Михаил Белозеров - Марсианский стройбат (Войны Марса)
– Почему молчите?! Доложите обстановку!
Какая, к чёрту, обстановка, подумал Генацаревский, не смея шевельнуть даже губами. Красно-оранжевые шершни висели над головой, словно на нитках. Их крылья жужжали, как пропеллеры. Фасетчатые глаза походили на крохотные шлемофоны. Они переливались всеми цветами радуги.
– Немедленно возвращайтесь! – приказал полковник.
Как? – зло подумал Генацаревский. Как? Нас сейчас заклюют, как мамонтов! И хотя скафандр мог выдержать удар пули, Жора почему-то рассудил, что от шершней надо держаться в стороне. Не было у него полной уверенности в надежности скафандра. Он вдруг вспомнил свои нехорошие предчувствия, и в душе у него поселилась ещё большая тревога. Надо обязательно вернуться, подумал он, обязательно! Хочу увидеть, каким станет Марс!
– Не шевелись… – попросил он Жукова шепотом, – ради бога, не шевелись…
– Чего вы там бормочите? – насторожился полковник Бастрыкин. Ох, этот стройбат, подумал он, ох, и стройбат, олухи царя небесного! – Доложите обстановку!
Обстановку, обстановку, зло думал Генацаревский, сползая со скал всё ниже и ниже. Где же я её тебе возьму – эту обстановку?!
Шершни наконец убрались восвояси. Вознеслись к стае. Но стая всё ещё висела над головой в метрах пятидесяти и, кажись, не собиралось прятаться в свою оранжевую матку-дирижабль, а жужжала по-прежнему настороженно и зло.
Они ползли долго и осторожно, используя каждую складочку местности – лишь бы быть незаметнее, лишь бы убраться побыстрее. Вымазались с головы до ног, стали рыжими, как часть пейзажа. На подлодке – там страшнее. Там если грохнет, то пиши, пропал, рассуждал, успокаивая себя Генацаревский. Второй попытки не предвидится. А здесь чего? Ползём себе и ползём – мирно, как черепашки-ниндзя. Прячемся от каких-то пчелок. Шансы примерно одинаковы. Если я на подлодке не утонул, то и на Марсе не пропаду.
Так примерно рассуждал Генацаревский, пока не уперся во что-то, что невозможно было обползти с первой попытки. Поползли они вправо – не нашли выхода, поползли влево – снова не нашли. Тогда они подняли головы и увидали, что уперли в самый что ни на есть настоящий домик с едва заметно светящимся окном.
– Откуда здесь дом? – заикаясь от страха зубами, спросил Жуков. – Мы же на Марсе! Ничего не понял.
А-а-а… злорадно и одновременно растерянно подумал Генацаревский, страшно. Это тебе не стишки царапать. Проняло наконец до этих самых что ни на есть печёнок. Впрочем, меня тоже. Надо быть справедливым. Поэт – он хоть и слабак, но тоже человек!
– Сейчас спросим.
– У кого? – удивился Вовка Жуков.
– У того, кто внутри сидит.
– А кто внутри?
– Экий ты странный? Марсиане!
– Какие марсиане?.. – совсем струхнул Жуков.
Он в семье был один, и пока мать его вырастила, она много слез пролила, поэтому Вовка Жуков был человеком глубоко домашним, можно сказать – маменьким сынком. А на Марс он попал, желая доказать, обратное. В общем, по глупости. Его и брать-то не хотели, пока он не выкрал в штабе бланк и не подделал себе удостоверение на первый класс бульдозериста и компрессорщика.
– Эй… – осторожно окликнул их полковник Бастрыкин. – Что за самодеятельность?.. Что за марсиане?.. О чём вы там бормочите?..
– Гм-м-м… – прочистил горло Генацаревский. – Товарищ полковник, нам особенно разговаривать нельзя. За нами охотятся шершни.
Ему не хватило сообразительности отключить «длинную» связь, в тому же он был самым дисциплинированным солдатом первого марсианского стройбата.
– Какие шершни? – очень осторожно удивился полковник, который уже стал свыкаться с мыслью, что планета Марс, мягко сказать, ещё не совсем изучена, что на ней ещё до чёртиков этих самых белых пятен и что в этом вопросе надо проявить дальновидность и гибкость.
– Не могу знать… – промямлил Генацаревский, заметив, что как только они начали общаться по «длинной» связи, то снова привлекли к себе внимание шершней.
На этот раз стая разделилась на две части, и Генацаревский, и Жуков поняли, что это сигнал к атаке. Они, извиваясь, как гигантские червяки, живо оползли дом и, обнаружив, хлипкую дверь, юркнули внутрь настолько быстро, насколько позволяли компенсационные скафандры.
* * *
Сергей упал на что-то мягкое и ловко откатился в сторону. Не было никакого горизонта событий, за который он не успел заглянуть, и никакого чёрного облака типа Глобула. Была одна марсианская реальность, напичканная опасностью.
Сверху посыпались, как горох: Мамиконов – не хотел бы Сергей попасть под него, Толян Петров – тот оказался юрким, как теннисный мячик, капитан Парийский – шлепнулся грузновато, словно мокрый снеговик, и что самое удивительное – белый муран, Турес. Откуда он взялся? Этот запрыгал козликом. Благо, что копыта позволяли и, разумеется, удержавшись на ногах, скакнул, как блоха, на три метра вбок. И тут в дыру следом за всеми так стремительно, словно ураган, сунулась трехпалая лапа робота-монстра и загребла всё то, что лежало конусом на дне ямы. А лежали там с десяток трупов крикунов и куски перекрытия. Парийский едва увернулся. Точнее, его дёрнул Мамиконов и спас ему жизнь. Парийский ударился затылком. В голове у него вспыхнул разноцветный фейерверк. Он закричал и хотел лягнуть Мамиконов в подбиты глаз, но передумал, сообразив, что это не к месту, только заковыристо выругался, как капитан какого-нибудь ветхозаветного парусника. Мамиконов с усмешкой отпустил его из медвежьих объятий.
Но их перепалки никто уже не видел и не слушал, потому что все остальные неслись, что есть духа и куда глаза глядят, лишь бы подальше и побыстрее. А так как бежать, кроме как по единственному не очень широкому туннелю, было некуда, то мешали они друг другу изрядно, отпихиваясь локтями и копытами. К тому же в туннеле тянулись трубы разного диаметра и кабели разного цвета.
Сергей быстро нагнал Туреса, задев, правда, пару раз шлемом за трубы. Потом его оттеснил Мамиконов, который набрал такую скорость, что стал похож на ураганный ветер. Затем вперёд снова вырвались Турес, прихватив с собой Петрова, хотя Петров не мог, конечно, конкурировать с Туресом по части выносливости, зато он был в твердой убежденности, что его вот-вот схватят за причинное место, а этого оказалось вполне достаточно, чтобы побить все мыслимые и немыслимые рекорды перемещения по Марсу в паре с парнокопытным мураном.
– Стойте! Стойте! – вдруг заорал капитан Парийский.
Все тут же остановились, как вкопанные, полагая, что капитан хочет им сообщить что-то интересное, может быть, даже самое необходимое, что полагается сообщать в такие жизненно-важные моменты. Однако они услышали всего лишь:
– Я устал!..
– А-а-а… – Сергей, разочарованно привалившись в шершавой стене, сполз на пол и откинул шлем, жадно хватая воздух ртом.
Он тоже устал, кроме этого – хотел есть, а ещё – одновременно курить, пить и спать. Он вспомнил, что у него есть фляжка с водой и полез в карман. Мамиконов вообще шлёпнулся плашмя, словно снова загудела «зубанка». Лишь Петров и Турес, неутомимые, как джейраны, продолжили бег, но и они замерли невдалеке и послушно вернулись назад.
В глубине туннеля мелькали тени. Там, должно быть, прятались крикуны. Мамиконов прислушался и махнул рукой: хорошо хоть не обстреляли.
Пока разбирались, Сергей спросил у Туреса:
– Где шлялся?
– Где надо, – загадочно ответил Турес.
– Но тебя не было целый час!
– Ну и что?! Я что должен тебе докладывать? Отдай мою винтовку! – с этими словами он бесцеремонно забрал у Сергея лазерное оружие крикунов.
Ладно, подумал Сергей, всё равно от него мало толку, раз нельзя никого убить. И вдруг он понял, что изменилось в Туресе. Да он желтую маску смыл! Лицо у него от природы было бледным, как у привидения, без кровинки. Разве что за «гота» сойдет, подумал Сергей. Слава богу, наши женщины «готов» не любят, хотя кто его знает. В нём подспудно шевельнулась ревность. Морду набью, подумал он, если что, разукрашу по первое число. Тоже местный – бабник! Своих женщин мало.
– Ты почему морду смыл?
Турес нехотя ответил:
– У нас белый цвет лица считается признаком бедности…
– Вот тебе на! – удивился Сергей. – Выходит, мы все бедные?
– Выходит… – согласился Турес. – Поэтому за вами и не идут. Один я, как дурак. Мазаться надо жёлтой краской. Когда белый муран становится толстым и упитанным, он приобретает натуральный жёлтый цвет от жира. Это считается признаком достатка.
– Ага… – иронично согласился Сергей, – и губы красит.
– Зачем губы? – вполне серьёзно удивился Турес.
Да он ещё без чувства юмора, решил Сергей.
– Следует что-то придумать… – пояснил всем капитан, тяжело дыша и держась одновременно и за грудь, и опираясь руками о колени.
– А чего думать?! – тревожно спросил Петров, оглядываясь в ту сторону, откуда они прибежали. Там всё ещё в куче дерьма копался робот-монстр, заглядывая, как голубь, светящимся глазом в дыру.
