Ярослав Петрашко - Черный бульвар
— Ты отпустил их?
— В общем смысле… Знаешь, как у Лермонтова: «Есть грозный судия, он ждет!..», ну и дальше. Короче, они бабахнули друг в друга серебряными пулями, правда, они были мельхиоровыми на самом деле, как я догадался, и уж не самородными ни в каком случае. А как она грозила мне распятием! Как заправский кюре! Вернее, не мне, а моему дублю-фантому, которого я соответствующим образом запрограммировал. Впрочем, я что-то заболтался, это невежливо. Надобно, как говаривали ребята из шалуньи-инквизиции, выслушать и противоположную сторону. Прошу вас, мадам, мы преисполнены внимания.
— Налейте мне еще! — голос у нее был хрипловатым, но звучал твердо, почти властно.
— Неплохое начало, не правда ли, Александр? Прощу вас, уважаемая Веселая Вдова.
— Что ты хочешь услышать, Кровник?
— Простите, как?
— Кровник. Так мы называем тебя между собой.
— «Мы» — это кто?
— Авторитеты.
— Неплохо, как ты считаешь, Александр? Ну что же, мне бы хотелось узнать, каким образом вы решили меня убрать и кто вас надоумил воспользоваться для этой цели всякой дребеденью вроде серебряных пуль и антикварных распятий?
— Отчасти я сама, когда побеседовала кое с кем из «Черного лотоса», ну а последние поправки внес Белолобый. Я имею ввиду Снега.
— Какая прекрасная кличка, я в восторге, ты слышишь, Саша? Белолобый! Чеховский герой-волчонок! Блеск! Ладно, а что конкретно говорил по этому поводу Белолобый, сиречь инспектор Снег?
— Он сказал, что ты — колдун-маньяк, очень крутой экстрасенс, у которого крыша поехала на справедливом возмездии, он сказал, что это у тебя такая псих-болезнь и от этого у тебя появились необычные качества. Что ты — ловкий и опасный тип и во всем остальном с головой у тебя полный порядок. Что ты владеешь всякими фокусами вроде японских нинзя, гипнозом, черной магией и для поддержки своих способностей и черной силы пьешь кровь у тех, кого приговорил, но что с тобой можно бороться, если использовать другую магию. Ну, а всякие детали — пули, распятия, свяченую воду посоветовал уже этот придурок из «Лотоса». Теперь я вижу, что зря потратила на него деньги: ты этих крестов боишься, как алкаш огурца. И он ни слова не сказал о том, что ты можешь раздваиваться, я бы так глупо не попалась.
— Если бы вы дали себе труд самостоятельно прочесть хоть два-три художественных произведения на эту тему. Впрочем, это я, конечно, хватил через край, насчет чтения. А для чего вы желали отыскать наше скромное убежище?
— Белолобый сказал, что там, во-первых, может быть компра на него, да и на нас, а во-вторых, можно будет кое-чем поживиться. А самое важное — нужно убрать заодно с тобой и твоего дружка, Сашу. Потому что он у тебя вроде ученика, и если мы уберем только тебя — Черным мстителем станет он.
— Хоть и не соответствует действительности, однако мысль интересная. А кто организовал самовзрывающийся автомобиль и этого гомика-мотоциклиста?
— Это все — сам Белолобый. Но у него сейчас на хвосте постоянное наблюдение, и хоть его давно пора самого выводить из игры, мы этого пока сделать не можем, а он не может добраться до вас.
— Ничего, его время еще не настало. Однако, я даю вам, мадам, слово дворянина, что Снега беру на себя лично, и такого заурядного удовольствия, как исполнение смертного приговора в казенном доме я не допущу.
Впервые она улыбнулась очень странной ледяной улыбкой, от которой у Саши похолодела спина.
— Ну, тогда, значит, я умру спокойно, если за Белолобого берешься ты, Кровник. Жаль, нам не удалось встретиться раньше — могли бы славно поработать.
— Сомневаюсь, у нас разное воспитание и несхожие вкусы. И насчет спокойной смерти, мадам Луценко, вы тоже ошибаетесь. Или вам не известно, как я убиваю?
— Слышала кое-что. Да ты за меня не переживай. Моя смерть — мое дело. Если хочешь еще о чем-то спросить — спрашивай. Нальешь, тоже не откажусь. Приятно поболтать, когда уже терять нечего. Знаешь, иногда даже жалею, что не осталась буфетчицей в том гадючнике, где с Владом познакомилась. Ешь себе, пей, крути делишки — и никакой конспирации…
— Ваша персональная судьба меня нисколько не интересует. Я не адвокат и не журналист. А вот вопрос еще есть. Кто кроме вас и Снега знает, что Кровник — это я?
— Понимаю. Последнего языка ищешь? Заманчиво было бы дать тебе наводку на пару-тройку своих должников, но люблю делать все сама, да и неохота тебя по ложному следу пускать. Один Белолобый остался, он — последнее звено. Мемуары писать я не любительница, к попу на исповедь тоже не хожу. Никто, кроме Снега, о тебе не знает. Не буду гадать, кто из вас останется в живых, но, если уж мне отсюда не выйти, пусть уж лучше ты выиграешь, Кровник. Черный мститель… Должен же кто-то и у нашего брата кровь пить, раз мы ни законов, ни Бога не боимся. Так что я тебе удачи желаю, или дружку твоему, если ты его за себя решил оставить. Девку мне его жаль, но ее крови на мне нет. Пусть с Белолобого спрашивает.
— Ладно, мадам, не надо размазывать французскую косметику по вашей южнорусской физиономии, лучше скажите мне, что думают в ваших кругах по поводу убийств на Черном Бульваре и здесь, в Графском?
— Разбираться в «мокрухе» — дело «полисов». Болтают разное. По своей части скажу — странные эти трупы, странно сделанные. Маньяк — не маньяк, зверь — не зверь (откуда в наших краях такие звери?). Одно ясно: как говорят газетчики, «убийство ради убийства». Могу только прибавить, что Снег каким-то боком ко всем этим художествам привязан, это точно.
— А в чем это проявлялось?
— Наверное не скажу. Вроде бы мелочи, в кучу не соберешь… Только напарник его, Дима, мент был крутой, пару раз моим ребятам чуть-чуть клешни не защемил, так вот, он недаром на Бульваре был на мясо распущен. Что-то он на начальничка своего имел, об этом сами «полисы» между собой трут, да и газетчики тоже намекали. А вообще, у нас считают, что Бульвар — место нечистое. Там даже из мелюзги никто не охотиться: или фарт не идет, или сам опалишься… Ладно, заболталась я тут с вами. Настохренело мне все! Будь здоров. Кровник!
И она таким быстрым движением, что ни Саша, ни Яна не успели понять, что происходит, сунула в рот небольшой кулончик, висевший на золотой цепочке у нее на шее. Когда Ян подскочил к ней и сдавил щеки, стараясь разжать челюсти, она уже была мертва.
— Саша, не подходи! Это может быть очень сильнодействующий яд!
Ян оттащил ее от стола, взял канделябр и несколько минут рассматривал тело.
— Чисто сработано! Сразу видно — профессионал. Мы сегодня познакомились с очень серьезным противником, Александр. От души желаю, тебе поменьше встречать на своем пути таких женщин. Ну что ж… Ужин безнадежно испорчен, придется опять заняться вегетарианством. Только для начала отвезу-ка я эти бренные останки туда, где валяются остатки ее слуг. Уж больно не нравится мне запах горького миндаля в закрытом помещении! И пока я вернусь, ты лучше на столе ничего не трогай: не ровен час, упала какая-нибудь крупинка, а на Распутина ты что-то не очень похож. Ступай-ка лучше к нам в келью, да руки вымыть не забудь.
— Я не буду спать. Ты пистолет привез? Хочу потренироваться здесь, в зале. Где порох и обычные пули?
— В этаком полумраке, прямо сейчас? Что за спешка, Александер?
— Не думаю, что оборотень выберет самое светлое место в этом замке, лучше приготовиться к самым неблагоприятным условиям. А насчет спешки… Послезавтра полнолуние, Ян. И как бы ты ни старался теперь, эти трупы, кровь от стрельбы на трассе… Словом, завтра об этом будут трещать все газеты и Снег, не выходя из своей квартиры, будет осведомлен о том, где нас искать. Ведь он, натравливая эту… на нас, наверняка знал, что ты их всех уберешь. Теперь Снега надо ждать со дня на день.
Суббота, 20 сентября, 5-00.Солнце совсем близко. Еще несколько минут — и первые его лучи коснутся пляжа, крыш частных домиков, утопающих в зелени, заиграют в стеклянных стенах девятиэтажки санатория УВД и водяных каскадах «графопада». Графское еще спит, только поеживается от холодки пастух на покрытом росой лугу, да самые нетерпеливые кумушки-торговки занимают бойкие места на базарчике или стекаются к автобусной остановке в ожидании первого городского рейса, рассчитывая попасть на Главный базар к самому его открытию.
Ян и Саша, с наслаждением вдыхая ароматный утренний бриз, сидят на вчерашних газетах, постеленных на каменную полку у подножия большого зубца одной из самых высоких башен замка. Они поднялись сюда после бессонной ночи, проведенной в упражнениях с лепажем. Саша добился значительных успехов в овладении этим оружием, и Ян похвалил его, заявив, что теперь Снега можно прихлопнуть при случаю из-за угла, а можно и вызвать на дуэль по всей форме. Правда, тут же добавил, что это, конечно, шутка, потому что никаких правил в играх с вервольфами, тем более отечественного производства, не существует. Саша с молчаливой сосредоточенностью снова и снова прочищал стволы, заряжал пистолет черным порохом и обычными свинцовыми пулями, по форме и весу почти не отличавшимися от серебряных, приберегаемых для решительного боя, изобретал все новые и новые стрельбищные упражнения и виды мишеней. Ян уговорил его покинуть импровизированный тир в одном из заброшенных подземелий замка только под утро, когда из-за порохового дыма уже нечем было дышать.
