Вадим Проскурин - Война индюка
— О, вон уже скачут, — сказал Джозеф и помахал рукой всадникам.
Солнце блеснуло на металлической кисти полковника.
— Ты их лучше не пугай, — посоветовал ему Джон. — А то подумают, что к ним голем в гости явился. Мы лучше вот что сделаем.
Он вытащил из кармана телефон и несколько секунд пристально вглядывался в него, при этом на экране мелькали картинки.
— Вот, — сказал Джон и протянул артефакт Джозефу. — Сейчас он работает в режиме радиостанции, на вашу волну я его уже настроил, скажи дежурному радисту, чтобы трубили отбой.
— Радиостанция не работает, — сказал Джозеф.
— Работает, — возразил Джон. — Просто я помехи ставлю, а сейчас временно снял. Осторожнее, не раздави!
Джозеф немного расслабил металлические пальцы, корпус телефона перестал хрустеть. Джозеф поднес телефон к уху и сказал:
— Дежурный! Полковник Слайти говорит, прием. Отбой тревоги, прием. Подтверждаю отбой тревоги, прием. Конец связи.
Он вернул телефон Джону, Джон его спрятал. Через полминуты Джозеф сказал:
— Не верят, суки.
— Ничего, сейчас поверят, — заверил его Джон.
Еще через две минуты Джозеф истошно заорал во всю глотку:
— Лейтенант Бист, ко мне! Чего пялишься, это я, Слайти!
Еще через минуту всадники приблизились к ним, возглавлявший всадников лейтенант Бист спешился.
— Сэр полковник, лейтенант Бист по вашему приказанию прибыл, — доложил он. — Разрешите узнать… эээ…
— Тяжелое ранение, — ответил Джозеф на невысказанный вопрос. — Протезы. Еще вопросы?
Лейтенант отрицательно помотал головой.
— Двух лошадей нам, — потребовал Джозеф. — Едем на базу, срочно.
Когда они подъезжали к воротам, сирена тревоги наконец-то заткнулась. А еще через пять минут над базой разнесся голос полковника, усиленный десятком громкоговорителей:
— Говорит полковник Слайти. Отбой боевой тревоги. Всем офицерам немедленно явиться в штаб.
Еще через полчаса ворота базы распахнулись, и наружу выехала сотня конных воинов. Вооружены они были традиционно — не бластерами, а мечами и луками. Бойцы распределились по периметру большого ровного луга к югу от базы и спешились. Казалось, они охраняют этот луг от какой-то неведомой угрозы. Хотя, если вдуматься, зачем его охранять?
Ответ на этот вопрос стал ясен, когда ясное небо расцветилось двумя сотнями падающих звезд. И когда эти звезды опустились достаточно низко, стало видно, что это вовсе не звезды, а боевые дисколеты ушедшей эпохи. И заполнили они весь луг своими композитными телами, и стали из них вылезать люди, и смеялись они, и радовались, и хлопали друг друга по плечам и спинам, и здоровались с теми, кто их как бы охранял, и столько было радостных возгласов, что слились они в сплошной непрерывный галдеж. И смотрели на это зрелище Джон и Джозеф, и были их лица радостны и светлы.
— А все-таки мы это сделали, — сказал Джозеф.
— Угу, — сказал Джон.
— Давай, я ребят построю, — предложил Джозеф. — Произнесешь речь, у тебя тогда отлично получилось, мне очень понравилось. Как там было… кто не со мной, тот сам по себе, а кто со мной, тот со мной до конца… Так, вроде?
— Что-то типа того, — рассеянно кивнул Джон. — Нет, спасибо, я больше не хочу демагогией заниматься.
— Почему? — удивился Джозеф.
— Демагогия — это спецсредство, — объяснил Джон. — Нельзя пользоваться им слишком часто. А то стану как Морис Байтер, разве это хорошо будет?
— Нехорошо, — согласился Джозеф. — Но ты не станешь как Морис Байтер. Потому что Байтер — дурак, а ты нет.
— Это временно, — сказал Джон. — Начну злоупотреблять демагогией — тоже поглупею. Да и не нужно сейчас никаких речей, особенно от меня. Командуешь-то ты, а я так, советами помогаю помаленьку.
— Фигасе помаленьку, — сказал Джозеф.
— Как умею, — сказал Джон и улыбнулся.
— Сегодня мы никаких мероприятий устраивать не будем, — решил Джозеф. — Только поле надо огородить. А то набежит из города любопытная детвора, попачкают технику… Это ж сколько возиться придется… Колючей проволоки заказывать… сколько метров-то…
— Проволоку заказывать не надо, — сказал Джон. — Техника здесь долго не простоит. Завтра-послезавтра тренировки, еще день-два на подготовку операции, и вперед, за боевой славой.
— Может, все-таки в центр доложим? — предложил Джозеф. — А то получается не полк, а вольница пиратская.
— А мы и есть пиратская вольница, — улыбнулся Джон. — С таким вооружением нам сам Сэйтен не указ. Сожжем, разбомбим и расстреляем!
— Я серьезно говорю, — сказал Джозеф.
— Все равно преждевременно, — заявил Джон. — Что Рейнблад подумает, когда узнает, чем мы тут занимаемся? Он подумает две мысли: как наложить лапу на наши трофеи и как сделать так, чтобы мы не посвергали немедленно всю власть в Барнард-Сити. Можно ему сколько угодно твердить, что мы никого свергать не собираемся, он не поверит. Вот когда он узнает, что мы эту армаду повернули не на любимых вождей, а на богомерзких эльфов, вот тогда он задумается. А до этого даже пытаться не стоит.
— Как знаешь, — пожал плечами Джозеф. — Пойду, взбодрю бойцов, а то расслабились тут без меня.
2Всякая победа пахнет по-своему. В древности победы пахли разделочным цехом мясокомбината, либо, если активно применялось высокоэнергетическое оружие — кухней, на которой жарятся отбивные. Победа сэра Росса и сэра Бейлиса при Драй Крик пахла именно так — кухней. Победа сэра Слайти при Идене ничем особенным не пахла, потому что в той битве эльфов расстреливали издалека, а рукопашных боев почти не было. Нынешняя победа, пока еще не получившая общепринятого названия, пахла коноплей.
Весть о небывалом успехе похода разнеслась по казармам и общежитиям, и наполнила сердца бойцов и командиров столь же небывалым энтузиазмом. Тут и там заклубился конопляный дымок. К полудню личный состав упоролся до почти полной потери вменяемости, и стало очевидно, что восстанавливать распорядок дня — дело бессмысленное. Даже бойцы двух взводов, назначенных охранять летное поле, употребили изрядно, а кое-кто и злоупотребил. Джозеф собрался было разгневаться, но Джон посоветовал ему не нагнетать маразм, дескать, со спутников отлично видно, что на высокотехнологичные дисколеты никто не покушается, а если вдруг покусится — тем более будет видно. А чтобы почтенный сэр полковник успокоился окончательно, Джон запустит в патрулирование обоих паукообразных роботов. Все равно от них будет больше пользы, чем от бойцов с томагавками, даже не укуренных. Джозеф немного поворчал для порядка и согласился.
Когда база только-только строилась, перед офицерским общежитием высадили аллею молодых акаций, и рядом с каждым деревцем установили скамейку. Чтобы офицер, утомленный тяготами и лишениями воинской службы, мог присесть, полюбоваться пейзажем (плоская, как тарелка, сухая степь), выкурить косяк, а затем с новыми силами приступить к выполнению обязанностей согласно должностному регламенту.
На одной из этих скамеек сидели три офицера: капитан Седрик Мунлайт, капитан Пол Хорзшу и капитан Чарльз Фриман, командиры первого, второго и третьего эскадронов, соответственно. В официальной иерархии базы они занимали третье-пятое места сверху, а в неофициальной — второе-четвертое. Потому что майор Кадди, хоть и числился непосредственным заместителем полковника Слайти, авторитетом среди подчиненных не пользовался. На земле перед офицерами стоял глиняный кувшин, в руке у каждого была глиняная кружка. Время от времени они прикладывались к своим кружкам и делали по глотку. Любой сторонний наблюдатель сразу определил бы, что господа офицеры с особым цинизмом нарушают устав гарнизонной службы — жрут стаканами запрещенный наркотик спирт, ни от кого особо не таясь. Последнее, впрочем, проистекало не от цинизма, а оттого, что таиться было уже поздно. Оба человека, наделенные полномочиями делать замечания господам офицерам, здесь уже побывали. Полковник Слайти сделал замечание следующим образом:
— Скамейку не заблюйте, герои херовы.
Взял кувшин за ручку железной рукой, ручка отломилась. Тогда он осторожно взял кувшин за бока двумя руками, поднял, сунул нос в горло кувшина, втянул воздух и брезгливо поморщился.
— Свекольник, что ли? — спросил он.
— Так точно, сэр полковник, осмелюсь доложить, оно самое, — доложил Хорзшу заплетающимся голосом. — Разрешите предложить соизволить… гм…
— Отведать, — подсказал капитан Фриман.
— Так точно, отведать! — обрадовался Хорзшу. — Разрешите предложить отведать, сэр полковник, от полного и всяческого… эээ…
— Благоуважения, — подсказал Фриман.
— Ты чего, охренел? — обратился к нему Хорзшу.
Фриман смущенно пожал плечами и глупо хихикнул.
— Предложить разрешаю, — сказал Слайти.
