Руслан Мельников - Купец
— А другие часовые?
— Их по ходу тоже скрутили.
— И на кой ляд китайцам все это понадобилось?
— Спроси чего полегче, Золотой. А лучше зря не болтай и времени не теряй. Освобождаться нам нужно и поскорее. Я уже пытался развязаться — не выходит. Самому — никак. Сейчас попробую подкатиться ближе. Может, размотаем узлы друг другу, пока эти, — Виктор не столько увидел, сколько догадался, что А-Ка кивком указал на запертую дверь, из-за которой слышались голоса, — не пришли.
Когда ты перевязан с ног до головы, словно тюк, возможности двигаться почти нет. И все же ценой неимоверных усилий Виктор и А-Ка сумели подкатиться вплотную друг к другу и расположились спина к спине.
Онемевшие пальцы ощупывали хитрые узлы. Да, вязали их на совесть, но неужели то, что напутал один человек, не сможет распутать другой? Придется, конечно, повозиться, но если кто-то из них избавится от веревок, он сможет развязать остальных, а уж тогда… Пусть тогда кто-нибудь попробует войти в эту темницу!
Виктору показалось, что ему удалось удачно подцепить один из узлов на руках А-Ка. Вот та-а-ак… Проклятье! Сорвалось! Ничего, попробуем снова. Та-а-ак… Опять неудача! Ладно, главное не паниковать. Время еще есть.
Лязгнул засов.
Нет, времени больше не было.
Открылись двери. Яркий дневной свет резанул по глазам.
* * *— А-а-а, моя так и думать, что ваша пора просыпаться, — послышался знакомый голос.
Ся-цзы!
Виктор чуть приоткрыл зажмуренные веки. Так и есть: в дверном проеме стоял китайский купец, окруженный телохранителями.
За спиной Ся-цзы показался хозяин постоялого двора. Заглянул в дверь, улыбнулся и молча отошел в сторонку. Сразу видно: этот тоже в курсе произошедшего. А значит — в сговоре и в доле.
Китаец отдал короткий приказ. Двое охранников подбежали к Виктору и А-Ка. Растащили их.
Только теперь Виктор увидел на голове Стрельца большую шишку и сильный кровоподтек. Бедняге действительно здорово досталось. Еще повезло, что вовсе череп прикладом не проломили.
Ся-цзы подошел ближе, неодобрительно покачал головой и зацокал языком:
— Эх, Вихта-Вихта, неугомонная твоя сибирь-человек! Твоя зря стараться. Твоя никогда не развязать моя веревка. Никакой сибирь-человек не распутать китай-узел.
Китаец тихонько захихикал.
Обидно вдруг стало до слез! Забрезжившая было надежда на освобождение рассеялась как дым.
Теперь свет заполнял все помещение, и Виктор видел валявшихся на полу ордынских купцов и купеческую охрану — без доспехов, без оружия, беспомощных, связанных по рукам и ногам. Многие до сих пор не пришли в себя и тихонько постанывали в забытье. В сторонке у стены в самом деле стояли столы и наваленные на них лавки. Вот так иногда заканчиваются дружеские чаепития.
Зашевелился лежавший у стены Костоправ. И тут же дал знать о себе не только шевелением.
— Ах, вы ж суки, мать вашу в душу, едрить ее налево через два колена! — загудел гулкий бас лекаря. — Погань желтолицая! Чтоб у вас на лбу по хрену выскочило! Чтоб по два хрена выросло! По пучку целому! Да чтоб все пучки срослись друг с другом!
А что, неплохо было бы! Виктор даже улыбнулся, живо представив обрисованную лекарем картину.
Китаец поморщился и что-то крикнул своим людям.
— Чтоб ва… — кляп, сунутый в рот Костоправу, прервал словесный вулкан. Теперь лекарь лишь глухо мычал и бешено вращал глазами.
Китаец неодобрительно покачал головой и вновь обратился к Виктору:
— Твоя большой сибирь-человек, Вихта, делать много большой шум и говорить много плохой и непонятный слово. Когда ему затыкать рот, сразу становиться тихо, хорошо и спокойно.
— Зачем, Ся-цзы? — прохрипел Виктор.
— А? — удивленно глянул на него китаец.
— Зачем ты все это затеял?
— Моя так надо, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал Ся-цзы.
— И давно ты так промышляешь?
— Что моя давно? — не понял китаец.
— Давно, спрашиваю, в грабители подался?
— Ну почему сразу грабители? Почему твоя так плохо думать о моя, — Ся-цзы изобразил гримасу негодования и обиды.
Ишь ты, никак и вправду оскорбился? Ну прямо святая простота, блин!
— А что, хочешь сказать, ты мой товар себе не заберешь?
— Твоя товар моя забирать, конечно, и вся другая товар — забирать тоже. Зачем добро пропадать? Но не в товар дела, Вихта.
— Оч-ч-чень интересно, — протянул Виктор. — А в чем же тогда?
— В том, что твоя здеся вместе с моя.
— И чего?
— Ну, твоя сама подумать, на какой, как говорить твоя лекаря, хрена для моя здеся нужна твоя? Для моя лучше, когда моя сама покупать у сибирь-человек сибирь-товар и возить сибирь-товар в Бухта-базар. И со всякий другой товар такой торговля тоже для моя лучше. Тогда моя одна сама много продавать. Моя одна сама много получать. Для моя конкурента здеся только мешать. Без конкурента здеся моя хорошо. С конкурента — плохо.
— Теперь понятно, — невесело усмехнулся Виктор. — А что ж ты тогда нас всех сразу после чаепития не перерезал?
— Моя — купец, — улыбнулся китаец. — А умная купец не портить зря хорошая товар.
— Погоди-погоди, — тревожное предчувствие кольнуло сердце. Виктор заволновался. — О каком товаре ты говоришь?
— Твоя — сама товар, Вихта. И вся ваша, — китаец обвел взглядом связанных пленников, — тоже товар.
Костоправ замычал и забился еще сильнее. Но Ся-цзы больше не обращал внимания на лекаря.
— Твоя и вся ваша — хорошая товар. Африка-человек вчера приходить смотреть. Африка-человек соглашаться много платить за такая товар. Твоя вчера спрашивать, чем моя торговать с Африка. Моя сегодня отвечать: раб — лучшая товар для африка-человек.
Так вот, значит, какие делишки проворачивает в Бухте китаец! Приводит купцов на постоялый двор к сообщнику. Потом грабит. Обозы и товар забирает себе, людей — продает в рабство. И хрен что потом докажешь. Если вообще здесь кому-то нужны какие-то доказательства. Ордынские и сибирские купцы в Бухте — чужаки. Кто о них побеспокоится? Кто станет их вызволять? Да и мало похож на купца жалкий раб, уже закованный в цепи.
* * *— Влипли! — процедил сквозь зубы А-Ка, подытоживая невысказанные мысли Виктора.
— У тебя не получилось взять нас тихо, Ся-цзы, — хмуро заметил Виктор. — Ночью здесь стреляли. В городе должны были услышать.
Это, конечно, было слабое утешение. Нет, судя по глумливому хихиканью Ся-цзы, — совсем никакое.
— Для твоя это никак не помогать. Здесь ночью всякое случаться. Даже городской стража бояться улица возле порт. Городской стража сюда мало ходить, почти совсем не ходить. А если и ходить, хороший плата всегда легко решать любой вопрос.
Тем временем в открытом дверном проеме снова нарисовался улыбающийся хозяин постоялого двора. На этот раз — не один. Вместе с пузаном-бухтовцем в темницу заглянул еще один знакомый. Черный «африка-человек» с устрашающей треххвостой плетью в руках.
Африканец что-то сказал бухтовцу. Тот хохотнул и, видимо выполняя роль переводчика, заговорил с Ся-цзы. Китаец кивнул и тоже улыбнулся. Затем обратился ко всем пленникам сразу:
— Ваша новый хозяин африка-человек сказать, что он делать из ваша хороший дорогой раб. Африка-человек сказать, чтобы ваша гордиться.
— Вот ведь как все поворачивается, — задумчиво пробормотал А-Ка. — А ведь когда-то, говорят, покупали и продавали чернокожих рабов из Африки.
Виктор удивленно посмотрел на Стрельца.
— Я как-то слышал такое в быличке Сказителя, — смутившись, пояснил тот.
Виктор промолчал. Вообще-то верить Сказителям стоит не всегда. Что в их былинах сказка, а что правда уже и не разберешь.
Китайский купец заговорил снова.
— Сейчас наша, — Ся-цзы кивнул на своих охранников, — развязывать ноги ваша, выводить ваша на улица и прицеплять к цепь африка-человек, — еще один кивок — в сторону черного африканца. — Кто шуметь и сопротивляться — больно-больно получать плетка.
Все было предельно ясно.
Китайцы приступили к работе. Действовали они быстро, но осторожно. Развязывали путы на ногах, затем поднимали пленников и одного за другим волокли на улицу. Тех, кто еще не очнулся, вытаскивали, даже не развязывая.
Когда взялись за Костоправа, тот яростно зарычал сквозь кляп, брыкнулся, рванулся из рук китайцев. К непокорному пленнику тут же подскочил африканец и принялся жестоко избивать лекаря плетью.
— Не дергайся, Костоправ! — скрепя сердце крикнул Виктор. — Делай, что велят! Побереги здоровье!
И посоветовал А-Ка:
— Ты тоже не сопротивляйся. Пока смысла нет.
Бежать сейчас не было никакой возможности. Следовало дождаться более подходящего момента. А дожидаться своего шанса на побег лучше не покалеченным и полным сил.
