Никита Аверин - Метро 2033. Крым. Последняя надежда (сборник)
– Ты с ума сошла, копать-колотить?! Это же зараженные фрукты!
Продавец услышал, напрягся, выпятил цыплячью грудь:
– А сам ты зараженный, мутант! Чистые! Хошь, дозиметром потыкай!
– А сам ничем не потыкаешь? – Молодуха все не оставляла, видимо, надежды порезвиться.
Поште стало глубоко противно. Спасаешь людей, спасаешь. Несешь им свет цивилизации и культуры. А им это нафиг не нужно, вообще не уперлось. Им хочется жрать и сношаться. Что еда – отрава и в долгосрочной перспективе этот вот буряк деда убьет, они не думают. Для них вообще горизонт событий ограничен несколькими днями, а чаще – ближайшим вечером, когда можно будет «гульнуть», выпить самогонки, поорать песни. Что от любви бывают дети, они тоже не думают, размножаются, если так случилось, с вялым любопытством – тем же, с которым живут. И дети им не нужны, и до болезней детей дела нет, и до того, что выживает хорошо если один младенец на сотню – тем более. Даже не животные. У животных хоть инстинкт самосохранения наличествует. Хуже любого зверя. И опаснее.
– Пойдем отсюда, – сказал Пошта Олесе. – В городе поедим. Этих, видишь, даже за границу Симфера не пустили.
Олесе ничего не оставалось, как послушаться.
Симферополь охраняли отряды милиции и добровольной народной дружины. Вооруженных стражей правопорядка на улицах было больше, чем мирных граждан, но это никого не напрягало – такова цена спокойствия.
Листоношу со спутницей пропустили легко, без досмотра – кони листонош были своеобразной визитной карточкой, а самому клану доверяли во всех цивилизованных местах. Про Олесю даже спрашивать не стали.
Пошта уже бывал здесь, поэтому ориентировался в переплетении улиц. Людей и правда было предостаточно, хотя старые кварталы сохранились плохо – дома покосились, в некоторых выпали окна, скверы и бульвары были загажены, а большинство деревьев пустили на отопление. И все равно создавалось впечатление кипящей жизни.
Средоточием жизни, как в старые времена, оставался вокзал. Туда Пошта и направился.
Уже на бульваре Ленина Пошту оглушило и завертело.
– Рикша! Кому рикшу! Куда едем, по городу, гостиницы, рестораны?
– Молодые люди, такси берем, такси по всему Крыму, недорого, добрые кони!
– Отправляется дилижанс на Керчь! Через пять минут отправляемся!
– Номера на час, номера на ночь, недорого!
– Частная гостиница, есть своя конюшня!
– Сдам квартиру, квартира в центре, недорого, на длительный срок!
– Куда едем? Ехать никуда не нужно?
И ведь видят, что у Пошты есть Один, но все равно предлагают услуги рикш, извозчиков. И не отстают. Наверное, думают, что у листоноши куча денег.
– Только сегодня! Боевые тараканы Маврикия! Спешите видеть!
– Слоечки, девочки, мальчики. Слоечки, девочки, мальчики!
Приезжие, растерянные, сбивались в кучи и продирались через толпы торговцев.
– Отдохнуть не желаете? Татарочки, казашки, хохлушки, жидовочки! Для девушки – страстные мулаты! Коню – лучшие кобылы!
– Мы зачем сюда пришли?! – в отчаянии крикнула Олеся на ухо Поште.
Она уцепилась за его руку и шарахалась от продавцов, как от зараженных. Знаменитая белая башня с часами – символ симферопольского железнодорожного вокзала – смотрела на людей сверху вниз. Ей-то что, башне. Она привычная. Она толпы отдыхаек видела в сезон…
– Гостиницу ищем!
– Мог бы меня спросить! Я здесь все знаю! Поворачивай, пойдем в «Украину».
Пошта хлопнул себя по лбу. Копать-колотить! Мог бы сообразить, что дочка есаула бывает в столице и все тут знает.
Они выбрались из толчеи.
Гостиница «Украина» была когда-то самым фешенебельным и пафосным постоялым двором Симферополя. Теперь она, конечно, поизносилась, но сохранила часть былого величия. Бежевая штукатурка облупилась, лепнина местами осыпалась, а деревянные двери заменили бронированными. Зато окна были целы, пусть и закрыты ставнями – здесь заботились о клиентах. У входа скучал швейцар в ливрее с золотыми галунами и в противогазе. Завидев листоношу, он активизировался, щелкнул каблуками, ухватил фыркнувшего Одина за узду.
– Номер желаете? Есть свободный «люкс», есть «стандарт» и «эконом». Охраняемая конюшня и корм для лошади – бесплатно.
– Это – конь.
– Значит, корм для коня бесплатно! Так желаете номер?
– Желаем.
Пошта прикинул, сколько у него денег. Негусто. Правда, есаул отвалит за дочку вознаграждение… но и так на сутки-другие хватит даже по завышенным ценам. Должно хватить.
– Сколько у вас номера стоят?
– Люкс – пятьсот купонов за сутки, стандарт – триста, эконом – сто купонов.
– В экономе сколько мест?
– Пошта-а! – возмутилась Олеся.
Ну да, конечно, она-то рассчитывала небось, что ей отдельный «люкс» снимут. Ничего, перебьется. Вместе безопасней.
– Есть двухместные, удобства в номере, рум-сервис – уборка раз в неделю. Питание отдельно.
– Коню тоже?
– Коню – бесплатно.
Швейцар распахнул двери, и Пошта с надувшейся и крайне недовольной Олесей через обязательный тамбур с обработкой от радиации прошли в холл. Здесь тоже сохранились остатки былой роскоши. Мраморную плитку пола покрывали истертые ковры, вдоль стен стояли кресла на гнутых ножках, стены были забраны изумрудно-зелеными панелями, а на второй этаж вела шикарная лестница с позолоченными перилами. За конторкой красного дерева сидела аккуратно накрашенная девица в белой блузке. По углам бдила охрана. Пошта глубоко вдохнул чистый кондиционированный воздух с привкусом цветов. Интересно, много здесь постояльцев?
– Номер желаете?
– Эконом двухместный, пожалуйста. – Пошта полез в карман за деньгами.
– Может быть, стандарт?
– Нет-нет, спасибо.
– У нас гибкая система скидок, – улыбнулась девица, – мы уважаем клан Листонош, поэтому я могу предложить вам стандарт всего за двести купонов в сутки!
Ясно-понятно, у них камеры видеонаблюдения у входа. Коня увидели и смекнули, кто такой Пошта.
Олеся выразительно вздохнула. Нет уж, девица-красавица, не дождешься ты люкса… но вот не взять стандарт на таких условиях – показать себя скрягой.
– Давайте стандарт на двое суток.
– С удовольствием! Позвольте от лица администрации выразить вам благодарность за то, что пользуетесь нашей гостиницей. Воспользуйтесь нашими сервисами: настоящей финской сауной и рестораном, где вы можете отведать гарантированно свежие и безопасные блюда с пятидесятипроцентной скидкой для посетителей и пятнадцатипроцентной – лично для вас. Ваш номер сорок второй, четвертый этаж. Сейчас вас проводят.
Откуда-то появился очередной швейцар: галуны, улыбка, ливрея, бакенбарды. Спрашивать здесь о Зубочистке бесполезно: вряд ли вор остановился в таком респектабельном заведении.
Лифт работал – с электричеством все было в порядке. Наверное, генераторы у гостиницы свои.
Стандарт оказался небольшим уютным однокомнатным номером. Кроватей было две, у каждой – по тумбочке. Возле стены стоял письменный стол с кувшином воды. Из крохотной прихожей можно было попасть в чистый санузел с душевой кабиной.
– Ладно, – нахмурилась Олеся. – А ты где будешь жить?
– Здесь.
– Вот еще! Между прочим, я – девушка честная.
– А никто на твою честь и не покушается. Я тебя охранять буду.
Кажется, она обиделась. Девушки – странные создания, сами же говорят: «Только не приставай!» – и сами же обижаются, когда не пристают. Но клеиться к дочке есаула Пошта не хотел, ему была дорога жизнь и не менее дороги яйца, которые есаул, пожалуй, за растление дочурки мог и оторвать.
– Значит так, краса-девица. Я сейчас пойду в город, у меня тут дело имеется. Заодно узнаю, нет ли в Симфере людей твоего отца. А ты сиди здесь. Можешь сходить в ресторан, но из гостиницы – ни ногой, уяснила?
– Поняла, не дура. Отмоюсь, поем и буду спать. А ты надолго?
– Как получится.
Перед уходом Пошта не удержался от соблазна и принял горячий душ – впервые с момента отъезда из резиденции листонош. Все-таки в городе, не по горам лазает. Надо хотя бы чистым быть. Теплая вода смыла усталость и прояснила голову. Пошта понял, где может узнать про Зубочистку.
* * *Приличные девушки вроде Олеси в таких районах не бывали. Собственно, здесь вообще нормальным людям делать было нечего: ни торговых лавок, ни приличных харчевен, ни уютных двориков. А про канализацию здесь, похоже, и не слышали, просто выплескивали помои прямо на улицу.
Панельные дома слепо пялились на Пошту темными окнами, щерились осколками стекол. Ни электричества, ни противорадиационных жалюзи. Но здесь жили. Плохо, бедно, тупо – жизнь копошилась около «генеделиков» – дешевых забегаловок; на балконах сушили белье, и сидели на скамейках у подъездов, точно недружелюбные мойры, старухи в черном.
Трущобы всегда были трущобами и всегда ими останутся.
Пошта поежился. Один был на конюшне, и листоноша, несмотря на оружие, чувствовал себя беззащитным. Но появляться в подобном районе на боевом коне – сразу выдать в себе чужака. А чужаков крымопитеки, как известно, не любят. Их нежные чувства Поште в общем и целом были глубоко фиолетовы, но он рассчитывал раздобыть информацию.
