Виталий Винтер - Багровый рассвет
Уцелевшие начали выбираться из укрытий, но было их не много. Пара десятков человек, не больше – больше половины успели перебить янычары. Снующие вокруг уланы не обращали на бывших пленников никакого внимания, и те сбились в кучку возле разрушенной изгороди, не зная, что дальше делать. Но вскоре полускрытой массивным угловатым корпусом танка штабной командной машины им замахал рукой один из уланов, подзывая к себе.
Двери-распашонки в штабной машине были открыты, и внутри возле пультов и мониторов по бортам сидел всего один старший лейтенант в лёгкой броне, а ещё один фенрих курил возле машины, весело о чём-то разговаривая с двумя громадными в своих доспехах пехотинцами.
Сашка, оказавшийся старшим по званию, неуверенно представился:
– Мы пленники с Острова. Спасибо, что отбили нас, – тихо проговорил он и перекрестился.
Сидящий за пультом старлей кивнул:
– Не за что, парень. Трудно быть верующим, если знаешь, что вера и бог находятся у религий в заложниках, – не отрываясь от мониторинга, сказал старлей, грустно улыбнулся и тут же пояснил: – Мы тут по другой части, ребята. Вы пытаетесь выжить и сохранить осколки старого мира – мы же стараемся дать ему будущее. Так что спасение ваше – это скорее незапланированный бонус.
Фенрих спросил у вновь погрузившегося в работу у пульта старшего лейтенанта:
– А что нам с ними делать? Разведка вернётся, нам дальше двигать надо будет, а их куда?
На что, офицер пожал плечами, окинул пленных равнодушным взглядом и ответил:
– В один транспортёр они влезут, вот и запихай их туда, плюс легкораненых наших для сопровождения. Пусть отвезут к временной базе на побережье. Был же приказ: всех местных туда собирать.
Старлей махнул рукой, и двое роботоподобных пехотинцев повели группу счастливо освобождённых куда-то в лабиринт рассредоточившейся мехгруппы. Напоследок офицер бросил им в спины, словно ругнулся:
– Мужчины, которые ходят в церковь, не настоящие мужчины. Они не верят сами в себя.
Сашка сжал зубы, но промолчал. Анархисты чёртовы. Союзники, но они их, как ни крути, спасли от неминуемой гибели. А то, что уланы себе на уме, – он знал давно. Полнокровную армию, да ещё союзническую, с железными правилами, дисциплиной и длинным списком побед – не стоило осуждать, когда твоя разгромлена. Нужно учиться брать предложенную помощь.
Оставшийся в живых рыжий паренёк, перестав уже всхлипывать, спросил Сашку:
– Куда нас повезут? – Он посмотрел вокруг и добавил: – Как-то они нам не рады…
– Им просто всё равно! Не бойся врагов своих! Ты знаешь, чего они стоят! Бойся равнодушных! При их молчаливом согласии происходят все подлости в мире! Если бы мы им мешали в выполнении поставленной задачи, они бы тут нас и оставили, а то бы и прибили. Их главные цели – победа, месть, восстановление порядка, и ради них они не считаются ни с какими моральными принципами. Война всё спишет. Нам в очередной раз просто повезло.
Их посадили в БТР, которому повредило башню, запихав в пышущее холодом кондиционированного воздуха нутро, словно селёдок в банку, на броню же залез десяток пехотинцев, перемотанных бинтами и в испятнанных пулями и осколками доспехах. Ещё двоих, на носилках, положили, привязав ремнями сверху. БТР рыкнул турбированным дизелем и сорвался с места почти одновременно с мехгруппой, продолжившей свой рейд.
Глава 8
Ветви разросшихся плотной стеной деревьев больно хлестали по лицу, а тяжёлое дыхание разрывало лёгкие, отдаваясь терпким и едким привкусом во рту. Поэтому, перепрыгнув через очередную, сверкающую от солнечных лучей прогалину, полную собравшейся в низинке родниковой воды, Ян остановился передохнуть. Мягкие, покрытые пушистым мхом края прогалины словно притягивали, зовя отдохнуть на своих пушистых тёмных перинах рядом с кристально-чистой родниковой водой, которая весело искрилась под лучами полуденного солнца, косо падавшими сквозь плотные кроны.
Ян нагнулся над прозрачной гладью родника и принялся жадно пить показавшуюся сладкой и приятно освежающей воду. Затем спешно снял с пояса и наполнил пустую флягу. Рукав потёртой бритской куртки оказался разорванным прямо на месте споротой когда-то нашивки юнион-джека, где теперь был пришит алый флажок старой империи. Теперь эмблема окрасилась ещё и кровью из глубокого пореза, который, видимо, оставила пропоровшая куртку ветка. Плохой знак. Хотя куда уж хуже сейчас?!
Ещё минуту Ян подождал, пока сбитое долгим бегом дыхание восстановится, поднялся и вновь побежал в сторону уже недалёкого Авачинского поселения. Слева от него замелькало открытое пространство речки Налычева, и он ещё больше ускорил бег.
Так он бежал к родному поселению уже с самого раннего утра. Это ж надо было оказаться в такой момент на самой дальней, затерянной среди торфяных болот охотничьей заимке, со злостью подумал Ян, сцепив до скрежета зубы, Он кинулся назад, как только услышал по УКВ о вторжении ханьцев, о которых уже давным-давно никто и слыхом не слыхивал. Короткий сигнал тревоги и невнятные от шума помех обрывки приказов – вот и всё, что он сумел услышать прежде, чем связь совершенно прекратилась, погрузив эфир в дикий визг и скрежет глушащих помех. И это говорило само за себя, так как на Восточном побережье радиоэфир всегда был заполнен огромным числом передатчиков: военных, промышленников и рыбаков. Ханьцы начали как всегда в своём репертуаре технического превосходства, судя по рассказам немногих живых ещё ветеранов войн смутного десятилетия во время Потопа.
Лес стал заметно крепчать, здесь рядом с поселением уже не попадались тощие и чахлые, кривые, словно их погнул сам ветер, стволы берёз Эрмана и лиственницы, росшие в основном на бедных песчаных и торфянистых почвах в глубине разраставшихся с каждым годом болот. Вокруг него сделалось просторнее, и в то же время тёмные крепкие дубы, подняв ввысь могучие разлапистые ветви толщиной с руку, образовали вверху сплошной шатёр. Висящий за спиной потёртый дедовский, но ухоженный до блеска тяжёлый «Бушмастер» в очередной раз больно ударил Яна в спину, когда он перескакивал через поваленный ствол трухлявого дуба, и парень вынужденно остановился поправить ослабевший ремень. Бережно погладив верного Бура, как почему-то всегда называл винтовку покойный дед, он примкнул тридцатипатронный секторный магазин из ударопрочной пластмассы с тускло блеснувшими в окошке расхода боеприпасов цилиндриками патронов и передёрнул затвор, после чего проверил снайперский прицел, прикреплённый на планке Пикатини. С удовольствием погладил шершавый пластик выдвижного приклада, словно благодаря старого друга за годы надёжной службы, и легко, словно и не устал, побежал дальше.
До поселения оставалось всего ничего, и в переплетении мощных стволов впереди стали попадаться просветы. Неожиданно над головой раздался протяжный гром, повторившийся несколько раз, и Янн, напрягая последние силы, устремился к близкой опушке леса. Гром мог означать только одно – это ханьские штурмовики, сеявшие хаос и опустошение ещё в первую войну. Если они объявились так глубоко над территорией протектората, то дела у сил самообороны были совсем плохи. Хотя какая самооборона – так, милиция из местных и малочисленные гарнизоны бритов, которые были кое-где ещё и хуже вооружены, чем сами местные. Федералы вели долгую и непонятную местным, то разгорающуюся, как сейчас, то затухающую войну на своём континенте с латиносами, так они с пренебрежением звали своих противников. Там всё кипело, уже которое десятилетие, сметая всё оставшееся катком часто меняющейся линии фронта, протянувшейся от западного к восточному побережью на многие тысячи километров. Здесь же на Каме, как они именовали Камчатку после договора с ханьцами, воцарилось затишье, длившееся уже почти три десятилетия. Сейчас там, на материке, снова что-то разгорелось, а у них на Каме остались только наземники, так что никто, кроме ханьцев, летать больше не мог. Перехватив поудобнее любимый «Бушмастер», Ян всё же с сожалением подумал, что зря бриты не разрешали им, местным, покупать новые типы оружия, а просто выгребли старые арсеналы и продали втридорога нечаянно свалившейся на их шеи Рашенайлендтеритори. И сейчас эта их политика получит положительную или отрицательную оценку, подписанную, как и всегда в таких случаях, кровью тех, кого должна была в идеале защищать.
Густой покров над головой начал редеть, уступая место густотравью и тёплому свету солнца, а ещё через несколько десятков шагов Ян выбежал на опушку леса. В полукилометре от кромки леса, где он находился, раскинулся в беспорядке Авачинский городок: несколько десятков разномастных домишек, собранных в три кривоватые улицы, которые венчала выглядывающая на противоположном краю радиомачта. Было заметно, что в городке, всегда полусонном и с пустынными улицами, сейчас царит суета. По широким улочкам бегали в одиночку и целыми группами люди, а у здания управы собралась даже небольшая толпа. С запада, со стороны порта, располагавшегося километрах в десяти от городка, были слышны глухие раскаты взрывов и сливающаяся в жужжащий стрёкот оружейная стрельба.
