Евгений Сапронов - Черный сокол. Снайпер из будущего
– Итого, – начал подсчеты Олег, – пленных у нас рядового и… – Он замялся: – А десятники это кто? Ладно, скажем так: рядовых и младшего командного состава взято в плен сто двадцать два человека. Плюс четыре сотника и переводчик. Неплохо!
Сам Горчаков сегодня застрелил тридцать два человека, семнадцать зарезал, одному проломил голову и не испытывал при этом ни малейшего раскаяния или каких-либо мук совести. Наоборот, он радовался и гордился тем, что сумел спланировать и провести операцию так, что вверенное ему подразделение практически не понесли потерь. Только одному новгородцу разрубили руку пониже локтя, остальных от монгольских сабель уберегли щиты, кольчуги, чешуйчатые брони и усиленные металлом стеганки. Не последнюю роль сыграли внезапность нападения и растерянность противника. Победа была сокрушительной, четыре монгольские сотни перестали существовать!
Глава 13
Шубейка Олега валялась на втором этаже башни, но прежде чем переодеться, он решил взглянуть на спасенных девушек, которых еще не видел.
В светлице Горчаков снял шлем и поставил на лавку, подшлемную шапочку бросил туда же. В комнате было тепло, оставленные стеречь пленных новгородцы догадались растопить печь. Олег протянул к ней руки.
– Бажен, а девки-то где? – спросил он, согревшись.
– А вон тама, – указал новгородец на опочивальню для гостей.
Горчаков кивнул и подошел к двери, но возле нее замешкался.
Олег боялся, что девушки будут в шоке или еще чего похуже, но и здесь вроде обошлось. Войдя в комнату, он быстро осмотрелся и вздохнул с облегчением. Девчонки как на подбор оказались симпатичными, голубоглазыми блондинками, хоть и невысокими, но фигурки у всех были ладненькими.
У двух девушек, сидевших на лавке у решетчатого окошка, радость избавления определенно перевешивала боль утраты. Им и было-то лет по семнадцать, а в таком возрасте хочется жить и радоваться всему, что тебя окружает. Одна девица всхлипывала на груди у Берислава, а он гладил ее по голове – сестра, надо полагать. Рядом с другой девушкой сидел Вадим и что-то говорил тихим голосом.
«А это, видимо, боярышня Ксения Федоровна, – подумал Горчаков. – Блин! А симпатичная какая! На актрису Монику Кина похожа».
Оруженосец сказал что-то еще, Олег расслышал только свое имя. Ксения поднялась, выступила на середину комнаты и торжественно произнесла:
– Воевода, Олег Иванович, благодарствую за избавление! Спаси тя Христос!
Девушка низко поклонилась, коснувшись рукой пола. Остальные тоже начали благодарить и кланяться.
– Пустое! – махнул железной дланью расчувствовавшийся Горчаков. – Сожалею, что не сумел сделать большего.
– Просьба у меня к тебе, воевода, – обратилась к нему Ксения. – Не хороните матушку здесь, отвезите ее в Коломну, чтобы и батюшка попрощаться смог.
В голубых глазах боярышни стыли боль и тоска.
«Только самоубийств мне здесь и не хватало!» – всполошился Олег, встретившись взглядом с девушкой.
– Мы никого в селе хоронить не будем, – ответил он, – священник убит. Отпевать некому. Всех в Коломну отвезем. Саней хватит, лошадей тоже.
– Благодарствую, – наклонила голову Ксения, – и еще есть у меня просьба. Вели баню растопить. Мерзко мне! Кажется, что я теперь за всю жизнь не отмоюсь после этого козла вонючего!
Высказав все это срывающимся голосом, девушка поникла и разрыдалась. Растерявшийся Горчаков не знал, что делать, он не мог найти подходящих слов, чтобы хоть немного успокоить боярышню. Ему на помощь пришли Вадим и девушка, оказавшаяся, как позже выяснилось, служанкой Ксении. Она обняла госпожу за плечи и повлекла к лавке, а оруженосец пошел рядом, говоря тихим голосом что-то о воле божьей и терпении.
Олег в это время отступил назад и с облегчением ретировался за дверь. Женские слезы выводили его из равновесия и всегда ставили в тупик. Горчаков не умел успокаивать. В таких случаях все нужные слова враз вылетали у него из головы.
– Итак, «Варфоломеевская ночь» закончилась, начинается «Утро стрелецкой казни»! – пробормотал Олег, появившись перед своими воинами.
То, что Горчаков собирался сделать, его совершенно не радовало, и на душе у него было погано. Олег искренне считал, что спорт и алкоголь вещи несовместимые, но будь у него сейчас водка, грамм сто пятьдесят он бы выпил!
– Суздальцы и рязанцы! – начал отдавать распоряжения Горчаков. – Берите копья и долбите лунки во льду. От этого берега и до того! – махнул он рукой. – Лунки должны быть узкими, чтобы в них можно было кол расклинить. Надобно их сто штук, через каждые пять шагов. Новгородцы! – развернулся Олег к стрелкам. – Вам идти в лес и заготовить сто кольев. Толщиной с руку у запястья и длиной в полторы косых сажени.
– А на что такие долгие? – спросил Неждан на правах друга. – Лучше бы покороче.
– В самый раз! – хмуро ответил Горчаков.
Как выяснилось через пару часов, они совершенно не поняли друг друга. Когда пленных без шуб, в одних овчинных халатах выгнали на реку, Олег ткнул пальцем в первого попавшего и коротко распорядился:
– Вот этого!
– А кто будет рубить? – снова влез вездесущий Неждан.
– Кого рубить? – не понял Горчаков.
– Как – кого?! – изумился приятель. – Ты ж хочешь им головы ссечь и на колья вздеть, так? Только колья длинноваты, головы высоко будут.
До Олега наконец дошло, что любимая казнь Влада Цепеша была на Руси не в ходу. Поэтому все воины ожидали экзекуции по озвученному Нежданом сценарию.
– Я не головы буду надевать на колья, а самих этих иродов, целиком! – раздраженно пояснил Горчаков и увидел в глазах воинов неодобрение.
– А на что так пачкаться? – скривился Неждан. – Мы ж не звери какие! Может, просто головы с плеч, да и делу конец?
– Значит, так! – повысил голос Олег. – Если кто-то тут больно жалостливый, ступайте и постойте под яблоней, где девочки выпотрошенные висят! Это излечит вас от излишнего гуманизма! Жалости то бишь, – расшифровал Горчаков незнакомое слово.
– Да не в том дело, что мы ворога жалеем, – пояснил приятель, – просто воину – мужу честному невместно такими делами заниматься.
Олег понял, что без политинформации и прояснения текущего момента тут не обойтись.
– Ладно, – сказал он, – я сейчас объясню, для чего это надобно. Был в Трансильвании один такой князь, Влад Дракула его звали. Так он однажды несколько тысяч пленных на кол посадил, а шедшее вслед за плененными войско, узрев это дело, устрашилось и назад повернуло.
– Думаешь, и монголы спужаются и уйдут? – Неждан с сомнением покачал головой.
– Нет, я так не думаю, – ответил Горчаков. – Назад они не повернут, но страх в их сердцах я посею. А воин со страхом в сердце, он ущербный. Ежели у монголов что не так пойдет, страх мигом вырвется наружу и таких бед натворит, что и неприятель такого худа войску не сделает. Вот, смотрите, – поднял ладонь Олег, – рать у них большая, коней много, сена им вдоль дороги не хватит. Поэтому монголы должны еще в стороны от главного войска отряды за сеном и зерном рассылать. Капля – она ведь и камень точит. Сейчас этих казнить, да еще пару отрядов перехватить, глядишь, и забоятся вороги по лесам за сеном шастать. А без сена им кирдык наступит, бо пешими сражаться они не умеют.
