Алекс Орлов - Застывший огонь
«Пойду в кафе. Там сейчас народу мало…»
Когда Шварц во второй раз прошел мимо знакомого уборщика, тот только покачал головой.
«Итак, что же побудило организм отторгнуть программатор? — продолжил рассуждения Шварц. — Я перестроил органику, я заменил генетический код. Но что осталось? Что вытолкнуло эту железку?..»
Интуиция подсказывала доктору Шварцу, что он не учел некую присущую человеку субстанцию, которая осталась сильнее тела келлармона.
«Но как же тогда наука? Как же выводы серьезных ученых? Выходит, все это…»
«Дерьмо…» — подсказала интуиция.
— Да. Дерьмо, — произнес Шварц ключевое слово, затем отшвырнул программатор и вошел в кафе.
40
Как Фрэнк Горовиц и опасался, лейтенант Тито Гиршем оказался коварным сукиным сыном. Он смотрел на Фрэнка исподлобья и внимательно следил за реакцией своего подопечного на задаваемые вопросы. Собственно, задавать вопросы лейтенант уже не имел права. Следственная часть официально закончилась, и теперь Рэй Кертис проходил инструктаж. Но инструктаж проводил именно Гиршем.
Отсутствие на допросах лейтенант компенсировал множеством лишних вопросов, которые он задавал Фрэнку сверх программы инструктажа.
— Итак, повторите свой адрес,
— Я буду снимать комнату у вдовы Консератос, в доме пятьдесят четыре, на улице генерала Йорка.
— Куда вы пошлете пароль с извещением, что благополучно устроились?
— Абоненту, находящемуся на Любице, 2–34–345–678.
— Какие еще номера вы знаете?
— Сэр, все это я уже отразил в своих показаниях… — заметил Фрэнк.
— Как вы оповестите нас, если Янг Бристоль выйдет на связь?
— Окно моей комнаты выходит в сквер, и я поставлю на подоконник старый керамический кубок, — четко ответил Фрэнк заученный урок.
Лейтенант обмахнулся платком и, встав со скрипучего стула, прошелся по комнате. От его солдатских ботинок на полу оставались пыльные следы… Инструктаж проходил в одной из явочных городских квартир, которую, похоже, никто никогда не убирал.
Гиршем остановился возле окна, отвел в сторону тяжелую портьеру и выглянул на улицу. В образовавшуюся щель проник солнечный луч и высветил тысячи кружащихся в воздухе пылинок.
— Запомните, Кертис, — не поворачиваясь к Фрэнку, заговорил лейтенант. — Вы обвели вокруг пальца капитана Лейбдорфа и майора Сайкса, но меня вам провести не удастся…
— О чем вы, сэр? — изобразил непонимание Фрэнк.
— О том самом, — угрожающим тоном ответил Гиршем и вернулся на свой скрипучий стул. — Я лично допрашивал этого болвана Рорди. Такие, как он, ломаются сразу. Но я забил его до смерти, а он все повторял: «Я никакой не казначей, я ничего не знаю, это все он…» Рорди имел в виду вас, Кертис. Или как вас там на самом деле?
— Я и не отрицал, что сам передал Рорди бриллианты, — невозмутимо ответил Фрэнк. Весть о том, что Рорди мертв, придала ему уверенности.
— Ладно, — махнул рукой Гиршем, — не будем об — этом. Тем более что сбежать с Хингана вы все равно не сможете, Кертис.
— Я не собираюсь никуда бежать, сэр, — возразил Фрэнк.
— Не сможете, — будто не слыша Фрэнка, продолжал лейтенант, — потому что сюда прибывают не десятки судов в день, а всего лишь семь-восемь в месяц, на одну-единственную площадку.
— Меня это устраивает.
— И у нас есть возможность ощупать каждого отъезжающего пассажира, Кертис, — продолжал вещать лейтенант.
От волнения он раскачивался на стуле, и тот противно повизгивал. На лбу Гиршема выступил пот, но он ничего не замечал, комкая в руках бесполезный платок.
— А поскольку на каждого гражданина Хингана заведена цифровая карточка с отпечатками пальцев и хромофиксацией радужной оболочки глаз, проскочить незамеченным вы не сможете.
Лейтенант закончил говорить, но на его лице все еще сохранялась гримаса безумного торжества.
— Я принял к сведению ваши слова, сэр, — серьезно, без тени иронии сказал Фрэнк.
Выражение лица лейтенанта Гиршема тут же сменилось. Теперь он проявлял интерес:
— Вы быстро усваиваете, Кертис.
— Счастлив слышать это от вас, сэр. Ну что, теперь я могу идти?..
— Можете, — кивнул лейтенант и, неожиданно метнувшись вперед, прихлопнул на стене таракана.
Для верности он врезал по таракану еще раз, а потом прошипел с нескрываемой злобой:
— Ненавиж-жу тараканоф-ф… Ненавижу…
И Фрэнк понял, что это «ненавижу» относилось и к нему тоже. Поднявшись с места, он одернул свою куртку и неспешно направился к двери.
Он все ждал, что лейтенант окликнет его, чтобы сказать еще какую-нибудь гадость, но Гиршем молчал, глядя в стену, быть может еще раз переживая расправу над тараканом.
41
Вдова Консератос оказалась толстой и суетливой женщиной лет пятидесяти. Бросая на нового жильца опасливые взгляды, мадам показывала Фрэнку его жилую комнату с единственной кроватью и обшарпанной тумбочкой. Было заметно, что хозяйка влачила жалкое существование и подработка в тайной полиции имела для нее большое значение.
Мадам Консератос ухитрилась потратить целых полчаса на то, чтобы показать жильцу небогатую обстановку комнаты. Хозяйка поочередно сняла с кровати подушку, покрывало, одеяло и два матраса, чтобы Фрэнк смог убедиться, что ему будет удобно.
Потом наступил черед тумбочки, из которой вдова вытащила выдвижной ящик и три поеденные жучком полки. Фрэнк вымученно улыбался и кивал, стараясь быть приветливым, но это давалось ему все труднее.
— А это, мистер Кертис, отличный помазок. Он остался от прежнего моего жильца — мистера Страумба… Возьмите, он вам еще послужит.
— Спасибо, — Фрэнк с благодарностью принял подарок, который был похож на что угодно, но только не на помазок.
Прикрывая отвалившиеся обои, на стене висел коврик. Он был маловат и не закрывал всего срама. Сюжет Афродиты, выходившей из морской пены, был Фрэнку знаком. Он старался не смотреть на картину, опасаясь, что мадам Консератос начнет длинную лекцию о происхождении коврика, но вдова, закончив с обстановкой комнаты, предложила ознакомиться с «удобствами». Жилец охотно согласился, тем более что за завтраком он выпил два стакана чая.
— Вот здесь у нас будет туалет, — предположила мадам Консератос и щедрым движением распахнула небольшую дверь.
Щелкнул выключатель, и Фрэнк обнаружил нечто монументальное и высокохудожественное. Это был первый бронзовый унитаз, который ему приходилось видеть. Как и полагалось памятнику, он был зеленым от времени, и только части, соприкасавшиеся с человеческим телом, а также внутренняя рабочая поверхность унитаза сверкали всеми оттенками золота.
— Бронза… — уважительно произнес Фрэнк после молчаливого минутного любования.
— Королевская бронза, — с горделивой ноткой в голосе добавила мадам Консератос.
— Королевская?
— Мой покойный муж снял этот унитаз с яхты генерала Роддестера, наместника императора Нового Востока в сырьевом районе WET-134. А самому генералу Роддестеру яхта была подарена принцем Рахимом.
— И в конце концов она оказалась у вашего мужа?
— Да, — кивнула вдова.
— Что же он с ней сделал, с этой яхтой?..
— То же, что и с другими судами, — он ее разрушил, — сообщила вдова.
— А как же генерал?
— К тому времени генерал был уже мертв.
— Понимаю, — уважительно кивнул Фрэнк. — А кем был ваш муж, мадам Консератос, пиратом?
— Нет, у него была небольшая компания по переработке металлического лома. Знаете, в сданных на металлолом судах всегда находились какие-то полезные вещи. Вот и этот унитаз тоже… Вы знаете, как им пользоваться?
— Да, мне приходилось, — заверил хозяйку Фрэнк.
— Вы не подумайте, будто я считаю вас дикарем, мистер Кертис, — виновато улыбнулась мадам Консератос. — Просто мой предыдущий жилец…
— Мистер Страумб?..
— Да, мистер Страумб, — кивнула вдова. — У вас хорошая память на имена, мистер Кертис.
— Спасибо.
— Так вот мистер Страумб иногда не мог попасть в унитаз и поливал всю стену.
— Он что же, делал это специально?
— Не думаю. Должно быть, он страдал каким-то экзотическим недугом.
— Пожалуй, что так, — согласился Фрэнк. — Но смею вас заверить, что у меня никакого экзотического недуга нет… А как объяснял свое поведение сам мистер Страумб?
— Он смеялся и говорил, что это его «королевский росчерк»…
— На стене?
— Да. Он говорил, что иногда позволяет себе «размашистый королевский росчерк»
— Понятно. Ну хорошо, мадам, я все понял. Разрешите? — с этими словами Фрэнк оттеснил хозяйку от двери туалета и заперся изнутри.
Вдова тактично удалилась на кухню, но едва только Фрэнк покинул туалет и вернулся в свою комнату, мадам Консератос тут же прокралась к унитазу. Она включила свет и внимательно исследовала стену. Стена была абсолютно сухой. Вдова облегченно вздохнула, выключила свет и ушла к себе.
