Дмитрий Манасыпов - Дорога стали и надежды
Он помолчал, уже полностью экипированный, угловатый от груза, с длинной сумкой на молнии в руке.
– Это как посмотреть. Я вот тяжелый, неповоротливый и порой опасный. И жру все подряд. А еще жир накапливаю на зиму, как, понимаешь, медведь, Михайло Потапыч… Считай, цитируя неверно, что nomen ist omen.
На улице вновь заморосило.
Глава 5
Через боль
Оренбуржье, у Бугуруслана (координаты: 54°41'49,2''с. ш., 55°50'03''в. д.), 2033 г. от РХ
– Ты уверен в этих людях? – Уколова, идя рядом с Азаматом, почти шептала. – Абдульманов?
Азамат покосился на нее и отвечать не стал. Задаешь глупые вопросы – получишь не совсем умные ответы. Что можно сказать про людей Золотого? Да немногое, если честно. Да и если уж совсем по «чесноку», то… дерьмо, не люди. Но без них они вряд ли прошли бы сегодня утром через Волчьи Ямы, парящие желтоватым маревом кислотной жижи.
Саблезуб, спящий на телеге, чуть приподнялся, покосившись на Азамата, и плюхнулся обратно.
– Спи, дурья башка. – Пуля потрепал кота за крепкую шею. – Балбес.
Сутки назад кошака чуть не пристрелили. Нет, Саблезуб смог бы метаться по подвалам СБ долго, подрал бы еще несколько вертухаев, но… Но конец казался очень предсказуемым – очередь, вторая, удар мягкого и тяжелого тела об бетон. Дармов успел прекратить стрельбу вовремя.
Уколова чуть не выстрелила из ТТ, не так давно направленного на самого Азамата. Немудрено, что и говорить: Саблезуба в первый раз на десяти метрах, а в коридоре было меньше, некоторые могли и обдристаться прямо в штаны. Особенно когда кот злился.
Серая с темными полосами и пятнами шерсть с рыжими подпалинами торчком уши прижаты к голове, обрубок хвоста торчит мохнатым кончиком, клычища, когда оскалены, кажутся длиной с полруки – попробуй не пальни в такой момент. Дармов и сам не пальнул, и Уколовой не дал. А Саблезуб, измученный и похудевший, долго и грозно урчал, не подпуская к себе даже Пулю. Зато теперь, спустя двадцать часов после отъезда из Новоуфимки, чаще всего спал.
– Эй, братец! – один из караванщиков, угрюмый мужик, откликавшийся на Петра, окликнул Азамата. – Скоро дойдем до Венеры. Готовь оплату.
Пуля кивнул. Рассчитаться выйдет легко, Дармов не пожалел нескольких упаковок антибиотиков, зная про их стоимость. Ампула бициллина… о-о-о, ампула бициллина сейчас кратна своему весу в золоте, умноженному в три, если не в четыре раза. Донести, не расколов – проблема, но контейнер для переноски выдали из стали, и потому Азамат не переживал за сохранность лекарств.
До Абдулина они добрались, как говорится, чуть ли не с ветерком. Один из трех «бепо», бронепоездов, сваренных, склепанных и скрученных в мастерских станционной Демы, мог не только грохотать листами брони – скорость поезд развивал тоже неплохую, правда, только на участках, контролируемых Новоуфимской Республикой, до Белебея. Но и потом скорость упала ненамного.
Огромные вездеходы «Витязь», гусеничные монстры с двумя спаренными корпусами, шли ходко. Азамат трясся на броне второй части этого чудного механизма и осмысливал собственное существование в данный момент. Расклад ему не нравился, но деваться было некуда. Что такое подводная лодка, он себе полностью представить не мог, но понимал причину, из-за которой с нее не удерешь. Вот-вот, именно так.
Не нравилась ему собственная диспозиция, совершенно ни с какой стороны не нравилась. Да чего в ней хорошего-то?
Будь причина, заставившая его пойти на явное самоубийство, не особо серьезной, Уколова не вернулась бы назад. И он, Азамат, тоже. Да, после такого Азамата Абдульманова не стало бы совсем, полностью, окончательно и бесповоротно. Остался бы только Пуля, ходок за тридевять земель, охотник на опасных мутантов и друг относительно добрых, сталкер, контрабандист и торговец запрещенными товарами. Ну и что? Смертельного в этом он ничего не усматривал – жить можно где угодно, если умеешь. Он, Пуля, давно научился, а у водников вообще ощущал себя как дома.
Но Леночка?
Нет, бросать ее Азамат не думал. А раз так, то и Уколова останется живой, и задание Дармова он выполнит. Любой ценой, совершенно любой.
– Вон, почти дошли. – Петр ткнул рукой вперед. – Вон и Венера, рукой подать.
Уколова, заметно запыхавшаяся, остановилась. Азамату смотреть там было не на что. Что он не видел в Венере, проходя мимо раз в два-три месяца несколько последних лет? Несколько сохранившихся кирпичных домов, серых, покрытых белесыми пятнами вездесущего грибка. Сырость свое дело знала хорошо, грызя стены год за годом вот уже два десятка лет. Кровли на оставшихся домах собирались с чего бог пошлет: где мятые и выправленные молотком куски профилированного настила, где единичные куски уцелевших волнистых кусков шифера, где просто не сгнившие доски. Но и домов-то тут – раз-два и обчелся. Как не была Венера мала до Войны, после остались от нее только рожки да ножки.
– Так это, Пуля, рассчитываться-то когда бум? – Петр снова повернулся к Азамату. – А?
И пробежался незаметно глазками по Уколовой. Ну, как незаметно? Может, кто другой и не разобрался бы, что да к чему, но… вместо кого другого оказался Азамат, и он-то как раз все понял. Чего тут не понять-то?
Взгляд скользнул по длиннющим ногам, в две трети тела, по крепкой сухой заднице, по плоскому животу. Уколова вырядилась в дорогущий камуфлированный комбез, укомплектованный короткой курткой, ничего не прячущей, даже наоборот. Сама она в этот самый момент смотрела куда-то вдаль, явно высматривая опасность. «Ну-ну, – Азамат покачал головой, – смотрите, офицер, выглядывайте. Опасность у вас вон, под самым вашим тонким породистым носом».
Неприятностей Пуле не хотелось, и скорее всего, получится их избежать, лишь бы не упустить из вида Уколову, не дать ей попасться ходокам Золотого без сопровождения его, Азамата. Хотя ходоков не понять сложно – Уколова сильно отличалась от женщин, живших в той же Венере.
Не самая красивая женщина из виденных Пулей за его жизнь, но и не дурнушка. После Войны выбирать многим не приходилось вообще, но сейчас потихоньку все вставало на свои места. Если еще пять лет назад в основном жили по принципу «стерпится-слюбится», то сейчас, хоть как-то наладив жизнь, частенько выкобенивались.
В Венере, например, дочка Золотого замуж не торопилась и плевать хотела на сватов, регулярно засылаемых к ее папочке. Азамат порой таким вещам поражался, но хозяин – барин, как известно. Ну, есть в коровнике три относительно чистые дойные коровы, да и курятник с крольчатником не пустует, и что? Как еще выжить девке посреди сегодняшней жизни, как не замужем?
Свободные ж девки Венеры красотой не блистали вообще. То есть полностью, в смысле – абсолютно. Так что стройная и весьма даже милая Уколова вполне казалась каждому из ходоков самой что ни на есть принцессой. Или порнозвездой из затерханных и залапанных журналов. М-да… проблема, как не крути.
– Абдульманов? – объект рассуждений Пули явно решилась задать ему новый странноватый вопрос.
– Да?
– Как мы двинемся дальше отсюда?
– Как-как… каком кверху, – проворчал Пуля. Дотошность Уколовой понятна, но от того не становилась более приятной. И раскрывать козыри не хотелось, но что оставалось? – На судне.
– То есть все же есть по берегам Кинеля деревни? – Уколова продемонстрировала собственную осведомленность.
– Несомненно. И даже села и, заметь, целая парочка городков. Давай доберемся до двора и там поговорим.
– Что за двор?
– Постоялый, для ходоков издалека. Людей Золотого в караване половина, остальные – кто без своего дома, а кто хрен пойми откуда. Ночевать где-то надо, есть, пить, спать. Недолго осталось. Ты капюшон-то накинь, Евгения, моросит. Заболеешь – что делать будем?
Она не ответила, отвернулась. Зашлепала вперед, наплевав на разъезжавшуюся под ногами серую с коричневым оттенком грязь. Азамат посмотрел ей вслед, такой уверенной и целеустремленной. Да, проблема…
Он не обманывал сам себя, будучи уверенным в том, что сделает все как надо, – симпатий к этой женщине, офицеру СБ, испытывать не приходилось, тем более что дорога для нее оказывалась в один конец. В планах Пули Уколова как попутчица на обратный путь не фигурировала. С Дармовым придется поторговаться, и разменной монетой окажется не она, офицер, выполняющий приказы шефа безоговорочно – Дармов ее уже списал, в этом Азамат был уверен полностью. Безвозвратные военные потери, что поделать? Даже если потеря предана всем сердцем и чем-то обязана.
Саблезуб сел, потянулся и зевнул. Один из ходоков, ведущий под уздцы горбатую праправнучку нормальной лошади, шарахнулся в сторону. Азамат усмехнулся под плотной тканью вязаного воротника, закрывающего ему нижнюю часть лица – зрелище полностью показываемых клыков кота не для слабонервных.
