Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Часть 2
— Что ты намерен делать? — спросил он.
— Получена информация чрезвычайной важности, я должен ее передать не по обычным каналам связи. Из рук в руки.
— Подробнее, — потребовал Николай.
— Лежка известного нам лица казалась совсем не там, где мы ожидали, его прячут люди, от которых этого никак нельзя ожидать. Мне кажется, я знаю, почему мы ищем его уже много лет и не можем найти и следа. Мы просто не там его искали. Команда Колчака и его разведцентр вполне профессиональны, они взяли след, и будут идти по нему. Я же хочу передать информацию и поискать его в другом месте. Если не найду — то узнаю, кто его скрывает, почему и постараюсь сделать так, чтобы он никогда не смог туда вернуться.
Николай согласно кивнул.
— Хорошо. Возвращайся в Петербург.
— Никак нет. Где-то поближе к месту действия, я не хочу пока появляться в Санкт-Петербурге. Пошли человека, которому можем безоговорочно доверять мы оба.
— Хорошо, жди. Тегеран тебя устроит?
— Вполне…
Нет… все таки монархия отличная штука. Если бы я работал на САСШ — а я знаю, как там делаются дела — мне бы пришлось общаться с помощником президента САСШ по вопросам национальной безопасности — а это либо прожженный политикан, либо впавший в маразм военный. Потом он бы, возможно и госсекретарь решали бы, что сказать Президенту. А потом они же, плюс Президент — долго думали бы над тем, что лучше — решиться и сделать или не подвергать свои карьеры опасности в свете предстоящих перевыборов. Другое дело — монархия. Монарх знает, что никаких перевыборов не будет, от ответственности в отставку не уйти, а те проблемы, с которыми не разобрался он — с ними придется разбираться его сыну. А это, знаете ли, отличный стимул для того, чтобы разобраться с ними здесь и сейчас…
Картинки из прошлого
11 мая 2005 года
Фиери, Албания
Фиери, небольшой (всего восемьдесят тысяч человек) городок, расположенный в пятнадцати километрах от Адриатического побережья — юридически считался всего лишь центром одноименно провинции и для несведущих в криминальных делах Европы был не более, чем еще одним непримечательным городишкой, посещение которого можно ограничить парой дней на выходных. Просто так, для общего развития — в Европе вообще популярен туризм "на один день", благо авиабилеты дешевы. Но для людей сведущих — например для разведчиков и инспекторов Интерпола — этот город был не менее известен, чем Палермо или Загорье[52].
Еще в начале прошлого века местные суровые крестьяне, спустившиеся с гор — научились дополнять свой скудный заработок доходами от похищений людей и работорговли. Места эти — были ареной притязаний сразу трех великих держав — Италии, Австро-Венгрии и России посредством Греции. А потому — местные власти вынуждены были заигрывать с местными суровыми крестьянами и их лидерами, быстро сообразившими, как надо извлекать выгоду из столь выгодного географического и геополитического положения. Чуть попозже, когда австро-венгерские власти принялись закручивать гайки относительно мятежных и неспокойных сербов — у фиерийцев нашлось еще два занятия. Первое — контрабанда сербских свиных консервов (после того, как изобрели способ консервации мяса это стало выгодным занятием) и завоз в Сербию всего необходимого сербам в обход австро-венгерской блокады. Второе — содействие в переправке сербов, желающих покинуть свою землю и сесть на корабль, идущий в Италию и куда подальше. Плата была стандартная — все что есть, беженцев обирали до нитки, сербок иногда насиловали всем кагалом. Сами понимаете, что теплых чувств у сербов по отношению к албанцам это никак не прибавляло. Лафа эта прекратилась в тридцать седьмом — состоялся исход сербского населения, который обеспечивали моряки русского императорского флота и только что созданные части морской пехоты. С тех пор — у фиерийцев остались совсем не добрые воспоминания о русских и тот из русских, кто рискнет приехать в этот городок — рискует в нем и остаться. Навсегда. Определенно, русским в этих местах делать было нечего — да они сюда и не стремились, благо рядом было княжество Монтенегро, где русскую речь можно было услышать чаще, чем местный диалект сербско-хорватского.
В тридцатые и сороковые годы, когда эта местность была под прямым итальянским правлением, Муссолини не осмелился действовать в Албании так, как действовал на Сицилии — справедливо опасаясь общенародного мятежа и кровавого бунта. В итоге — местная мафия, накопив капитал в тридцатые на сербах — благополучно пережила это неспокойное для всех мафиозных организаций Италии время. А в конце пятидесятых — не в последнюю очередь под влиянием фиерийских дельцов Король Ахмед Зогу послал подальше Италию и разорвал вассальный договор. Король кстати был тем еще типом, достойным правителем достойной страны — на его жизнь было совершено пятьдесят пять покушений, а в тридцать первом, когда убийцы открыли по нему огонь на ступенях театра — он выхватил пистолет и открыл ответный огонь, отчего убийцы и разбежались. После него королем Албании стал его сын Лека, Лека Первый, про которого судачили, что он в тринадцать лет стал мужчиной, изнасиловав служанку.
В пятидесятые годы период неопределенности закончился — фиерийские дельцы занялись новым, сулившим невиданные барыши делом — контрабандой наркотиков. Король Лека, очевидно, ничуть этому не препятствовал — он правил аж до две тысячи одиннадцатого года, причем на его жизнь было совершено всего три покушения, и то все три — заказала сицилийская мафия. Местоположение Фиери для снабжения Европы наркотиками было хуже, чем у Палермо — из Палермо был прямой путь как в континентальную Италию и дальше — сразу в Швейцарию и Германию — так и паромом в Марсель, давнюю криминальную столицу южной Европы. Но это компенсировалась очевидным бездействием полиции и даже очевидной помощью со стороны спецслужб: в восемьдесят первом из Берлина в полном составе выслали посольство Албанского королевства, обвинив в том, что в дипломатической почте провозится героин. Король Лека Первый направил возмущенную дипломатическую ноту и даже от отчаяния съездил в Лондон, где нашел полное понимание и поддержку…
В семидесятые годы — Фиери быстро пошел в гору: в шестьдесят пятом в Священной Римской Империи, а в семидесятом в Великобритании законом было запрещено врачам выписывать рецепты на кокаин и героин[53]. До указанного времени — наркоман вполне мог потакать своей пагубной привычке за относительно небольшие деньги, покупая поддельные рецепты или подкупив врача. С этих лет — начинается становление европейской наркомафии и Фиери был во главе этого движения, наряду с Палермо и Марселем.
В восьмидесятые годы, точнее в их начале состоялись события, заставившие фиерийских деловых людей вспомнить корни, так сказать. С чего все начиналось. Во-первых — благодаря исследованиям, проводимым в клинике Шарите в Берлине стали обычной хирургической практикой операции по пересадке органов. Во-вторых — большой польский рокош восьмидесятого — восемьдесят второго годов имел неожиданное побочное последствие. Для подавления польских борцов за свободу — в Варшаве и других городах стали работать истребительные отряды, состоящие из бывших и действующих бойцов армейского и флотского спецназа — до этого в мирное время они использовались только на Восточных территориях. Деятельность таких отрядов регулировалась законами о чрезвычайном положении, согласно которому любое лицо, оказавшее активное сопротивление или в отношении которого имеются веские подозрения в причастности к терроризму, имеет быть расстреляно на месте, либо по приговору военного трибунала с проведением следствия в двадцать четыре часа. К отрядам ликвидации были прикомандированы опытные исправники из Киева, имевшие давний зуб на организацию Цви-Мидгаль, международный еврейский каганат, промышляющий похищением женщин и продажей их в бордели по всему миру. Окраинские земли особенно от этого страдали — из-за обилия красивых женщин и международного города — порта Одесса. Спецназовцам сильно не понравилось то, что рассказали исправники, в результате чего на основе оперативных данных было истреблено несколько тысяч евреев, а организация Цви-Мигдаль прекратила свое существование. Одновременно с этим — в Санкт-Петербурге произошла крайняя в истории массовая казнь — повелением Императора без суда было повешено девяносто семь человек, в том числе сорок один врач. Эта казнь завершила "дело врачей", подозреваемых в том, что они проводили операции по пересадке органов, причем донорами выступали похищенные, в том числе дети. В третьих — примерно в это же время в Одессе произошел крупный еврейский погром, явно кем-то направляемый, в ходе которого разбили до пятидесяти притонов зухеров[54].
