Антон Грановский - Темный горизонт
– Хочешь сказать, что любой из прохожих может вдруг превратиться в эволоида?
– Да. Минут на пять-десять.
– И даже я?
– И даже ты, Федор.
Быков вздохнул и хмуро произнес:
– Тогда твоя миссия практически невыполнима.
Сосед зашевелился на полу. Быков быстро присел рядом и помог ему приподнять голову.
– Федя? – Славик поморщился от боли в разбитом затылке. – Какого хрена тут происходит?
– Тебе стало плохо, – сказал Быков. – Ты упал и ударился башкой об комод. Вон и светильник мне разбил.
Славик, поддерживаемый толстяком, сел на полу, осторожно потрогал рукою голову и снова поморщился от боли.
– Наверное, это у меня с похмелья. – Он жалобно посмотрел на Быкова. – Федь, у тебя пива нет?
– Может, тебе еще ключ от квартиры?
Славик вздохнул:
– Ладно. Встать-то хоть помоги.
Быков помог парню подняться на ноги.
– Такое чувство, будто в моем теле побывал кто-то другой, – проворчал тот.
– Другой не другой, а за светильник будешь должен, – сказал ему Быков.
– Ладно.
– Ну, бывай!
– Бывай.
Славик вяло махнул рукой и заковылял к двери.
6
– Ее зовут Юлия Валерьевна Литвинова.
Егор вгляделся в фотографию на экране компьютера.
– Симпатичная, – сказал он.
Быков усмехнулся:
– Не то слово. У нас на нее многие облизываются.
– Как давно она секретарша Чубарова?
– Чуть меньше четырех месяцев.
– Почему ты решил, что она может нам помочь?
– Я навел о ней справки. Думаю, не ошибусь, если скажу: эта девчонка самый честный человек в корпорации.
– Тогда какого рожна Чубаров взял ее в секретарши?
Быков хмыкнул:
– Потому и взял.
– Устал от лживых, бесчестных прохвостов?
– Любой бы на его месте устал.
– Твоя правда. – Волчок снова взглянул на фотографию Юлии Литвиновой. Девушка была эффектная. Эффектная и честная.
– Редкое сочетание, – тихо проговорил Волчок.
– Чего?
– Я говорю, редкое сочетание – красивая и честная.
– И не говори. – Быков улыбнулся. – Я бы даже сказал – неправдоподобное. Но я проверил каждый факт ее биографии – от школы до «Нанокома». Девушка чиста, как слеза младенца, хотя и наделала в жизни много глупостей. Да вот – посмотри сам!
Быков склонился над клавиатурой и клацнул пальцем по клавише. Фотография девушки уменьшилась, освободив поле для биографии, расписанной по годам и датам.
Школа… Музыкальная школа… Второе место на конкурсе молодых исполнителей… Экономический колледж… Премия Союза промышленников… А вот и кое-что поинтереснее. Три прыжка с парашютом… Участие в неформальной группе «Возрождение»…
– Что-то типа движения хиппи, – пояснил Быков. – Мир во всем мире, свободная любовь, «не гонись за баксами», «помоги страждущему», «бери от жизни все, но не отнимай это у другого». И тому подобная бодяга. Их разогнали в девяносто восьмом.
– За что?
– Обкурились травки, залезли в зоопарк и пытались освободить зверей. Слава богу, сторож их сразу заметил и вызвал милицию. Уголовное дело против «юных зверолюбов» заводить не стали, просто пожурили и отпустили, а вот организацию прикрыли. Чтобы другим было неповадно.
– Гм… Интересно. – Волчок скользнул взглядом ниже. – Бывшая байкерша? – вскинул он брови.
– Да. Девчонка явно была неравнодушна к экстриму.
Волчок снова взглянул на фотографию. Он никак не мог представить себе эту хрупкую, зеленоглазую девушку в кожаной косухе и верхом на громоздком, мощном «Харлее».
– Она и сейчас иногда этим балуется, – сказал Быков. – Раз в две-три недели приходит на сходки байкеров и гоняет по ночной Москве на своей старенькой «Ямахе».
– Что еще?
– Любит романтические комедии и дамские романы, – задумчиво прочел он. – Любимые фильмы – «Ирония судьбы» и «Рыцарь дня».
– Точно. – Быков улыбнулся. – Авантюристка-тихушница. Ведет себя примерно, но при случае не откажется от небольшого приключения. Кстати, на подарки она не ведется. Одно время к ней подбивал клинья один роскошный мужик из Совета директоров, но девчонка дала ему отлуп. Деньгами ее явно не соблазнишь.
– Ждет принца?
– Похоже на то.
Волчок задумался. Быков подождал немного, затем осторожно спросил:
– Что скажешь, Терминатор? Сумеешь найти к ней подход?
Егор откинулся на спинку стула, закинул руки за голову и, взглянув на толстяка лукавым взглядом, сказал:
– Можно попробовать. У тебя на примете есть пара крепких парней без комплексов?
– Нет, – в тон ему ответил Быков. – Но для тебя достану. Насколько крепкими должны быть парни?
– Чтобы выдержали удар кулаком в челюсть и не рассыпались.
– Чей будет кулак? – уточнил Быков.
Егор поднял правую руку, сжал пальцы в кулак и тряхнул им в воздухе:
– Мой.
Быков посмотрел на кулак Волчка, задумчиво поскреб ногтями нос.
– А негодяи должны быть настоящими? Или сгодятся дворовые артисты?
– Чем гнуснее они будут, тем лучше, – сказал Волчок. – В идеале нужны настоящие отморозки. Сможешь таких найти?
– В Москве-то? – Быков усмехнулся: – Да на каждом углу.
– Отлично. Да, и еще. Мне нужно, чтобы ты кое-что купил.
– Что именно?
Егор положил перед ним листок бумаги со списком. Быков взял листок, пробежал по нему взглядом и удивленно поднял брови.
– Сбираешься строить суперкомпьютер? – иронично осведомился он.
– Почти.
Быков снова посмотрел на список. На этот раз он озадаченно нахмурился:
– Слушай, это барахло будет стоить денег.
– И что?
– Много денег.
– И что?
Из груди Быкова вырвался вздох, похожий на стон.
– Черт… Ты меня разоришь.
Егор сухо улыбнулся:
– Если мы не предотвратим катастрофу, через пару лет твои деньги ничего не будут стоить. Ты уж мне поверь.
– Ладно. Уверен, что все эти запчасти тебе необходимы? – с надеждой в голосе уточнил толстяк. – Может, тут есть что-то лишнее?
– Ничего лишнего. Я хорошо разбираюсь в железе, друг.
Быков кивнул:
– Это я уже слышал.
Он взял листок, сложил его и с удрученным видом сунул в карман.
7
Вечер выдался влажный и ветреный. Юля Литвинова шагала к машине, подняв ворот плаща и поеживаясь от резких порывов ветра. Она сильно измоталась за минувший день. С девяти часов утра босс провел семь встреч, и на всех она присутствовала, делая для него заметки и подкладывая ему листки с набросками идей, решений и распоряжений, которые они сделали заранее.
В последнее время Чубаров озаботился созданием имиджа «славного парня», и если раньше он проворачивал свои дела втихую, то теперь предпочитал делать все публично. А любой публичный акт требует продуманности.
Чубаров ничего не говорил Юле о своих планах, но она и сама о них догадывалась. Накануне пятидесятипятилетнего юбилея Анатолию Борисовичу надоело быть человеком, которого все россияне считают главным источником своих бед. Он добился в жизни всего, чего хотел, и теперь его честолюбие требовало если не народной любви, то хотя бы искреннего уважения.
Чубарову надоело быть миллиардером-парией. Он хотел быть властителем дум. Создание положительного имиджа требует больших затрат, и Анатолий Борисович на них не скупился. Он строил больницы и школы, устраивал благотворительные балы, нанял целую команду борзописцев, которые писали о нем книги и выпускали их стотысячными тиражами. За его счет, разумеется.
Юлия была уверена: если бы Чубарову предложили отправиться в лепрозорий и обнять прокаженного, он бы согласился, не раздумывая. Главное – чтобы рядом была телекамера, которая бы все это запечатлела.
Юля Литвинова работала на босса семь месяцев, но до сих пор не могла определить, как ей следует ко всему этому относиться. С одной стороны, она прекрасно знала цену всем «добрым делам» Чубарова. С другой – видела, что он вовсе не такой монстр, как думают о нем люди, и что порой его сердцу не чуждо искренне сострадание.
Впрочем, Юля не исключала и того, что Анатолий Борисович – прекрасный актер, который продумывает каждую реплику как минимум за час до того, как слово сорвется с его губ.
И все-таки, как бы ни относилась Юля к боссу и его идеям, работа сильно ее утомляла. И физически, и морально.
Когда до машины оставалась пара метров, грубый голос вдруг окликнул ее:
– Эй, подруга, куда спешишь?
Юля остановилась и с удивлением уставилась на рослого типа, преградившего ей дорогу.
– Я вас знаю? – спросила она.
– Пока нет, – развязно ответил громила.
Юля пожала плечами и хотела пройти мимо, но верзила шагнул вперед и схватил ее за руку. Юля вздрогнула и недоуменно воззрилась на незнакомца.
– Что это значит? – спросила она.
Незнакомец – широкоплечий, в белой кепке, натянутой на лысый череп, и в темных очках – осклабил в усмешке щербатый рот и грубо осведомился:
– А ты сама как думаешь?
В ту же секунду из-за машин вышли еще двое парней. Эти были в черных куртках и в черных кепках-бейсболках.
