Дмитрий Самохин - У смерти твои глаза
– Мы беремся за это дело, – озвучил я наши с Кубинцем мысли.
– Великолепно. Я не сомневался в вашем решении, – изрек господин Чистоплюй.
– Для начала вы должны прислать к нам в офис персональный компьютер Романова, за которым он последний день работал. Только не трогайте его. Наш специалист покопается, попытается извлечь что‑нибудь полезное, – отдал я распоряжение, но Иерониму Балаганову оно не понравилось.
– Дело в том, что в компьютере содержится важная, я бы сказал, конфиденциальная информация, связанная с деятельностью фирмы, – вкрадчиво заявил он.
– Не беспокойтесь, ни байта не утечет из этого офиса, – пообещал я. А Гонза добавил:
– Если хотите, мы можем дать расписку о неразглашении.
– Нет, – отказался господин Чистоплюй. – Что мне ваша расписка.
Он извлек из внутреннего кармана костюма изящную кожаную записную книжку, отстегнул ремешок крепежа и золотым «паркером» вписал мой заказ.
– Через два часа компьютер со всем обеспечением…
– Достаточно жесткого диска, – поправил я.
– Будет у вас.
– Дальше. – Я покопался в памяти и извлек мысль, помеченную ярлычком «!». – Почему с вами не приехал шеф безопасности?
– Он не в курсе, что я собрался к вам.
– Нам важно с ним поговорить плюс осмотреть катер, откуда исчез Романов…
– Он на служебном паркинге под охраной. В любой момент можете подъехать и осмотреть. Я предупрежу ребят. – Иероним Балаганов продиктовал Гонзе адрес. – Я предупрежу Плавникова – это наш шеф безопасности, – чтобы он явился к вам в офис.
– Это не обязательно, – отказался я и посмотрел на Кубинца. – Гонза, поедешь с господином Балагановым, поговоришь с Плавниковым, осмотришься на месте. Может, что важное подцепишь.
Гонза кивнул.
Иероним Балаганов извлек из карманчика записной книжки прямоугольник картонки и протянул его мне.
– Моя визитка. В любое время дня и ночи.
Я положил визитку под пресс‑папье, предварительно вбив телефонный номер господина Чистоплюя в память сотового.
Иероним Балаганов достал чековую книжку, выписал чек на пять тысяч рублей задатка и протянул его мне. Чек откочевал в сейф, стоящий у меня под столом. Я кивнул Балаганову, и он выбрался из кресла и проследовал в холл. Гонза задержался у моего стола. Я извлек из сейфа девятимиллиметровый пистолет «питон» в кобуре и протянул его Кубинцу.
– Разрешение с собой?
– Обижаешь, Даг, – протянул Гонза.
– Все сам понимаешь. Инструкцию читать не буду. Действуй по ситуации.
Гонза скинул пиджак, приладил кобуру под мышку, затянул ремни и, на ходу всовывая руки в рукава пиджака, вышел. Я проводил его взглядом, поднялся из‑за стола, подхватил нечитаные газеты и вышел в холл – проводить.
Закрыв за Кубинцем и господином Чистоплюем дверь, я включил сигнализацию на случай, если кто‑то попытается вскрыть дверной замок, пока я буду отсутствовать, и направился к лифту, в один миг опустившему меня в широкий подвал, где по моему заказу строители оборудовали маленький домашний пивоваренный заводик. Каждый имеет право на увлечение. Моим увлечением было пивоварение.
В подвале пахло хмелем и болотной сыростью. «Откуда же сырость?» – взволновался я, но тут же определил, что сыростью исходил мох, специальный болотный мох (два мешка), привезенный для меня из Ирландии. Я заказывал мох для ирландского красного сорта, к приготовлению которого намеревался приступить сразу же по переезде, но ирландское красное откладывалось на неопределенное время. В связи с заказом у меня не оставалось ни одной лишней минутки для подготовки и приготовления этого шедевра пивоварения. Мешки со мхом стояли в углу, напротив непомерно длинной платформы, накрытой стеклянным колпаком, где сушился зеленый солод для темного пива. Я проверил температуру под колпаком, обогнул платформу и двинулся мимо длинных рядов стеклянных темных бутылок, где дозревало пиво, сваренное мною еще в старом доме и с трудом перевезенное на новое место.
Я задержался только возле рабочего стола, опустился в черное кресло, подхватил трубку телефона и набрал номер. Ответа долго ждать не пришлось.
– Ирисов слушает. – Голос раздался с трубке спустя четыре гудка.
– Иван, привет, это Даг, – представился я, ощущая легкое раздражение. Иван был приятным типом, но каждое посещение им нашего дома заканчивалось тем, что откупоривались пивные бутылки, причем он норовил ухватить новые, экспериментальные сорта. – Срочно требуется твоя помощь. К нам привезут винчестер. Надо бы его посмотреть. Поподробнее. Самим некогда. Так что мы на тебя рассчитываем.
– Когда? – коротко поинтересовался Иван Ирисов, видно уже предвкушая дегустацию пива.
– Часика через два.
– У меня машина не на ходу.
– Возьми такси. Оплатим, – пообещал я.
– Такса обычная, – предупредил Иван Ирисов.
– Кончай торговаться. Выезжай, – потребовал я и повесил трубку.
Выбравшись из‑за стола, я подошел к бочкам, поставленным друг на друга, выбрал чистую кружку, подставил ее под кран, нацедив полную, дождался, пока усядется пена, добавил еще пива и с превеликим удовольствием в четыре глотка опустошил.
Вернувшись к столу, я распотрошил газеты и просмотрел заголовки. «Амнистия в Чечне», «Президент Латвии собирается в Санкт‑Петрополис», «ССША не удалось навести порядок в Афганистане», «Джордж Сорос избавляется от красных долларов». Ничем не заинтересовавшись, я пролистал газету, остановился взглядом на статье о реставрации мечети на Кронверкском канале и, не обнаружив тут для себя ничего интересного, отправил газету в мусорную корзину. Туда же отправились «Известия» и «Дом Романовых». Покончив с прессой, я просмотрел распорядок дня. На сегодня предполагалось начать фильтрацию сусла для темного по английскому рецепту с добавлением еловых иголок. Этот рецепт я еще не пробовал и очень волновался за качество продукта.
Так же я заметил в ежедневнике запись о покупке нового гидрозатвора – третьего по счету, упоминание о намеченном звонке в ресторан «Эсхил‑ХР», куда я поставлял свое пиво, где оно расходилось по высокой цене, и вечерний выход в Мариинку на «Царя Эдипа».
Выезд в Мариинский театр я никак не мог пропустить. Идея принадлежала не мне, а Ангелине. Я видел ее последнее время так редко, что наши встречи за месяц легко уместились бы в обеденный перерыв в каком‑нибудь дорогом бутике на Невском канале. Я хотел загладить свою вину, хотя и знал, что Ангелина вне себя. Мне пришлось долго ее уговаривать, чтобы выбраться куда‑нибудь. В конце концов она выбрала Мариинку, юбилейную премьеру – последний балет Чайковского в новой постановке Сафутдинова. Но продолжала дуться. Я знал средство от ее обиды – верное и сногсшибательное. После Мариинки я проложил наш маршрут через ресторан «Эсхил‑ХР», где собрался подарить Ангелине кольцо с бриллиантом и предложить руку и сердце. Она давно его ждала, что ж, не стоит обманывать надежды юной женщины. В конце концов в нашем доме вполне найдется место для еще одного человека. Правда, с ее появлением придется нанять повара. Кухня давно пустует. До сего момента на поваре мы экономили. Готовили, что могли. Такой расклад событий мне уже давно казался неправильным.
Отметив в памяти, что у Ангелины я должен быть в шесть вечера, я отправился за суслом.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В дверь позвонили спустя два с половиной часа. Звонок в подвале оповестил меня о визитерах. Я с огромным неудовольствием оторвался от температурной таблицы, куда вносил новые данные, отбросил наброски рекламных проспектов для серии «ТУРОВСКИЙ» – эту пивную серию предложила выпустить компания «Очкарев и K°». Согласие мое они получили, но с существенными оговорками. Они получили право использовать рецептуру, но исключительно под моим контролем.
Отложив таблицы и проспекты, я направился к лифту, поднялся наверх и, пройдя холл, посмотрел в глазок. На пороге мялся незнакомый мне человек с коробками, выгруженными из катера. Катер качался на волнах, пришвартованный к нашему причалу. Я увидел, что к причалу приближалось такси.
Я открыл дверь и вопросительно посмотрел на визитера.
– Я от Иеронима Карловича. Он просил передать вам вот это.
Визитер небрежно показал кончиком ботинка на коробки.
– Вносите, – приказал я, сторонясь.
Причал принял такси, из которого появился Иван Ирисов – помятый и небритый, с глубокими черными кругами под глазами от недосыпа.
– Ты вовремя, – приветствовал я его.
Обменявшись рукопожатиями, я пропустил его в дом. Заметив коробки, Ирисов издал сдавленный смешок и спросил:
– А что, винчестер, слабо было снять?
– Видно, некому руки приложить, – пояснил я, выпуская визитера и запирая дверь. – Проще оказалось все упаковать в коробки и прислать.
Вдвоем мы пронесли коробки в малую гостиную.
– Разберешься без меня, – распорядился я.
