Генерал-майор - Посняков Андрей
Ага! Вот на веранде послышались шаги, голоса… Верно, уже прислали карету! Что-то рановато…
– Казенный курьер, барин, – заглянув в дверь, доложил верный Андрюшка. – С приказом по военному ведомству.
– С приказом, говоришь? – Денис Васильевич удивленно вскинул брови. – Ну, проси…
Курьер оказался обычный, уланский поручик. Вошел, козырнул, щелкнув каблуками:
– Господин Давыдов? Денис Васильевич? Московской губернии дворянин?
– Он самый и есть.
– Прошу расписаться… Вот здесь, в книжечке…
Вручив гусару запечатанный казенной печатью пакет, курьер вновь вскинул руку к квадратному своему уланскому киверу, пожелал здравствовать и вышел. С улицы тотчас же донесся удаляющийся стук копыт.
– Приказ, говоришь? Ну-ка, ну-ка, посмотрим… Андрюшка! Неси бумажный нож.
Вскрыв пакет специальным ножичком для бумаги, Денис пробежал глазами послание… и непонимающе моргнул:
– Черт знает что такое!
В самом деле, было из-за чего ругаться. В приказе сухим казенным языком сообщалось, что звание генерал-майора, оказывается, присвоено Давыдову по ошибке, по причине чего он вновь переводится в полковники! Вот так-то! Вот это был удар! Дэн даже не понял, за что. За что, почему с ним так поступают? Так подло, так непорядочно, так… К генеральскому чину его представили не за красивые глаза, а за кровопролитнейшее сражение при Ла-Ротьере, выигранное во многом благодаря личному мужеству Дениса и его ахтырских гусар! Ходатайство о звании выписывал лично генерал Блюхер, командующий союзными прусскими войсками. Император Александр Павлович Блюхера уважал и все его ходатайства удовлетворял почти не глядя. Вот и тогда подписал… А сейчас что же, на попятный? Или это какая-то ошибка? Что же делать, что?
Забыв про погасшую трубку, Давыдов тяжело опустился в кресло, словно оглушенный кувалдою бык! Вот это был удар, ничего не скажешь! Надо же, из генералов обратно в полковники. Приказ! Иди теперь доказывай. Господи, что же делать, что же делать-то? Что делать?..
– Свиньи! Подлецы! Змеюги штабные! – донеслось вдруг с веранды.
– Верно, Федор! Я б еще хлеще сказал! Интересно, как там Денис?
– А вот сейчас и узнаем!
Друзья! Граф Федор Толстой и князь Петр Вяземский! Видать, уже прознали про приказ…
Давыдов поднялся с кресла:
– Эй, входите! Входите уже.
Приятели обнялись, и граф Федор Американец громко выругался:
– Вот ведь сволочи! Вот ведь надо же так…
– А вы откуда все знаете-то? – обескураженно спросил Денис.
Вяземский улыбнулся, подавая подскочившему слуге вымокший плащ:
– Слухами вся Москва полнится. А мы, брат, не последние люди здесь.
– Ты особенно-то не убивайся, дружище, – утешил Федор. – Эка невидаль! Меня самого три раза в рядовые разжаловали, и что?
– В этом деле еще разобраться надо! – Князь Петр подошел к окну и сурово погрозил кулаком, не понять, кому. Наверное, воображаемым штабным крысам.
– Да-да, брат! – азартно закивал Американец. – Обязательно надо разобраться.
– Ты вот что, Денис! Апелляцию подай. И немедленно.
Давыдов почесал затылок:
– Ну, как вернусь из отпуска, так сразу и…
– А покуда, брат, не грусти!
Граф Федор всплеснул в ладоши и, весело подмигнув, сообщил:
– Нынче у Вяземских поэтический вечер! Четвертинские будут. Вася Пушкин. И еще – Иван Иванович Дмитриев, поэт и отставной министр! Эх… стихи почитаем… назовем девок… Ты, Денис, может, и жженку сварганишь, а? Ну, вашу, гусарскую. Всем любопытно… Петруша, скажи!
– Да, приходи, Денис. – Князь Вяземский говорил, как всегда, сдержанно, лишь глаза выдавали волнение. – Без тебя как-то скучно выйдет.
– Спасибо, друзья! – растроганно поблагодарил Денис. – Спасибо, что есть вы у меня, что не оставляете и в радости, и, вот, в горе.
– Да какое это горе, брат! Ты это… вечером не забудь.
– Не забуду. И жженку сварганим, запросто!
– Вот это ты, Денис, хват!
Засим пока и расстались. До вечера. И почти сразу после визита друзей к Давыдову явился еще один курьер, на этот раз от обер-полицмейстера.
– Карета ждет, господин Давыдов! Прошу пожаловать.
Доехали быстро. Обер-полицмейстер Москвы, действительный статский советник Ивашкин принял разжалованного генерал-майора ласково, с воодушевлением: сразу с порога усадил в кресло, предложил чаю…
– Я ведь, батенька мой, часом не люблю кофе-то. Больше предпочитаю чаек, по-нашему, по-московски, с баранками. Давайте, испейте-ка!
– С баранками так с баранками, – покладисто согласился гость. – Наливайте.
Чай пили не одни. Советник пригласил в свой кабинет еще и двух своих подчиненных – следственного пристава Николая Николаевича Уварова и коллежского регистратора Ивана Минькина. Всех тех, кто имел прямое касательство к делу по убийству девушек. Оба явились не так себе – в вицмундирах! Темно-синих, с витым серебряным кантом, опять же – при шпагах.
– Вот об этом сейчас и поговорим. – Начальник московской полиции вмиг сделался невообразимо серьезным и, кивнув на висевший в простенке парадный портрет государя, понизил голос: – И об его величества августейшем брате, цесаревиче. Если б вы, Денис Васильевич, в сем деле не засомневались, не поискали бы, то мои б остолопы… Впрочем, и их есть за что похвалить. А ну, Николай Николаевич, рассказывай!
– Слушаюсь, ваше пре…
Уваров вскочило было, но Ивашкин тут же усадил его обратно, властно махнув рукой:
– Сиди. И рассказывай.
Николай Николаевич пригладил бакенбарды и развел руками:
– Ума не приложу, с чего и начать? Разве что уважаемый господин Давыдов спросит?
– Спрошу! – ухмыльнулся гусар. – Немого взяли? Ну, того… писклявого.
– Не успели. – Следственный пристав огорченно развел руками. – Убитым его нашли. В шалмане одном, на Хитровке. Уж мы его проследили…
– Плохо, значит, следили! – отчеканил обер-полицмейстер.
– Виноват, ваше-с-ство… – Уваров опять сделал попытку встать, но снова был усажен с той же властностью, что и прежде.
– Что по великому князю? – не отставал Давыдов.
– Кто-то пытался перевести все улики на него. – Николай Николаевич почмокал губами и продолжал, незримо подгоняемый шефом: – Надо вам сказать, Денис Васильевич, убийствами мы занялись сразу же, как только получили анонимное письмо. Неведомый благодетель предупреждал о готовящемся убийстве некой мадемуазель Изольдовой. Ну, вы знаете, из балетных. Увы, я не отнесся к сему предупреждению серьезно, однако послал своего человека… Вот, господина Минькина, прошу любить и жаловать.
Юный агент Иван Иваныч поперхнулся чаем. Правда, тут же глянул на бывшего генерала довольно озорно – видать, совсем не боялся начальства. Ну, молодой еще, чего взять-то?
– Я тот чердак, про который в письме было указано, проверял, – пояснил коллежский регистратор. – Выстрелы не смог пресечь, опоздал. Однако чуть было не догнал злодея…
– Это он в вас разряженными пистолетами кидался? – спрятав улыбку, уточнил гусар. – Ну, там же, на чердаке.
– Он. – Минькин скромно кивнул. – Голову, гад, расшиб! Зато рожу свою явил, и я его запомнил. А пистоли сразу подобрал. Вернее, подобрали – я не один был, с напарником…
– Так кто стрелял-то?
– Тот, кого вы называете Немым или Писклявым. – На этот вопрос ответил следователь, Николай Николаевич. – Бывший Иловайского казачьего полка урядник, выгнанный за растрату. Он там заведовал казной.
– Так вы и за мной присматривали… – Чуть помолчав, Давыдов неприятно поморщился: кому же понравится, коли за ним тайно следят?
– По моему приказу, – скромно пояснил полицейский шеф. – Следили не столько за вами, сколько за девушкой, за той, у которой объявился браслет.
– А-а-а! – протянул Денис. – То-то вы так быстро и появились. Ну, там, у реки…
– Повезло, на отрока местного нарвались, – улыбнулся Иван Иваныч. – Он все и рассказал… Ну для кого еще в этакой-то глуши бокалы спрашивать? А так мы незаметно за почтовой каретой ехали, за мадемуазель Ивановой следили. И ждали убийц.
