Василий Головачев - Застава
Зинченко послушал рассказы членов экспедиции о найденных в пирамиде пустотах, хранивших какие-то объекты правильной геометрической формы, и связался с базой. Потом пожал руки пилотам обоих вертолётов, заинтересовавшихся найденными артефактами.
– Якуты обходят эти места стороной, – сказал один, скуластый и косоглазый, сам похожий на якута. – Такие сказки рассказывают – хоть кино снимай.
– Это не сказки, – возразил Дотов. – Здесь на территории в десять тысяч квадратных километров хранятся следы древней цивилизации.
– Железные котлы, что ли? – вмешался второй пилот «Аллигатора». – Ну, видел я один, из реки торчит, ничего особенного, похож на большой чугунок.
– А вы залезьте в Интернет и почитайте про эти котлы, – посоветовал Дотов. – Много интересного отыщете. Кстати, где именно вы видели котёл?
– Год назад мы сопровождали «вертушку» с генералами, летели как раз над Вилюем, но та речушка лежит километров на полста севернее, я даже названия её не знаю.
– Покажете на карте?
– Не уверен, вряд ли вспомню. Но видел точно.
Дотов достал планшетник, вывел карту Мирнинского улуса на экран.
– Вот Вилюй, Вот Олгуйдах…
– Я же говорю – севернее. – Пилот с минуту разглядывал карту, ткнул пальцем. – По-моему, вот здесь, видите голубую жилочку?
– Благодарю.
– Возвращайтесь, – сказал Зинченко. – Дальше мы сами.
«Ми-8» первым поднялся в небо. За ним взлетел «Ка-52», свистя соосными винтами. Вертолёты скрылись за частоколом скал, стало тихо.
– Ну что, разбиваем лагерь здесь? – посмотрел майор на озабоченного Дотова. – Или поближе к горе?
Ответить Дотов не успел.
– Леонид Олегович! – вдруг предостерегающе поднял руку Валентин.
Все обернулись к нему.
Стал слышен тонкий комариный звон.
– Наши возвращаются?
– Непохоже.
– Дрон! – оскалился Валентин.
– Чего? – удивился один из подчинённых Зинченко.
Майор среагировал первым:
– Дронобой в небо! Быстро! Остальные – разбежались по щелям!
Спутники Зинченко, кроме сержанта Кошкина и лейтенанта Шапошникова, бросились врассыпную. За ними последовали подчинённые Дотова, попрятались за скалами и грудами камней по периметру площадки, где недавно стоял «Ми-8».
Зинченко взялся за рукояти «Рубаки», взгромоздил раструб аппарата себе на плечо, нацепил очки-прицел.
В небе над скалами показалась серая закорючка, стала увеличиваться в размерах: беспилотник безошибочно заходил на место будущего лагеря, где лежали горы тюков, коробок и пластиковых мешков, выгруженные из вертолётов.
– Иди поближе, сучара, – процедил сквозь зубы Зинченко, поймав визиром прицельного устройства крестик беспилотника. – Сейчас я тебя угощу!
Палец лёг на спусковой крючок, в ухе мяукнуло, крестик в окуляре прицела накрыло красное колечко.
Одновременно с этим от беспилотника отделилась огненная стрелочка и понеслась к груде снаряжения.
– М-мать! – выговорил Дотов.
Однако дронобой, включённый на мгновение раньше пуска ракеты, сделал своё дело.
Беспилотник клюнул носом и косо пошёл за скалы.
Ракета, лишившись целеуказаний, вильнула в сторону и врезалась в стену скал на дальнем конце посадочной площадки.
Раздались два взрыва, погромче и потише. Тот, что потише, означал конец дрона. «Рубака» вывел из строя его компьютер управления.
Но Зинченко этого показалось мало.
Он сбросил дронобой с плеча, погрозил небу кулаком:
– С-суки! Так будет с каждым! – Достал рацию, связался с базой. – Юра, есть что по Вилюю?.. Ага… давай… понял… жду… координаты?.. Понял.
– Что? – спросил Дотов.
– Давай карту.
Дотов развернул планшетник.
– Что тебе сказали?
– Спутник засёк старт беспилотника полчаса назад. Так, шестьдесят четыре градуса сорок шесть минут три секунды северной широты, – палец заскользил по листу планшетника, – сто девять градусов двадцать восемь минут две секунды восточной долготы… вот это место!
– Километров сто сорок отсюда, – посчитал Валентин из-за спины Дотова.
Зинченко снова взялся за рацию, но связался на этот раз не с базой, а с пилотами «Аллигатора»:
– Чистов, слышишь меня? Это Зинченко.
– Слышу, – отозвался первый пилот «Ка-52».
– Надо накрыть к хренам базу беспилотников.
– Нашли? Где?
– Недалеко, полчаса лёта, а то и меньше.
– Мне разрешено применять КРСВ[6] только в крайнем случае.
– Потом разберёмся, это и есть крайний случай, ответственность беру на себя. По нам только что шмальнул дрон!
– Так вот в чём дело? Мы уловили вспышку, но приняли за атмосферник. Давайте ориентиры.
– Запоминай координаты. – Майор продиктовал полученные со спутника данные. – Будь осторожен, Чистов, у этих архаровцев и ЗРК может быть припрятан. Сними всё на камеры.
– Доложим.
Зинченко расслабился, бешеный блеск в его глазах пригас.
– Подождём.
Дотов покачал головой.
– Туда бы десантгруппу…
– Будет тебе дудка, будет и свисток… пошлём ещё и десантгруппу. – Майор снова взялся за рацию. – Юра, доложи первому о нападении. Я послал «вертушку» с желудями по координатам. Пусть позаботятся о посыле ещё одной, мы сходим туда, посмотрим.
Зинченко опустил рацию, оглядел выбиравшихся из укрытий бойцов группы и членов экспедиции, сказал уже нормальным голосом:
– Чего носы повесили, граждане археологи? Развёртываемся, начинаем работу. Надеюсь, никто нам теперь не помешает.
Мужчины повеселели, и уже через минуту лагерь напоминал потревоженный муравейник. Ставили палатки, разбирали военное и экспедиционное имущество, подключали плазменную печку, готовили обед.
Через тридцать семь минут рация позвала Зинченко кошачьим мяуканьем.
– Ну?! – поднёс он ко рту эргономически удобный «кусок мыла».
– Нашли, майор, – раздался голос первого пилота «Аллигатора». – Там у них дорожка длиной метров пятьдесят и ход под каменный козырёк, на дорожке стоял дрон под маскировочной сеткой. Нас заметили, шарахнули «гарпуном», мы ответили шестью «шмелями» и двумя «гусынями».
Зинченко и Дотов переглянулись.
«Шмелями» вертолётчики называли неуправляемые ракетные снаряды С-13, «гусынями» – управляемые ракеты «Хризантема»; «Ка-52» был вооружён комплексом «Атака-М».
– Добро, – сказал майор, – возвращайтесь домой, мои наводчики свяжутся с вашим командованием.
– Интересно, кто это был? – глянул на Дотова Валентин.
– Слетаем завтра – узнаем, – пообещал Зинченко.
5. Смена парадигм
Ватшин долго не мог выбрать районы российского Севера для своего следующего хронопутешествия. Всё было незнакомо, и всё было интересно. В конце концов он остановился на самом северном районе России, включавшем в себя архипелаг Северная Земля и полуостров Таймыр. Район этот располагался между Карским морем и морем Лаптевых, и если бы не пролив Вилькицкого, отделявший Северную Землю от Таймыра, его можно было бы считать единой географической единицей, частью Таймыро-Североземельской складки.
И всё же это были очень большие образования, которые следовало изучать отдельно. Подумав, Константин выбрал полуостров.
Так как Таймыр принадлежал арктическому поясу, климат на нём был очень жёстким. Лето здесь длится всего один месяц – июль, а зимние температуры зачастую опускаются ниже шестидесяти градусов по Цельсию.
Тем не менее полуостров был первой землёй, первым берегом материка, куда могли пристать переселенцы с гибнущей Арктиды двенадцать тысяч лет назад и построить здесь свои поселения. Климат в те времена в районе Таймыра был намного мягче, а моря ещё не покрылись льдом, как в современную эпоху.
И ещё одно обстоятельство сыграло свою роль в выборе района хронопохода – наличие пояса вечной мерзлоты. Это в настоящее время вечная мерзлота представляет собой промёрзший до пяти-шести метров на юге и до нескольких сотен метров на севере слой пород, а в эпоху гибели Гипербореи здесь располагались обширные болота, в которых могли сохраниться и уцелеть объекты переселенцев, их машины и дома.
Жену увезли на работу новые телохранители.
Ватшин поначалу отнёсся к ним настороженно, парни были незнакомы и гораздо менее разговорчивы, чем оперативники Соломы, однако дело своё они знали, и Константин стал относиться к ним как к неизбежному проявлению некоего закона, ограничивающего личную свободу.
В десять часов утра, закончив работу над рукописью: писал Ватшин ручкой, к концу дня перенося написанный текст в память компьютера (он заодно правил текст), – Константин устроился на диване в гостиной и вызвал состояние погружения в «спящую вселенную» своей психики.
Нырок был достаточно глубоким, всё-таки двенадцать тысяч лет – не сто и даже не тысяча, их надо преодолеть – как преодолевают толщу воды настоящие ныряльщики, но в конце концов в чёрной бездне «внизу» протаяло колечко света, и Ватшин вынырнул в мир, осевший в генной памяти благодаря памяти предков.
