Эсминцы. Коса смерти - Ангелов Августин

Тут раздался звонок в дверь, и Игорь пошел открывать. Через минуту на кухню явился солидный мужчина в добротном гражданском костюме, который мало походил на того юного Алексея, который когда-то угостил конфеткой маленького Сашу. Тем не менее, как только дядя его представил, Алексей заулыбался и вспомнил ту самую ситуацию с конфетой. Они обнялись по-родственному, и Алексей уселся за кухонный стол между Игорем и Александром. А Нина поставила на стол новую порцию пирогов и, разлив чай по чашкам, пошла в комнату к маленькой Насте, оставив мужчин одних для мужского разговора.

– Ну давай, показывай. Чем ты там обещал меня удивить? – сказал Алексей Игорю.

Тот убрал все угощение и посуду с кухонного стола, а потом раскрыл свой портфель и достал чертеж автомата Калашникова с немецкими надписями. Алексей аж приподнялся со стула. С полминуты он вглядывался в чертеж и водил по нему пальцем, как бы прикидывая кинематику газоотводного механизма, потом озабоченно спросил:

– И давно немцы такое мастерят?

– Нет. Еще не мастерят. Но собираются, как видишь, – сказал Игорь.

И дядя положил на стол чертежи «Узи» и стечкина.

– Эти проще сделать, – вынес вердикт Леша.

Потом на стол легли чертежи РПГ.

– Сами установки несложные. Только вот этот заряд для них кумулятивный, даже не знаю, как быстро можно разработать.

Когда на стол легли схемы крупнокалиберного пулемета Владимирского и зенитной установки на его основе, Алексей сказал:

– Очень интересная вещь. Конечно, быстро не сделать такую, но попробовать можно.

– Так пробуй, – сказал дядя.

И положил на стол следующие чертежи. На этот раз противотанковых ружей, самозарядного ружья Симонова и однозарядного конструкции Дегтярева. Алексей внимательно посмотрел, почитал немецкие пояснительные надписи и вынес вердикт:

– А вот такое вооружение мы можем сделать хоть завтра.

– Вот и делай, Леша. И быстренько делать начинай. Потому что до войны осталось нам пара недель всего, – проговорил Игорь.

– А это уже точно, что война будет? – спросил Алексей, и на лбу его проступила испарина.

– Совершенно точно. Говорю тебе, как разведчик. Вот, Саша подтвердит, он со мной теперь служит. Кстати, он тоже эксперт по вооружениям, так что можешь советоваться и с ним, – сказал Игорь.

– Да я бы почти все из этого без проблем сделал на своем заводе. Пожалуй, кроме кумулятивных зарядов. Но это же немецкий патент, ты говоришь, – с сомнением проговорил Леша.

– Никакого патента открытого нет. Это сверхсекретные разработки. И никто не узнает про авторство немцев, если ты сам, например, прямо сейчас все и изобретешь. Только времени не теряй, армии все это необходимо. А пока доклад разведки по инстанциям пройдет, да пока где-то там наверху эксперты оценят, да комитеты одобрят, война уже начнется вовсю. И каждый день, Леша, на этой войне будут гибнуть тысячи наших людей. Так что, если начнешь делать прямо сейчас, может быть, к началу войны что-нибудь из этого на вооружении появится, – пояснил Игорь.

– Тогда можно, я возьму эти чертежи? – попросил Алексей.

– Ну ты что? Нет, конечно. Это же секретные материалы разведки. Но ты можешь прямо сейчас взять и перерисовать все в подробностях, с пояснениями на русском, и всем завтра сказать, что ты сам все это изобрел. Да хоть как Менделеев, во сне увидел. И тогда не возникнет никаких вопросов с твоим авторством. Начинай делать опытные образцы. Тем более, что у тебя в подчинении целый завод теперь. Вот и озадачь свои конструкторские бюро. Пусть по твоим эскизным чертежам делают весь чертежный комплект и изготавливают потихоньку. Ну, а как стрелять все это начнет, так начальству и представишь. А я через отца Сашки попробую сделать так, чтобы твои образцы обком одобрил. Тогда и на вооружение примут. И сразу станешь ты известным оружейным конструктором. Только резину не тяни и нас с Сашкой не пали. Если что, так мы тебя сегодня и не видели, – проинструктировал инженера дядя.

Глава 16

Когда Лебедев-старший прилетел в Москву, то первым делом направился в Наркомат Военно-морского флота. Николай Герасимович встретил его настороженно. Настороженно нарком Кузнецов воспринял и сведения, переданные флотской разведкой. Он считал передачу подобных сведений советской стороне целенаправленной провокацией немцев. И потому прочитал комиссару Балтфлота целую лекцию о вреде провокаций и о политических последствиях активных действий флота в столь сложной международной обстановке. В итоге Лебедев ушел от него ни с чем. Теперь ему оставалось надеяться только на Жукова.

После совещания у Сталина Жуков был не в духе. Он обматерил адъютанта и распахнул дверь собственного кабинета ногой. Его нервировала очевидность приближающейся войны, но еще больше нервировало наплевательское отношение руководства к ее приближению. Который уже день Сталин, как заведенный, твердил о том, что ни в коем случае нельзя поддаваться на провокации немцев.

И дело было совсем не в том, что Иосиф Виссарионович исключал саму возможность войны с немцами. Наоборот, он считал, что такая война обязательно будет. Но только не прямо сейчас, а лишь тогда, когда Германия победит Англию. Он искренне верил, что Гитлер совсем не такой дурак, чтобы в точности повторять ошибку Наполеона. Потому он рассматривал договор с Германией «О ненападении», подписанный в 39-м, как гарантию отсрочки, необходимой больше даже Гитлеру для того, чтобы покончить с Британией. И Сталин думал, что все пограничные провокации готовит та самая Британия, чтобы столкнуть лбами его, Сталина, и немецкого фюрера. А Америка, действуя в интересах своих английских союзников, тоже пытается способствовать такому развитию событий. Потому, чем больше Сталину докладывали о концентрации немецких войск на советских границах, тем больше увеличивалась его подозрительность, что все эти «разведывательные сведения» инспирированы англичанами и американцами. Дошло до того, что вождь стал с недоверием относиться не только к донесениям разведки, но и к сообщениям от официальных лиц, и не только от иностранных, но и от собственных послов и военных атташе. И везде видел провокации, подстроенные англичанами.

А какие там провокации, когда разведка ежедневно доносит, что немцы концентрируют на нашей границе большую часть всего вермахта? Эх, знать бы еще, где и какие они готовят удары? Пока же ничего про это Жукову толком известно не было. Как и дата начала войны разнилась. Сначала разведывательное управление докладывало о начале 20-го мая, потом 1-го июня, но ничего не происходило. Сейчас говорили уже про конец июня.

А Сталин все твердил про мелкие провокации. Ага, станут немцы половину вермахта выводить к границам ради провокаций. Они точно пойдут на нас. Только вот как они пойдут? Где ждать главный удар? На Киев? На Одессу? Или на Минск? Или Прибалтику сначала захотят захватить? Может, два удара сразу готовят? Вот и приходилось пока Генштабу держать силы Красной армии рассредоточенными вдоль границ в приграничных районах.

Эх, если бы только знать! Тогда силы можно было бы сконцентрировать против главных ударов противника. А так приходилось полагаться на авось. И выслушивать доводы товарища Сталина о провокациях. Собственных доводов, что готовится именно война, у Жукова имелось совсем немного. Для Сталина беспрецедентная концентрация немецких сил вдоль границ СССР почему-то доводом не являлась. И Жуков даже догадывался, почему.

Дело в том, что Сталин переоценивал умственные способности Гитлера. Он считал фюрера гораздо умнее и мудрее, нежели тот являлся в действительности. И Сталин перед войной не допускал мысли, что руководитель немецкой нации сумеет повторить ошибку Наполеона и, не разделавшись с Англией, пойти войной еще и на восток. И вот теперь Жуков сидел в своем огромном кабинете и лихорадочно соображал, что же следует делать в первую очередь? Ведь приграничные округа, наблюдая немецкое развертывание в непосредственной близости, уже начали требовать от Генштаба срочных директив и развертывания по плану прикрытия.