Сергей Дмитрюк - Чаша огня
Теперь мы знаем свою доподлинную историю, и это помогает нам делать из нее надлежащие выводы. Мы понимаем, что только стараниями каждого члена общества можно достичь всеобщего благоденствия. Вот почему мы именуем себя Трудовым Братством. Наше человечество объединено общим трудом на благо Земли, и все мы чувствуем себя братьями и сестрами в одной большой семье. Это особенно важно сейчас, когда мы получили возможность в сравнительно короткие сроки достигать ближайших звезд и создавать там свои колонии. Мы выходим не просто в новый для нас мир безграничных звездных просторов, мы выходим на новый уровень морали, — морали Звездного Братства людей. Ведь не далек тот день, когда в глубинах Вселенной нам откроются новые миры, населенные другими людьми — нашими звездными братьями. И только от нас будет зависеть, как сложатся наши судьбы. Сможем ли мы влиться в могучую семью Галактического Братства Разума.
Вот почему мы, воспитатели и наставники, с детства приучаем вас, не совершать недостойных поступков, тщательно и всесторонне обдумывать каждое свое действие. Необдуманный шаг зачастую может принести окружающим вас людям неисчислимые беды, даже если вам самим такой шаг казался оправданным и правильным. Поэтому мы не устаем говорить вам о том, что впереди каждого из вас должна идти мысль, а уже за ней, покорный ей, поступок.
В древности, особенно на Востоке, существовал обычай обожествлять своих правителей, приравнивать, часто жестоких и безжалостных тиранов к «солнцеликим» богам. Таким образом, культ единоличной власти возводился в естественную, ниспосланную на Землю богом, необходимость, без которой остановится нормальное течение жизни. Десятки и сотни тысяч людей низводились до положения безропотных животных, сбившихся в тупое покорное стадо, преклоняющееся перед своим божественным владыкой. Таковыми были и Египет фараонов, и древний Индостан, и императорский Китай, и средневековая Европа.
Все вы, конечно, понимаете, что теперь в нашем обществе появление подобных «солнцеликих божеств» невозможно. Низкие пороки, губительные страсти, алчность, невежество и жестокость — все, что сопутствовало в иные времена возвеличиванию самодержцев, их власти над целыми народами — все это безвозвратно ушло в прошлое. Теперь любой школьник понимает, что невозможно появление отдельных людей, способных всеобъемлюще охватывать все аспекты современной жизни, суммировать, анализировать их, выделяя наиболее важные, которые впоследствии, через десятки и сотни лет, станут, полезны Человечеству. Никто единолично не может определить единственно правильных путей развития общества на многие годы вперед. Все это является уделом коллективного труда сотен и сотен людей — философов, социологов, экономистов и ученых. Поэтому мы говорим вам: путь обожествления ведет к возвеличиванию одних и унижению других. Это самый губительный путь в истории человечества и мы не имеем права повторять его. Мы воспитываем вас гордыми и честными борцами за свое будущее.
Я заметил, как в среднем ряду поднялась чья-то нетерпеливая просящая рука.
— Пожалуйста, Дейли! — кивнул воспитатель, давая слово светловолосой девушке.
Та немедленно поднялась со своего места, устремляя взволнованный взгляд синих глаз на учителя.
— Я хотела спросить, а как же любовь?
— Что любовь? — не понял наставник.
— Как же любовь? Ведь она обожествляет людей, возносит их на самые недоступные вершины, возвышая над остальным миром! Неужели же любовь — это порок, от которого следует отказаться на пути к всеобщему равенству?
Тревожные, требующие ответа глаза смотрели на мудрого учителя, и тот немного замешкался, не ожидая подобного вопроса. Взволнованная аудитория замерла, боясь проронить неосторожное дыхание.
— Возвышать чувствами — чистыми, искренними и горячими — не значит возвеличивать другого человека над собой, — наконец заговорил наставник, собравшись с мыслями. — По-настоящему любящий человек, любящий трепетно, преданно и нежно, никогда не поставит любимого над другими людьми, не будет возвеличивать его, потому что залогом счастливой любви всегда является равенство. Человек должен быть готов к самопожертвованию, но не к самоуничижению! Не любовное рабство, а наслаждение любовью вдвоем, слияние ваших чувств в единый и могучий поток, в котором ни одно из сердец не может биться в отдельности, нежная забота о любимом — вот как я представляю себе настоящую любовь. Любовь предполагает высочайшее уважение в возлюбленном человека, стремление к его (или ее) счастью, развитию и свободе. И только такая любовь имеет право называться божественной!
Наставник замолчал, оглядывая внимательным взором своих притихших учеников. Спросил:
— Вы, конечно же, бывали в древних храмах Кхаджурахо, где на стенах высечены сотни любовных сцен? Что вы чувствовали, когда смотрели на эти удивительные скульптуры?
В верхних рядах поднялась рука, просящая слова. Наставник одобрительно кивнул:
— Пожалуйста, Пуджа!
Немного волнуясь, со своего места поднялась смуглая черноглазая девушка.
— Не знаю, как другие, — сбивчиво заговорила она, — а я вначале испытала смятение. Никогда раньше со мной такого не было. Голограммы, несмотря на совершенство изображения, все же не передают той таинственной и немного пугающей атмосферы храма, когда из полутьмы возникают изображения людей, живших много тысячелетий назад… Только там я поняла, каким величайшим искусством считали древние искусство любви!
— Ты права, — согласился наставник. — Искусство физической любви в древней Индии считалось даром богов. Тот, кто овладевал им, мог доставить своему любимому поистине божественное наслаждение. Вглядитесь в лица этих мужчин и женщин, и вы увидите, какая одухотворенная, и чистая любовь озаряет их. Это действительно лица богов! Теперь и вы, благодаря опыту древних, овладеваете этим искусством.
— Значит, мы все-таки сравнялись с богами? — насмешливо спросил юноша из третьего ряда, явно желая скрыть за иронией свое волнение. — И наша Пуджа так же искусна в любви, как Нитамбини из Кама Сутры? И она ничем не хуже легендарных апсар?
Юноша покраснел от смущения.
— Ты напрасно иронизируешь, Тим, — спокойно сказал наставник. — Все вы — и юноши, и девушки — исполнили обряды Шораши-Пуджа, открывшие друг другу ваши тела. Эти древние тантрические обряды очищения красотой и любовью были для вас хорошим испытанием, и я рад, что там, в храме Вишванатха, вы не пали в темную пропасть низких чувств. Кроме того, вы занимались всеми шестью канонами Ватсъяяны, и, надеюсь, постигли Лаванья Иоджанам — четвертый канон «наделения красотой и очарованием»? Если это так, то теперь вы действительно боги, но боги земные, как и все люди Трудового Братства. Что же касается апсар с солнечной кровью, то они иногда становились возлюбленными смертных мужчин в знак высшей награды за их доблести, и это лишний раз доказывает, как ценили древние искусство любви и поклонялись ему. У тебя же, Тим, мне думается, слишком эротическое понимание образа женщины, и легендарных апсар ты путаешь с девадаси — любовных послушниц, у которых было несколько иное предназначение.
Юноша еще больше покраснел от слов наставника и сел на свое место под веселые возгласы своих товарищей. Общее веселье сняло ту напряженную тишину, которая царила в аудитории несколько минут назад. Повеселел даже сдержанный наставник.
— Ладно, ребята. На сегодня достаточно. О любви вы поговорите на уроке «Красоты и Гармонии Чувств». Я же не возьму на себя роль судить о столь трудном и изменчивом предмете.
Возбужденные воспитанники стали спускаться к кафедре, обступая своего наставника и засыпая его вопросами. Поднялась со своего места и Юли. Увлекаемая товарищами, она, стала спускаться вниз. В это время я еще шире открыл дверь, заглядывая в зал, и призывно помахал ей рукой, привлекая к себе ее внимание. Юли сразу же заметила меня. Лицо ее просияло радостью. Она помахала мне в ответ, делая знаки руками, прося меня подождать снаружи. Мне ничего не оставалось, как подчиниться ее требованию.
Я спустился в тень кленов, окаймлявших лужайку перед входом в главный учебный корпус, и уселся там, на небольшую пластиковую скамью, с таким расчетом, чтобы меня было хорошо видно всем выходящим из здания. Тишина и спокойствие окружающей природы так не походили на то, что творилось сейчас в этом гигантском детском «улье», полном наивных тревог, высоких надежд и радости каждодневных открытий. Но в этом-то и была вся прелесть детства, которое так быстро проходит!
Я рассеянно посмотрел на залитую солнцем площадку перед входом, и заметил, как от группы воспитанников второго цикла отделилась стройная фигурка Юли. На ней была короткая белоснежная юбка, и такой же топ, отороченный золотой каймой, оставлявший открытыми ее загорелый живот и плечи. Юли быстро огляделась по сторонам, заметила меня под кленами и, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, торопливо зашагала в мою сторону. Я поднялся ей навстречу. Когда между нами оставалось всего несколько шагов, она все же не удержалась, и радостно бросилась мне на шею.
