"Фантастика 2025-20. Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

– А по области, значит, можно? – спросил он, когда мы уже расходились.

– Мы ещё не все крупные поселения окучили? – ответил я вопросом на вопрос.

– Конечно не все, – просветлел лицом Гольдберг. – Пока только и выступили, что в Сердобске, Никольске и Кузнецке. А Нижний Ломов, а Каменка, а… Да полно из районных центров осталось ещё неокученных, и там тоже можно по три, а то и четыре концерта давать. Уверен, на каждом выступлении будет аншлаг. Наверняка и из соседних районов народ подтянется, всем хочется увидеть живого Максима Варченко.

– Ага, – кивнул я, – лучше живого, чем… У меня даже возле подъезда дежурить стали поклонницы.

Так и есть, одними признаниями в любви помадой на стекле в последнее время дело не ограничивается. Утром ещё ладно, им самим на занятия надо, спокойно иду в училище, а днём или вечером частенько дежурят в подъезде или вот как сейчас, когда потеплее стало, во дворе… Каждый раз приходится или автограф давать, или вообще обниматься лезут. Того и гляди при честном народе изнасилуют. Бабушки проявляют недовольство, мол, никакого спасения от этих девчонок не стало, ещё и бычки после них не только возле подъезда, но и в самом подъезде порой находятся, в губной помаде. Да и лавочки оккупируют, умудряются с ногами залезать. После того, как сделал девушкам внушение (ещё один бычок обнаружу или грязь на лавочке – и переберусь отсюда жить в секретный гараж) гадить стали меньше.

Эскиз у Сергея Борисовича особых возражений не вызвал. Поморщился, конечно, относительно английских слов в названии, но в целом одобрил.

– Сегодня позвоню начальнику ГАИ насчёт вас. Только когда получите разрешение – если получите – вы уж попробуйте договориться с профессиональным художником. Не переоценивайте свои силы. Название ансамбля ещё куда ни шло, тут у вас буквы какие-то мультяшные, сами справитесь. А вот нарисовать локомотив, думаю, у вас получится не так хорошо. На эскизе и то всякие асимметрии заметны, а уж когда начнёте машину разрисовывать… В общем, прислушайся к моему совету.

Я прислушался, и художник-оформитель нашего ДК согласился всё сделать в лучшем виде за три бутылки водки. К тому времени, как мы договорились с художником, Козырев успел решить вопрос с Козловым, видимо, ввиду отсутствия соцсетей и цифровых фотоаппаратов на словах объяснив начальнику ГАИ, как будет выглядеть наша машина. Тот предложил посмотреть окончательный вариант уже разрисованного автомобиля, посему нам пришлось поторопить художника, чтобы уложился в следующие пару дней. Водку мы ему отдали лишь после окончания работ, дабы с радости не наклюкался раньше времени.

Со стороны наше средство передвижения смотрелось очень привлекательно и ярко, как раз в тему начинавшей буйствовать весне. 27 апреля мы пригнали наш «РАФик» на стоянку возле здания областной автоинспекции. Козлов лично вышел на пару с инспектором.

– По закону категорически запрещено использовать цвета, предназначенные для скорой, милиции, пожарных и других спецмашин. У вас в окраске присутствуют все эти цвета, не машина, а одно большое аляповатое пятно… Но, так уж и быть, дам добро, – неожиданно снизошёл он, хотя после такого вступления я на положительное решение вопроса почти не рассчитывал, подумав, что даже звонок Козырева не сыграл решающей роли.

– Валера, давай, оформляй как положено.

– А какой цвет-то писать? – не понял инспектор.

– Серо-буро-малиновый в крапинку, – хмуро пошутил Козлов. – Пиши… Пиши чёрный.

– Почему чёрный?

– Потому что он преобладающий, вон, паровоз у них чёрный. Или лучше напиши, в эстрадной расцветке.

– Так нет вроде такой расцветки.

– Теперь будет, – снова грустно вздохнул Козлов и направился в сторону административного здания.

Когда вопрос с машиной был окончательно улажен, я поделился со своими мыслями о том, что для выступления неплохо было бы всем обзавестись одинаковыми майками с логотипом нашей группы.

– Будет то же самое, что и на машине? – спросила Лена.

– Пожалуй, изобразим что-нибудь попроще. Например, чёрные футболки с несущимся на зрителя локомотивом, разбивающим название группы на две части: «Good» и «Ok».

– О, круто, можно, я на «бочке» такой же рисунок сделаю?

– Можно, – усмехнулся я.

Тем же вечером я сделал карандашный набросок. По-моему, получилось неплохо, главное, что без лишних деталей и в то же время рисунок бросается в глаза. Дело за нормальным художником, который сможет рисунок перенести на ткань.

Его я нашёл на следующий день в художественных фондах на улице Горького. Тыкался наобум, в итоге меня направили в мастерскую к Павлу Сергеевичу Аниськину, одному из разработчиков герба Пензы.

Тот взял в руки мой набросок, сдвинул на затылок берет и пробормотал:

– В общем-то, ничего сложного. Правда, со временем беда…

– Павел Сергеевич, ваш труд будет оценен по достоинству.

Сошлись на 50 рублях за весь объём работ. Купить одинаковые чёрные футболки, правда, разных размеров, тоже не составило проблем, и два дня спустя я представил своим музыкантам нашу новую униформу.

– Класс! – восхитился Юрка. – Завтра же принесу краски и попробую изобразить на «бочке» такой же рисунок.

1 мая после праздничной демонстрации наш коллектив должен был принять участие в праздничном концерте в стенах нашего Дворца культуры. 9 мая он тоже будет, но я предупредил Антонину Геннадьевну, что могу вернуться из Москвы только 10-го утром. Она отнеслась с пониманием, как и Бузов, которого я известил о своей отлучке ещё раньше. Видно было, что обоих одолевает гордость сопричастности, но если Николай Степанович радостно скалился, тряся мне руку, то Мещерякова сохраняла на лице видимость строгости.

Между делом в конце апреля я выкроил время наконец залитовать подаренную Пугачёвой песню. Тут меня, правда, слегка обломали. Первый куплет звучал следующим образом:

Эта вот фраза «Господи помилуй» вызвала у ответственного работника пензенского отделения Главлита отторжение. Мне было рекомендовано заменить её на что-то более приличное. Целый вечер угробил на то, чтобы подобрать замену, кляня про себя автора текста, имени которого я не то что не помнил, но даже и не знал.

В итоге, уже совсем было отчаявшись, в первом часу ночи вывел шариковой ручкой на тетрадном листе:

– Вот, совсем другое дело! Можно было сразу так написать, а не придумывать какую-то религиозную ересь.

Сотрудница местного отделения Главлита наконец-то завизировала текст в двух экземплярах, поставив печати и росписи, и час спустя я уже звонил Пугачёвой. Процитировал, что нужно исправить, сказал, что 7-го буду в Москве и смогу ей передать лично или через кого-либо копию текста с подписью и печатями. А заодно заскочу в ВААП (в понедельник агентство должно работать), где зарегистрирую текст и ноты.

А следом позвонил в Ленинград Резнику.

– Здравствуйте, Илья… Хорошо, без отчества, – невольно улыбнулся я. – В общем, сочинилось у меня кое-что на ваше стихотворение про лестницу. Нет, я сейчас в Пензе, а в Москве буду 7-го числа. В этот день состоится генеральная репетиция перед концертом к Дню Победы, который будут транслировать по телевидению… Песня? Называется «Никогда он уже не вернётся из боя»… Слышали? И как вам?… Спасибо!

Дальше Резник поведал, что и сам собирался в эти дни приехать в Москву погостить к знакомым, так что мы сможем пересечься. Для связи – номер домашнего телефона этих самых знакомых.

1 мая я с утра прошёлся в составе колонны своего училища на праздничной демонстрации, на этот раз в связи с травмой руки, пусть уже и без повязки, избавленный от необходимости нести транспарант. Вместо Брежнева люди несли одинаковые портреты нового генсека. Похоже, общий для всех образец прислали из Москвы, а может, даже и сами портреты, а здесь полотна просто натянули на рамы. Человек с большой залысиной строго смотрел с каждого портрета на стоявших на трибуне местных вождей и, казалось, не обещал им ничего хорошего.