Владимир Ралдугин - Викториум
И тогда на него налетел сам ротмистр Иоганн Биттенфельд. Он уже лишился тяжелой пики. Дрался палашом. Ни он, ни один из его людей даже не прикоснулся к карабину, болтающемуся за спиной.
Они столкнулись будто скала и самум. Ауда и Биттенфельд обменивались могучими ударами. Сабля и палаш сталкивались раз за разом, разбрасывая искры. Злой жеребец Ауды метался. Пытался укусить коня Биттенфельда. Но броня прусского скакуна была рассчитана на то, чтобы выдерживать попадание пули. Куда там конским зубам.
Ауда обрушил на своего врага град стремительных ударов. Биттенфельд отбивался тяжелым палашом. На первых порах казалось, что шейх берет верх. Слишком уж силен был его напор. Биттенфельд даже подался назад. Но это только в первые мгновения. Ведь скала всегда возьмет верх даже над самым яростным ветром пустыни.
Сабля Ауды в очередной раз звякнула о кирасу Биттенфельда. Тот слегка кольнул коня шпорами. Скакун налетел на злобного жеребца Ауды. Толкнул его закованной в сталь грудью. Теперь уже конь Ауды попятился. Биттенфельд обрушил на шейха ховейтатов свой палаш. Раз, другой, третий! Четвертый удар оказался удачным.
Широкий клинок палаша обрушился на плечо шейха Ауды. Затрещали ребра. По бурнусу обильно хлынула кровь. Биттенфельд освободил оружие с неприятным чавканьем. Ауда бан Харб аль-Або Сеид аль-Мазро аль-Тамаме ибу Тайи, шейх племени Ховейтат, откинулся в седле. Выронил саблю. И умер.
Биттенфельд не знал, кого он только что прикончил. Он развернул коня — и вернулся в битву.
Правда, битвой это избиение назвать уже было тяжело. Большая часть ховейтатов осталась без лошадей. Британские уланы гоняли их по пыльным холмам, играя в pigsticking. [16]Теперь уже они оглашали округу громкими воплями, не хуже дикарей.
Ротмистр черных рыцарей опустил окровавленный палаш. Поднял руку в металлической перчатке.
— Уланы, возвращаемся! — громко крикнул он, чтобы его услышало как можно больше его солдат. — Наша битва закончена!
Черные всадники дисциплинированно выстроились в ровную шеренгу. Вслед за ротмистром вернулись к кортежу падишаха. Первыми.
Абдул-Хамид весьма заинтересовался забавой британских улан. Даже велел привести к нему их командира, чтобы расспросить о деталях и тонкостях этой жестокой игры. К нему подъехал всадник в запыленном мундире цвета хаки. Пики у него не было. Падишах задавал ему вопросы через переводчика, но оказалось, что офицер отлично владеет турецким языком. Он с улыбкой отвечал на все вопросы правителя Левантийского султаната.
Мы с князем как раз подошли к кортежу. Слуги подвели нам новых лошадей. Судя по ярким попонам и следам крови на боках, не так давно эти кони принадлежали напавшим на нас бедуинам. Ни меня, ни Амилахвари это ничуть не смутило. Мы вскочили в седла. Несколько секунд ушло на то, чтобы справиться с незнакомой конструкцией стремян.
Почти тут же к нам прискакал казак из личной охраны Зиновьева. Десять человек полковника Медокура не присоединились к схватке с бедуинами. Они остались при нашем после. Точно так же, как механические уланы пруссаков, и янычары самого падишаха.
— Его высокопревосходительство требует вас к себе, — бросил казак, сдерживая поводьями распаленного коня.
Мы последовали за казаком. Он не уточнил, кого именно требует к себе посол. Я понимал, что, скорее всего, Зиновьеву был нужен князь Амилахвари. Но мной двигало в тот момент банальное любопытство. Очень уж хотелось поглядеть на властителя империи, почти не уступающей моей Родине в размерах. Да еще и так близко.
Нас пропустили через тесное кольцо охраны. Мы подъехали к группе всадников, окруженных казаками, янычарами и механическими уланами. Среди них я узнал падишаха, нашего посла и немецкого консула. Тут же был и Аббас-ага. Без маски и ингалятора. А еще какой-то британский офицер в уланской форме с черными шнурами. Он как раз разговаривал с падишахом, широко улыбаясь.
Как только мы с князем подъехали к группе всадников, Зиновьев привлек внимание падишаха. Обратился к правителю на турецком, указывая на нас. Падишах сказал что-то в ответ. Сделал витиеватый, но, несомненно, вежливый жест. Коснулся лба, сердца и живота с коротким поклоном. Переводчик не успел открыть рта. Князь ответил падишаху сам.
Уже когда мы возвращались, нас так и не отпустили из тесного кольца конвоя, князь перевел мне короткий диалог с падишахом.
— Посол рассказал Абдул-Хамиду, кто мы такие и что мы участвовали в атаке на пулемет заговорщиков. Падишах ответил, что мы достойны высших орденов султаната. Мне обещали звезду Меджидие. [17]Не знаю уж какой степени. Вас, Никита, тоже не забудут.
Солнце стояло еще высоко, когда кортеж возвращался в Стамбул. И, по всей видимости, столица султаната уже знала о покушении на правителя. Слишком уж тих был город, что совершенно не характерно для восточного города.
Кортеж ехал по притихшим улицам. Ставни домов, мимо которых мы проезжали, были наглухо закрыты. Даже на рынке почти не было народу. Большая часть лотков и киосков оказались закрыты наглухо. Между ними почти никто не ходил.
Наконец, Абдул-Хамид распрощался с Зиновьевым — и мы отправились в наше посольство.
Я понял, что, несмотря на то, что солнце еще высоко, сегодня мы с князем ничего делать не будем. Хотя время вроде и поджимало.
Глава 8
Однако я ошибся в своем предположении. Нас сразу же вызвал к себе Зиновьев. Мы с князем даже не успели переодеться из основательно испорченных парадных мундиров. Я только начал расстегивать верхние пуговицы, когда в дверь вежливо постучался посольский слуга.
— Его высокопревосходительство требует вас к себе, — с порога выдал он и добавил: — Немедленно.
Пришлось снова застегивать пуговицы, хотя это и глуповато выглядело, потому что половину пуговиц я потерял во время схватки с заговорщиками. К тому же погон на левом плече болтался, наполовину оторванный. С минуту я думал — не оторвать ли мне его совсем. Однако решил, что и без того вид у меня достаточно затрапезный. Зиновьев может и подождать несколько минут. Порывшись в вещах, я извлек на свет божий английскую булавку. Кое-как приколол ей погон к плечу. Второй булавкой закрепил серебряный шнур аксельбанта. И как только он остался при мне, даже не знаю.
Смыв с лица грязь, я отправился в посольский кабинет. Конечно, не немедленно, как передал слуга. Но не мог же я являться к нему с оторванным погоном, болтающимся аксельбантом, да еще и не умывшись после схватки.
Князь уже был в кабинете. Сидел в мягком кресле, напротив Зиновьева. Мне предложили присесть на стул с высокой спинкой, чем-то напоминающий трон. Таким его часто изображают в детских книжках.
— Ну вот, — сложив пальцы домиком, произнес Зиновьев, — можно начинать рассказывать вам хорошие новости, господа офицеры. Падишах завтра утром — сразу после первого намаза — приглашает нас троих на аудиенцию. Обещает наградить всех орденами Меджидие. Кроме нас на аудиенцию приглашены британский и немецкий консулы. В сопровождении командиров королевских и механических улан. Нам, как видите, оказана особая часть. И британцы с немцами обратят на это весьма пристальное внимание. Уже будьте уверены, господа офицеры.
— Значит, нам надо будет починить парадные мундиры, — усмехнулся князь. — Впрочем, у меня-то не один парадный. А у вот у ротмистра Евсеичева вряд ли. Верно, Никита?
Мне оставалось только подтвердить этот печальный факт.
— Получите у моего секретаря сто пятьдесят рублей, — быстро подписал бумагу посол, — и отправляйтесь к слугам, которые чинят одежду. До утра пускай справят вам новый парадный мундир из лучшей ткани. Секретарь проследит, чтобы вас не надули местные шельмы. У падишаха вы должны выглядеть образцом русского офицера.
— Будем выглядеть, ваше высокопревосходительство, — кивнул князь Амилахвари. Он опередил меня, схватив со стола подписанную Зиновьевым бумагу. — Я лично прослежу. Лучше всякого секретаря управлюсь. А теперь мы можем быть свободны?
— Ступайте, господа офицеры, — подтвердил посол. Не дожидаясь пока мы выйдем, он взял целую кипу бумаг и углубился в их чтение.
Мы быстро вышли из посольского кабинета.
— Да уж, Никита, образцы мы с вами, конечно, те еще, — усмехнулся князь, оглядывая меня.
Сам он выглядел ничуть не лучше. В мундире хорошая прореха — кусок ткани прихвачен буквально на живую нитку. Как и у меня не хватает половины пуговиц. Аксельбанта нет вовсе. Зато оба погона на месте.
— Эх, как не вовремя падишах затеял всю эту церемонию! — хлопнул кулаком по ладони Амилахвари. — И где их левантийская неторопливость, а? Завтра же устраивают это чертово награждение. Да еще и с самого утра. После первого намаза. — Он подошел к окну. Что-то прикинул, шепча себе под нос неразборчиво нечто вроде: — Копье… [18]Как ружье… Нет, лучше со штыком… Это примерно через час… — Снова повернулся ко мне. — Придется вам, Никита, битых пять часов стоять истуканом. Времени у нас в обрез. Идемте получать деньги — и справим вам мундир по всей форме!
