"Фантастика 2023-195. Книги 1-17 (СИ) - Горелик Елена Валериевна
Когда начинало темнеть, возвращались в избу. К тому времени Мефодий успевал приготовить обед. Васька медленно сползал по лестнице, садился перед миской в ожидании порции сметаны. Мыши выбирались из норки в надежде, что и им перепадет чего вкусного. После обеда Яга уходила на час-полтора в свою комнату отдохнуть, ученица оказывалась предоставлена сама себе. Девушка прибиралась в горнице, после чего брала тетрадь, карандаши и тихонько рисовала. Или просто размышляла, пока рука выводила замысловатые линии. В основном все они складывались в портрет Кощея. И чем дальше, тем больше Василиса соглашалась с Ягой. Да и как тут поспорить, если колдун периодически снился ей. Спорить можно с кем угодно, вот только обманывать себя — последнее дело. Обмануться легко, а потом вся жизнь из-за обмана крахом пойдет. Этому ее еще родная бабушка учила. Теперь Василиса приходила к мысли, что выбора у нее нет. Оставаться в этом мире, любить мужчину, ради которого ее сюда и призвали, да стараться людям пользу приносить, насколько оно в ее силе.
Труднее всего было решить, чем же она все-таки хочет заниматься. С одной стороны, желания рисовать не пропало. А город и его жители только раздували желание запечатлеть как можно больше живописных мест на полотне. С другой, девушка понимала, что в этом мире знающий врач будет цениться много больше, чем в том, откуда она родом. А на отсутствие знаний Василиса пожаловаться не могла. Уже не раз в беседах Яга подмечала, что ее ученица хорошо знает признаки болезней, другое дело, что средства для их лечения тут иные. Потому учиться приходилось старательно. Вскоре Василиса заметила, что, казалось бы, хаотично получаемые знания, оседали в голове стройной системой. И девушка уже не путалась, какое средство помогает от головной боли, а что от зубной, когда надо искать сбор от сердца, а когда специальные капли. Более того, она начала задумываться, что из средств своего мира может привнести сюда. Понятно, что в условиях ограниченного прогресса ее возможности скромны. Но можно постараться и придумать хоть что-то. И девушка думала, вспоминала составы наиболее востребованных средств, рисовала схемы, вспоминала химические формулы, периодически заговаривая с наставницей о возможных опытах. Та пока сомневалась, но уже готова была сдаться.
Стук в ворота прервал размышления девушки. Закрыв альбом, она сунула его в корзину, где лежало и привычное этому миру рукоделие — Яга обучала девушку еще и столь необходимым навыкам, как прясть, ткать, шить, вышивать, и вышла на крыльцо. За воротами маячил всадник на гнедом коне. Девушка тихо беззлобно ругнулась, осознавая, что в этом мире на каждое слово найдется отклик, после чего набросила на плечи платок и спустилась к воротам.
— Доброго здоровьичка, хозяюшка, — приветствовал ее мужчина.
— Доброго дня, Никита, — холодно произнесла Василиса. — Я же просила тебя не появляться здесь.
— Так я что же, мимо проехать не могу?
— Раз мимо проезжал, так и ехал бы дальше, не останавливаясь.
— Да смотрю я, куры по двору бродят, хозяев не видно. Мало ли что случилось. Вот решил спросить.
— Ничего не случилось. А коли и потребовалась бы помощь — соседи у нас отзывчивые. А ты езжай себе, добрый молодец, да впредь крюка не давай зря, нечего тебе у нашего забора землю топтать, особливо когда хозяина дома нет.
— Сурова ты, Василиса, — притворно вздохнул мужчина.
— Никита, я, так и быть, не буду Косте рассказывать, как ты к нашему дому дорогу протаптываешь, пока он царское поручение исполняет, пожалею вашу дружбу, — нахмурилась девушка. — Но видеть тебя больше не хочу. А коли еще раз появишься, пока Кощея нет, заговорю тебе дорогу так, что никто потом заговора снять не сможет. Будешь по проулкам плутать да к этому дому никогда не выйдешь, разве что за руку приведут.
— Неприступная ты, — покачал головой мужчина. — Первый раз такую красавицу встречаю, что сердце камнем заменила.
— Для кого камень, а для кого и сердце, — парировала Василиса.
— Неужто колдун полюбился?
— А коли и он, твое какое дело?
— Ты же девка умная, — Никитка заставил коня подойти ближе к забору. — Кощей сегодня тут, завтра там, а послезавтра и вовсе во исполнение приказа царского головушку буйную под меч поставит. И будешь ты вдовой с детьми мыкаться, если еще детей родить успеешь.
— А ты, значит, лучше?
— Может, и не лучше, — благоразумно не стал похваляться дружинник, — но и не хуже. И по дому работу справить могу, и на границы меня не посылают. И против басурман проклятых токмо в составе войска царского выхожу. На кой тебе муж, коего по полгода дома нет. А я почти все время в Городце.
— У моряков жены и вовсе годами мужей не видят, — пожала плечами девушка. — Да только верность хранить умеют. А кто не хранит, то на ее совести, после за все взыщется. Не ходи, Никита, не соблазняй. Не соблазнишь ты меня. Я тебе женой хорошей не буду. Тебе хозяйка в дом нужна. Чтобы и готовила, и убирала, и ткала, пряла, за скотиной ходила, детей растила. А ко мне в окно постучали, я и пошла роды ли принимать, человека с того света вытаскивать или просто у ребенка жар. Долго ли ты с такой женой пробудешь?
— А Костя твой долго пробудет? — в сердцах буркнул мужчина. — Раз жена его бросила, другой, а на третий он свои потребности с кем другим удовлетворит.
— По себе о других не суди, — Василиса с трудом сдерживала злость. — Да на бабку Матрену не равняйся. Что ей, что тебе у меня веры нет.
— Смотри, девка, — смерил он ее недовольным взглядом, — я тоже гордый. А ты мои слова еще помянешь. Сама придешь, да откажу.
— Не приду, — вслед ему тихо произнесла девушка. — Сам знаешь, не приду.
Но Никита уже не слышал этого. Погоняя коня, он спешил как можно быстрее покинуть ставшую ненавистной улицу.
— Ах ти ж, люди добрые, что деется? — раздалось из-за угла. Будущая лекарка с трудом сдержала желание плюнуть за ворота. Только бабки Матрены ей не хватало. Она быстро поспешила вверх по крыльцу.
На пороге умывался Васька, и девушка чуть не споткнулась об него.
— И ты еще тут расселся, толстяк, — вздохнула Василиса, потом подняла тяжелого кота и с ним вернулась в дом. Вовремя. Не успела девушка переступить порога горницы, как на улице появилась бабка Матрена.
— Уффф, — выдохнула Василиса, плюхаясь на лавку. — Еле успели.
Кот вывернулся из ее рук, спрыгнул на пол и недовольный уселся носом в пустую миску. Девушка только покачала головой.
— И куда в тебя только влезает, толстопузик?
Васька недовольно дернул хвостом. Да какая разница, куда эта сметана влезает, да откуда вылезает, много ее никогда не будет.
Василиса только улыбнулась. Ну и как не любить питомца Яги. Да и сама она виновата, надо под ноги смотреть. То, что злилась на Никиту — так это не кошачья проблема. Коты вообще созданы для того, чтобы есть, спать и изредка снисходить до своих хозяев. Теперь предстояло помириться с черным толстячком. Собственно, сложности особой не было.
Пара ложек сметаны в миске были встречена благосклонным взглядом. Кот в считанные секунды расправился с подношением, после чего пошел тереться о ноги девушки.
— Нет, приятель, — Василиса устроилась на полу, чтобы было удобнее чесать подставляемые под руку то уши, то шею. — Больше пока не дам, а то Яга потом будет переживать, что радость ее ничего не кушает.
Васька коротко мявкнул, подтверждая, что переживать будет, но сметаны-то все равно хочется. Но на этот раз девушка оказалась непреклонна. Впрочем, кот долго не переживал, просто забрался к ней на руки, подставил под пальцы пузо и громко замурчал.
Константин не знал, чья заслуга в том, что они быстро продвигались по дороге. То ли подношения лешим делали свое дело, и лесной хозяин соизволил сменить гнев на милость, то ли сам он задавал коням такой тем, то ли просто везло. Погода держалась. Несколько раз принимался идти дождь, но не сильный. А вскоре начались ночные заморозки и дорога больше не раскисала. Разве что в середине дня, если выглядывало солнышко. Но чем дальше продвигались они на север, тем реже были солнечные дни. Ночами все сильнее подмораживало. Его спутники только качали головами. Этак, если морозы без снега, то озимые погибнуть могут. Благо, пока двигались лесами, изредка останавливаясь в небольших деревнях, где люди не столько выращивали зерно, сколько жили охотой.
