Алексей Ефимов - Шаг за грань
Витька резко прибавил шагу, а Борька от удивления по-настоящему икнул, хотя раньше думал, что такое бывает только в глупых кино. Выходит, что дворянин как-то ПРИКРЫВАЛ их от чужих взглядов? Выходит, так – на них смотрели сейчас сотни глаз, но ни одни не задерживались, скользили мимо, словно по пустому месту. Вообще-то, он знал о таких вещах – какого-то особого секрета из своих способностей дворяне не делали, но в жизни сталкивался впервые.
А ведь я не хочу быть дворянином, подумал Борька, упрямо шагая и шагая вперед. Раньше хотел, а теперь не хочу. Слишком уж жуткая это штука – ДЕЛАТЬ НЕВОЗМОЖНОЕ, ломая себя, через «не хочу», через «не могу»… Да еще когда твои же друзья огрызаются на приказы, словно забыв, что дворяне никогда никому ничего не приказывают без действительно серьезной причины. Ведь видно же, что Олег идет в волоске от обморока, а свались он, нам всем конец. Тут же.
Тем не менее Борька оставался обычным земным мальчишкой, а это значило, что никакие, даже самые мрачные размышления не могли лишить его любопытства. Лагерь джаго был не самым приятным местом – по своей воле Борька ни за что бы сюда не пошел, – но сейчас в нем проснулся интерес натуралиста, раскопавшего гнездо каких-то редких гадов. Что – и ЭТО тоже люди, как сказал им один врач в столичной городской больнице? Как там была его фамилия? Стрекалев? Стригалев? А, черт с ней. Полноте, батенька. Вот эти вот крупные вонючие приматы людьми, по определению, не являются. Медицинский факт. И не потому, что им не повезло с эволюцией, ведь и харг-каарт, с точки зрения землянина, тоже не повезло… и землянам с точки зрения харг-каарт, и вообще тут все очень сложно… нет, а просто потому, что не хотят они быть людьми. Ведь никто же не заставляет вон того здоровяка ссать прямо на стену собственной (ну или даже чужой) палатки. Никто не заставляет вон того офицера бить по лицу, наверное, своего вестового, принесшего, очевидно, остывший ужин. Никто не заставляет тех вон двух особей в тени… тьфу, черт, даже думать об этом противно. Никто не заставляет вон ту компанию у костра громко рыгать, гоготать, как павианы, и сплевывать в огонь. Никто не заставляет всех их впираться на чужую планету и убивать ее жителей – всего лишь потому, что те решили быть людьми, а не скотами. Так что никакого сочувствия к джаго Борька не испытывал. Радости от того, что они все скоро умрут, впрочем, тоже. Скорее, обычное чувство человека, выполняющего тяжелую, противную, но неизбежную работу – как очистка выгребной ямы, например.
Но все же это были Чужие, уроженцы далеких миров, и даже среди этой помойки острые глаза мальчишки то и дело натыкались на что-нибудь интересное. Что, например, хранится в тех вон шестиугольных (неудобно, кстати!) контейнерах, у которых навытяжку стоят часовые – аж вспотели от усердия? Что питает все эти лампы в глухих, явно неразъемных металлических корпусах – проводов-то нет, химические фонари, наверное? Что это за похожая на здорового краба зверюга – и почему ее выгуливает на поводке какой-то явный офицер; елочки, домашнее животное, что ли?! Куда идут вон те закаменевшие от надменности сторки – и что они вообще делают тут, в лагере своих злейших врагов? А кто вон те инопланетяне, люди даже, скорее – завернутые в яркие шелка и с гладкими золотистыми лицами? Неужели те мьюри, о которых говорили в новостях еще до войны? И почему все вокруг них чуть ли не приседают от почтения, они что, союзники джаго, но ведь с мьюри войны у Земли нет?
Увлекшись наблюдениями, Борька не сразу заметил, что они добрались до цели – идущей вдоль ограды латифундии треугольной дренажной канавы. Здесь от нее отходила другая – и в месте их пересечения был устроен колодец, правду говоря – просто врытая в землю труба большого диаметра.
– Все, – выдохнул Олег. – Оставляем им подарок и уходим.
Витька с облегчением сбросил рюкзак и вытащил из него изрядно намявшую ему плечи бомбу. Олег быстро и деловито взвел взрыватель, потом поднял ее и бросил в колодец. Внизу бултыхнуло, полетели брызги тухлой, застоявшейся воды. Теперь предотвратить взрыв не могла уже никакая сила на земле и в небе – еще там, в ангаре, Олег поставил взрыватель на неизвлекаемость, и даже если джаго найдут бомбу и попытаются ее вытащить – мгновенно произойдет взрыв.
– Теперь двигаем назад в темпе, – сказал Олег. – Я всего десять минут поставил.
– Охренел? – спросил Витька. – Мы только сюда полчаса перлись, а…
Что он еще хотел сказать – осталось неизвестным, потому что его перебили.
– Джамма бачули хут, а-а-а? – громко спросил кто-то, и Борька буквально подскочил, обернувшись.
К ним обращался толстый джаго в чем-то вроде красного плаща без рукавов и в смешной, похожей на миску шапочке. Оружия у него не было, да и на солдата он тоже был не похож, как его одежда не была похожа на военную форму. Кто это такой, Борька не знал, но понял, что уйти по-английски – красиво, не прощаясь, у них не получится. Отвечать ему было нечего, так что он вскинул дробовик и бабахнул одиночным.
Дробовик выстрелил гулко и мощно, ствол рвануло вверх, и Борька с непривычки едва устоял на ногах. Джаго моментально снесло – заряд картечи попал ему в грудь, убив мгновенно.
– А-а-а, ссуки! – закричал Витька.
Он вскинул плазменную винтовку и рубанул длинной очередью по сидевшим у ближайшего костра джаго – те так и полегли вокруг, даже не поняв, что происходит.
– И что дальше, орлы? – спросил Олег неожиданно спокойно, даже с какой-то иронией, в повисшей на мгновение вокруг тишине.
Борька вздохнул. В самом деле – что? Их трое – а вокруг не то десять, не то двадцать тысяч джаго – с тяжелыми танками, со штурмовыми челноками, – и перспектива геройской гибели была при таком раскладе вполне вероятной. Нет, в стерео (а еще лучше – в мультиках) герои кладут врагов направо и налево, не стесняясь количеством, но это же для малышей! Любой пионер скажет, что выходить втроем против дивизии врагов несколько… м-м-м… нескромно.
– Так. Понятно. Не знаете. К машине! – выкрикнул Олег уже на бегу.
Всего метрах в двадцати от них стояло нечто вроде джипа – открытая, на трех осях машина с размещенной в кузове поворотной платформой. На ней был установлен какой-то жутковатый агрегат, похожий на два трехствольных, немалого калибра, пулемета.
Как ни странно, добежать до машины и даже залезть в нее они успели – их забег очень удачно совпал с волной охватившей лагерь паники. Борька сразу же прыгнул на водительское место – с любыми машинами он был на «ты». Витька так же привычно полез в кузов, к пулеметам, а Олег сел рядом с Борькой, держа наготове плазменный автомат.
Рассчитанное на джаго кресло было мальчишке несколько… велико (Борек туда поместилось бы штуки три, и не в тесноте…), и ему пришлось стоять за рулем, словно за штурвалом старинного корабля. Машина была военная, так что поставить на нее противоугонку никто не озаботился – двигатель завелся от одного рывка назойливо, прямо под пальцы, торчавшего под приборной панелью рычажка – хорошо все-таки, что у джаго почти человеческая анатомия…
К их общему счастью, управление оказалось несложным и ничем, в общем-то, не отличавшимся от управления земных машин – да и у Борьки был прямо-таки нюх на незнакомую технику. Мотор взревел, и машина почти сразу же тронулась. Делали ее явно не джаго – во всей конструкции выпирал какой-то бездушный, рациональный стиль, скорее земной даже, в то время как для джаго характерны были брутально-напыщенные, часто карикатурные формы. Сейчас Борька, впрочем, не думал об этом. Неуклюже развернувшись на месте, он повел машину прочь из лагеря.
Вначале по ним не стреляли – к боевым машинам кинулись многие, и некоторые из них как раз начали хаотично двигаться туда и сюда. Но потом навстречу им бросился, размахивая руками, какой-то джагганский офицер, а поскольку Борька и не подумал останавливаться, машина поддела его бампером и с хрустом переехала. Лишь тогда позади них заверещали, а потом начали стрелять. По-джаггански неточно и беспорядочно, но приятного в этом все равно было мало. Витька развернул турель и в свою очередь рубанул по стрелявшим. Пулеметы оказались плазменные, так что на джаго обрушился сплошной поток огня. Витька заорал что-то неразборчивое, ворочая стволами вправо и влево, благо, промазать было просто невозможно. Борька вдохновенно рулил, стараясь избегать хотя бы самых крупных препятствий. Джаго к таковым не относились… и если кто-то из них не успевал убраться с пути его машины – что ж, извините, их никто сюда не звал.
Олег какое-то время молча наблюдал за охваченными яростным вдохновением мщения мальчишками, а потом тоже заорал что-то неразборчивое, вытащил из рюкзака плазменную мину и, включив таймер, швырнул ее за проплывающий мимо штабель каких-то ящиков, подозрительно похожих на снарядные. Вторую он бросил в стадо стоящих танков, третью – просто назад, где уже намечалась какая-то погоня. На этом столь увлекательное занятие пришлось прекратить – позади шандарахнуло, в небо взметнулось облако бенгальского порохового огня, и там принялось рваться и громыхать так, что они и не заметили, как взорвалась вторая мина. Третья же взорвалась как нельзя вовремя – вслед им вывернул здоровенный танк и принялся активно водить пушкой. За ним тут же бабахнуло, ослепительное облако плазмы подняло корму танка. На какой-то миг он замер на стволе пушки, словно исполняя какой-то сумасшедший цирковой трюк, а потом неслышно в царящем вокруг грохоте перевернулся кверху гусеницами. На сей раз заорали все трое, в унисон и громко. Лагерь остался позади, под колеса летела степь – и все же им, наверное, не удалось бы уйти, если бы их бомба не взорвалась чуть ли не втрое раньше положенного срока – должно быть, какой-то джагганский сапер ошибся-таки во второй раз – первую ошибку он совершил, выбрав эту профессию.
