Андрей Ерпылев - Песчаная война
– Погоди, – голос второго звучал глуше. – Эти идиоты разбросали тут все свои ценности. Видал, какая славная цепочка?
– Мародерство – смертный грех, – напомнил первый.
Перебрасываясь шуточками и методично выбивая двери номеров, солдаты удалились. Когда их шаги совсем стихли, мокрый от пота мужчина наконец отпустил полузадохшуюся жену и осторожно выглянул наружу. Непосредственная угроза миновала, но он продолжал чувствовать некий дискомфорт. Не физический – упаси боже! Зудела совсем рядом и никак не давалась, будто надоедливый комар в спальне, некая мыслишка…
– Вот этого я от тебя совсем не ожидала, – госпожа Орлович изволили гневаться на мужа. – Что это за игры? Ты совсем выжил из ума, Зяма. Затевать какие-то прятки, особенно когда нас ждут…
– Это не игры, Розочка! Бог знает, что было бы, если бы они нас нашли.
– Что было, что было, – передразнила Зиновия Самуэльевича супруга. – У тебя паранойя, Зяма! Приличные молодые люди, отлично владеют английским языком…
– Английским? – поднял брови Орлович.
– Ну да! Что тут странного? Все приличные молодые люди сейчас изучают английский. Это модно и в жизни пригодится…
«Но не между собой же они на нем разговаривают! Они ведь арабы!» – хотел было сказать Зиновий Самуэльевич, но не успел.
Где-то от входа в отель, почти не страшные из-за расстояния, ударили частые выстрелы…
* * *Майор Дженингс курил на пассажирском сиденье припаркованного у дороги джипа.
Он вообще-то терпеть не мог этой пагубной привычки, но что делать, если вонючие арабы понятия не имеют о дезодорантах и очень слабое – о личной гигиене. В машине стояло такое амбре, будто в ней находился покойник. Причем как минимум неделю. На солнцепеке. Надо признать, что египетские сигареты воздух тоже не очень озонировали, но все прочие ароматы перебивали весьма успешно.
Майор выбросил в окно окурок и вытянул новую сигарету из пачки, в который уже раз хмыкнув при виде изображенного на ней больного, умирающего от рака легких. Неплохая реклама! Интересно, что сказали бы американцы, вздумай табачные компании украшать свои изделия подобным образом? Борьба с курением борьбой, а бизнес бизнесом. В свободной стране каждый волен убивать себя любым способом, который сочтет приемлемым, что бы там ни твердили президент и Конгресс…
«Ты становишься старым брюзгой, Роджер, – одернул себя Дженингс. – Какая тебе разница? Ты ведь не заплатил за это сушеное верблюжье дерьмо в бумажке ни цента…»
Сигареты и обмундирование, провонявшее чужим потом и нещадно жавшее в плечах и под мышками, а еще автомобиль действительно ничего не стоили ни майору, ни американским налогоплательщикам, поскольку были трофеями.
Отряд Дженингса вчера ночью высадился из подводной лодки в паре миль от берега. Как же иначе? Приходится таиться, если Соединенные Штаты как бы в стороне от всей этой ближневосточной заварушки. Господа конгрессмены дают президенту согласие на объявление войны, лишь когда убедятся, что дело выигрышное. Как было с Ираком, например. Но ведь спецоперации это как бы и не война, верно?
Египтяне, всячески подчеркивающие, что они тоже как бы не воюют, ни в чем не ограничивали перемещение иностранных военных по своей территории. Но там армии США и других стран НАТО действовали в рамках «гуманитарных операций», в основном вывозя своих ротозеев-туристов, которых угораздило вляпаться чуть ли не в самое пекло медленно и неохотно разгорающегося конфликта, грозящего затопить кровью весь регион. Трудно прикрыть фиговым листочком гуманитарности три дюжины вооруженных до зубов головорезов, у которых на лбу написано: «Убийца». С тремя восклицательными знаками, розочками и финтифлюшками. Египтяне, еще несколько часов назад владевшие сигаретами, униформой и автомобилями, ставшими трофеями, например, ни минуты не заблуждались. Но что они, простые служаки, могли противопоставить «ребяткам» Дженингса? Теперь аборигены, наскоро присыпанные родным песочком, лежат неподалеку в неглубокой ямке…
Майор прикурил и, не затягиваясь, выпустил изо рта клуб дыма.
Честно говоря, приказ, который он получил перед отправкой сюда, несколько его озадачил. Но только в первый момент. Ему уже доводилось участвовать в подобного рода операциях. И зеленым еще сосунком-лейтенантом в далеком девяносто девятом году на Балканах, и несколькими годами позже – в Ираке, и совсем недавно – на русском Кавказе. Провокация – такое же уродливое дитя войны, как сбор трофеев, ошибочно именуемый некоторыми чистоплюями мародерством. Уродливое, страшненькое, но родное. Кровиночка. Трижды идиот тот, кто идет в армию, мечтая о том, что вся его служба будет состоять из парадов и приятных вояжей в разные экзотические уголки земного шара. И три тысячи по трижды – тот, кто уверен, что спецназ работает в белых перчатках. Извините, господа, но разгребать кровавое дерьмо в белых перчаточках несподручно. Не напасешься, понимаешь, белых перчаток. Так что приходится прямо так, ручками…
Дженингс оторвался от своих мыслей: по дороге, ведущей к морю, пыля, приближались два джипа. Возвращался отправленный на зачистку отеля отряд. Майор выплюнул недокуренную сигарету в окно, потянулся до хруста в тесноватом мундирчике и вычеркнул из списка в блокноте еще одно по-восточному витиеватое название. До завершения операции оставалось совсем немного.
– Подъем! – окликнул он дремавших в тенечке подчиненных.
Блокпост, так удачно подвернувшийся под руку, оказался небольшим, и формы, снятой с аккуратно умерщвленных египтян (вот еще – в окровавленной одежке ходить, фи!), на всех не хватило. Поэтому на зачистку выезжали посменно. И теперь вторая смена, потягиваясь и зевая во весь рот, перебрасывалась шуточками с первой, натягивая чужие мундирчики, которым ядреный американский пот аромата отнюдь не добавил. И как бы ни старался майор подбирать в свой отряд в основном латиносов, чуть похожих на арабов внешне, статью все как на подбор их превосходили, и всем одежда оказалась маловатой.
Несколькими минутами позже лагерь наполнился привычной суетой пересменки. Бойцы обменивались «маскарадными костюмами», не забывая при этом отпустить пару-другую сальных шуточек в стиле незабвенного Эдди Мерфи. Прибывшие, с наслаждением ополоснувшись после потных и тесных мундиров, вытягивались в тенечке с сигаретой в зубах, а отправляющиеся в «рейд», торопливо проглотив невкусный обед (готовить было некому, египетской едой брезговали, а сухой паек, он сухой паек и есть), набивали патронами магазины трофейных «калашниковых». Трудовые будни.
Рядом с Дженингсом на песок опустился капрал Саливан.
– Отличный денек, сэр, – обронил он, глядя куда-то в морскую даль, серебрящуюся под клонящимся к розоватым горам за спиной солнцем.
– Лучше некуда, – напрягся Дженингс: только что произнесенная невинная фраза была условным паролем – «у нас проблемы».
«Только этого не хватало», – подумал Роджер, включая приемник – тоже трофейный, – тут же огласивший окрестности заунывной арабской музыкой.
– Родригес и Спаковски говорили во время операции по-английски, – почти не разжимая губ, прошелестел капрал в ответ на незаданный вопрос. – Вопреки приказу.
«Это не проблема, – пронеслось в голове у майора. – Это огромная проблема…»
– Отставить сборы, – поднялся он на ноги, отшвыривая на песок ни в чем не повинный приемник. – Выезжаем в предыдущий отель. Все.
– Но… – попробовал возразить лейтенант Рейман, командовавший вернувшейся группой. – Как же маскировка, сэр? Трофейной формы на всех не хватит, сэр…
– Она не нужна, – оборвал его командир. – Полная зачистка.
Глава тринадцатая
Память – капризная вещь. Порою вдруг вспоминаешь то, что вроде бы давно и прочно забыто, по давности лет или по своей незначительности…
Перед глазами Когана внезапно совершенно отчетливо предстала картина далекого детства. Старая квартира, пришедшие к брату друзья и сам брат, тогда – старшеклассник, стройный, красивый, яростно молотит по струнам гитары и поет:
Вижу в небе белую черту —
Это «МиГ-17» на хвосту.
Вижу я, как Ричард с Бобом
Понеслись на встречу с Богом.
Мой «Фантом» теряет высоту[4].
Маленький Лева слушал песню времен какой-то далекой и непонятной вьетнамской войны и всей душой радовался за неизвестных ему советских бойцов, сумевших сбить злобный американский самолет.
Кто же знал, что спустя годы в совсем иной стране повзрослевший Лев Коган станет летчиком и сам окажется в таком положении?
Нет, не надо думать, будто сегодня он предавался воспоминаниям. Картина прошлого встала перед глазами, однако руки привычно совершали необходимые манипуляции, мозг просчитывал варианты, но в голове, будто бы без участия сознания, все звучал и звучал фрагмент песни, которую Лева никогда не знал целиком. Или просто не помнил.
