Павел Старовойтов - ВОСПОМИНАНИЯ
За Пагодой следует Николай Крылов. Холмогор его называет «наш баснописец». Неряшливый и неопрятный парень. Руки всегда чёрные, в какой-то смазке. Вероятно, она вырабатывается у Коли вместо пота. Однажды он так зарос грязью, что командир роты не выдержал и собственноручно потащил Колю мыться. Позор! А сейчас это чудо оказалось со мной в одной группе здесь, на Курской.
И в заключении о товарище старшем лейтенанте. Андрей (так его звали) Холмогор окончил какое-то военное училище и прибыл к нам в качестве замполита. Он был ровесником Тевтона. В части Андрей следил за нашим психическим состоянием, а здесь, как Вы уже знаете, за психическим состоянием всей станции. Вот, пожалуй, и всё…
Глава 3. Вниз по кольцу
Прошёл месяц. На станции установился армейский порядок. Каждый день начинался в 9.00 с подъёма и получасовой гимнастики (для разминки мышц и полного пробуждения людей). Затем шёл завтрак. Жители Курской выстраивались в очередь на продовольственный склад, получали продукты, возвращались в палатки и ели. Весь приём пищи, начиная с построения в очередь и до полного насыщения желудков, занимал около двух часов. В 13.00 происходил развод на работы. Большинство курян (кроме стариков, женщин, детей и людей нужных, по Холмогоровским меркам, профессий) направлялись на разбор завала в переходе и поддержание порядка на платформе. Затем, в 19.00, следовал ужин. По продолжительности и алгоритму действий ужин очень походил на завтрак. В 22.00 станция должна была спать. И так каждый день.
По вторникам и субботам проводился банный день. Вода на Курской бралась из скважины, но напор оставлял желать лучшего.
Туалета было два, но люди в них почти не ходили. У каждого в палатке стояло ведро. По мере надобности его относили в уборную, вываливали содержимое в унитаз и сливали воду. Такой порядок на Курской установился относительно недавно. Раньше в туалеты выстраивались огромные очереди. Люди переживали, толкались и спорили. А после того как кто-то, не выдержав, нагадил прямо на платформе, Холмогор распорядился перерыть все подсобные помещения, найти как можно больше вёдер и раздать их населению под нужники.
Это произошло в один прекрасный день… или ночь. К тому времени грань смены времени суток у меня полностью стёрлась и на часы я уже не смотрел. Холмогор собрал дежурных по станции и нас у одного из тоннелей. Речь шла об организации вылазки на одну из соседних станций. Телефон всё ещё не работал.
Добровольцами вызвались я и Тимохин. Я — для того, чтобы метро посмотреть, а Вовка — просто так (на Курской сидеть ему, видите ли, надоело). В провожатые нам дали одного из дежурных. Холмогор исходил из следующих соображений: дежурный по станции должен отлично знать московскую подземку и, в случае чего, сориентироваться и направить разведгруппу в нужном направлении.
Двигаться решили вниз по кольцу. К Таганской. Точного расстояния до неё никто сказать не мог. Дежурные разводили руками, говорили только, что средняя скорость поезда московского метрополитена составляла 50 км/ч, а время, за которое он преодолевал расстояния между кольцевыми станциями — около трёх минут. Опираясь на эти данные, Холмогор произвёл некие математические вычисления. По окончании коих у лейтенанта вышло, что расстояние между нами и Таганской (кольцевой) составляло 2,5 км. И учитывая, что скорость человека примерно 5 км/ч, то его (расстояние), при удачном стечении обстоятельств, мы должны были преодолеть минут за тридцать-сорок.
Однако задача осложнялась тем, что пробираться к Таганской предстояло в кромешной мгле. Ведь фонарей у нас не было (из подсобки, где они когда-то хранились, их давно украли), а сами тоннели никакого освещения не имели. У гражданского населения Курской фонарей тоже не оказалось, и Холмогор приказал идти так, на ощупь.
Взяв с собой оружие, подсумки с тремя рожками (четвёртый в автомате) и противогазы, мы спрыгнули с платформы. Пути, по словам дежурного, были обесточены ещё перед спуском людей в метро, для их же безопасности и экономии запасов электроэнергии. И через десять минут станция уже скрылась за поворотом.
Шли мы медленно, стараясь особо не шуметь. Дежурный — впереди, по межрельсовому жёлобу, а мы с Вовой — по краям, вдоль стен тоннеля. Вокруг была абсолютная чернота. Хоть глаз коли. Ничего не видать. Я даже попробовал глаза закрыть — ничего не изменилось, только с шага сбился. Дежурный остановился, спросил всё ли в порядке. Я кивнул (зачем, ему же меня не видно), сказал, что оступился, и мы двинулись дальше.
Казалось, мы идем целую вечность, как вдруг наш проводник охнул и повалился на пол. Вовка, вскинув автомат, прильнул к стене. Я же всматривался в темноту прямо перед собой…
— Кажется, ногу сломал — раздался впереди стон дежурного.
Нас немного отпустило. Закинув оружие на спину, мы поспешили к месту, где лежал наш горе-проводник. Я, впрочем, как и Вовка, ожидал чего-то совсем другого. Более страшного что ли. Чего-то такого, встреча с чем грозила бы гибелью или сильным увечьем, а тут всего-навсего нога. Но в глубине души я радовался, что всё обошлось.
Дальше двигаться мы не могли. Голень проводника сильно болела. Соорудив из автоматов импровизированные носилки и водрузив на них раненого, мы потихоньку зашагали назад, к Курской. Обратная дорога заняла гораздо больше времени, нежели туда. Идти было неудобно. Мы часто останавливались и отдыхали.
Первым увидал нас караульный Метелица. Он послал кого-то за лейтенантом, а сам помог перетащить проводника на платформу. Вокруг собирался народ.
Холмогор был разочарован. Он не ожидал нас так скоро, да ещё и с таким (никаким) результатом. Лейтенант не хотел терять больше времени. Сказал, что вместо раненого проводника группу возглавит рядовой Тевтонов. Он — москвич и метро, наверное, хорошо знает, раз в нём катался. Мы возражать не стали.
Идти по тоннелю Тевтону ой как не хотелось, но всё-таки его сняли с караула (ведь сегодня была его очередь), дали всё необходимое и прислали к нам. Посетовав на лейтенанта и склад его ума, Лёша спрыгнул на пути, и вторая попытка штурма тоннеля к Таганской началась. Пройдя мимо позолоченного щита-дверцы с надписью «Курская большого кольца», мы скрылись в темноте тоннеля. Шли теперь мы гораздо осторожнее, выставив вперед стволы автоматов, как щупы.
Прошагав часа три, мы заметили, что мрак, окружавший нас всю дорогу, потихоньку отступает. Впереди показалась Таганская. Что-то квадратное стояло напротив платформы и, занимая почти весь тоннель, загораживало дорогу. Подойдя ближе, мы поняли, что это вагоны.
— Стой! Кто идёт? — раздался оклик с платформы.
Мы остановились и посмотрели наверх. На самом краю стояли трое вооружённых людей с серой форме. Разузнав, кто мы, откуда и с какой целью прибыли к ним, караульные помогли нам подняться. Потом забрали оружие, и повели к начальнику станции (тот жил в штабной палатке на противоположном конце платформы).
Таганская (кольцевая), по сравнению с Курской, казалась совсем не большой станцией. Хоть на ней и преобладал белый цвет, светлой её назвать было никак нельзя. Наверно из-за огромного количества палаток и толстых колонн, наличие коих свидетельствовало о плохой геологии станции. Колонны были украшены светлой, местами позолоченной, лепниной с лазурными вставками, а проходы между ними закрыты брезентовыми «простынями». От ветра, как пояснили караульные. Вообще, складывалось впечатление, что станцией управляет кто-то очень хозяйственный и домовитый.
У штаба было полно народу. Начальник станции, человек не высокий, лет тридцати, с животиком, расхаживал вдоль палатки и, полушутя, отчитывал подчинённых. Те, в свою очередь, приняв виноватый вид, опустили головы и задумчиво смотрели в пол.
Нам приказали остановиться. Один из конвойных отделился от группы и направился к палатке с докладом.
— Рома, Рома — Вовка дёргал меня за рукав. — Смотри… старшина!
Я вгляделся и не поверил глазам. Перед нами стоял бывший старшина нашей роты, прапорщик Гераськин. Только совсем лысый. Сколько я себя помнил, старшина всё время носил бакенбарды. Тевтон даже шутил на эту тему. Говорил, что если Гераськина покрасить в рыжий, получится настоящий Роман Трахтенберг (какой-то известный телеведущий). Мне же своей внешностью и манерами старшина часто напоминал поросёнка. В части он заведовал нашей каптёркой и снабжал роту всем необходимым: мылом, полотенцами, работой. А теперь он — начальник Таганской (кольцевой).
Прапорщик, видимо, тоже не ожидал нас встретить. Но очень обрадовался. Спросил откуда мы и даже пожал руку. Сказал, что часто нас вспоминал, что мы — настоящие бойцы и, если бы в его группу (тогда, в части) определили нас, а не этих четырнадцать раздолбаев… так он и сказал… то он бы горы мог свернуть.
