Алан Фостер - Военные трофеи
Выждав приличествующую паузу, чтобы успели войти опоздавшие, если такие найдутся, она приступила к словесному обзору своих последних исследований, зачитала последний отчёт и, наконец, притушила свет и запустила визуальный ряд. Сзади тут же затрепетали, забеспокоились. Она не обращала на это внимания. Сюжет её презентации был чётко изложен во всеуниверситетской программе, и до сведения каждого из присутствующих было доведено, чего им следует ожидать.
Хотя образы на экране представали в натуральную величину и были очень чёткими, они были откровенно плоскими, и это придавало им гораздо менее устрашающий облик, чем если бы проекция была трёхмерной. Но даже и так, с последнего ряда, недалеко от входного отверстия раздалось несколько приглушённых возгласов потрясения. Это было нормально. Лалелеланг не обращала внимания и продолжала своё эрудированное объяснение.
– Как я уже говорила, сегодня мы рассмотрим социальное взаимодействие между ведущими войну силами Человечества и некоторыми невоюющими представителями Узора. В частности, сегодняшнее исследование будет касаться Гивистама.
Лалелеланг подбирала сюжеты и черпала информацию из многочисленных источников, выбирая интересующие её сведения как из военных, так и из гражданских источников. Учитывая то время, которое человечество провело в союзниках, в плане источников было из чего выбирать. Не то, что несколько столетий тому назад, когда контакт с тогдашними земными союзниками Узора был строго ограничен в целях безопасности.
Но всё равно, очень непросто было раздобыть подходящие записи, иллюстрирующие социальное взаимодействие земных солдат с представителями других рас Узора, поскольку последние старательно избегали первых даже в небоевых условиях. А если подобные контакты и происходили, то носили чисто случайный характер. Лалелеланг потратила уйму времени, просматривая бесполезные во всех отношениях сводки, выискивая в них крупицы информации. Иногда представители бригад тыловой поддержки – будь то представители Гивистама, С’вана или О’о’йана – оказывались внезапно в гуще сражения. Иногда попадался гражданский или военный журналист. Вот из такой экзотической комбинации и родился её немногочисленный материал. Она начала с подновлённых диаграмм, давая озабоченным последний шанс принять лекарство. Что касается её, то с большинством препаратов она уже два года как покончила; отстранённость учёного и опыт сделали её невосприимчивой даже к самым страшным сценам. Углубляясь в обзор, она перешла к военным кадрам, и массуды, и земляне, и другие начали появляться на экране в неестественной близости друг к другу и к месту реальной схватки. В аудитории произошёл всплеск невольных чириканий и посвистов. Персональные записывающие устройства фиксировали всё, что она показывала, всё, что говорила.
Когда пошёл метраж подробной военной хроники, клёкот в заднем ряду усилился и стал более отчётлив. Даже некоторые из её постоянных студентов забеспокоились. Но никто не ушёл.
Она поясняла, а проектор высветил особенно чёткую последовательность кадров, показывающих, как земляне раздирают на куски несколько превосходящие их по числу силы криголитов. Последовавший у кого-то из слушателей приступ рвоты не остановил потока слов и образов. Вежливо это или нет, но времени на неподготовленных у неё не было. Совершенно нормальным на её презентациях было, если несколько посетителей проблевывались, поэтому, когда это произошло, она нисколько не была удивлена.
Когда она остановила видеоряд и вернулась к чисто словесному рассказу, в зале раздался привычный свист облегчения. Она знала, что жесты её не столь отточены, как у более опытных лекторов, и движения не столь отшлифованы ветрами академических диспутов. В её презентациях информация главенствовала над искусством её подачи. Это, несомненно, замедлит её профессиональное продвижение, но ни в коей мере не скажется на воздействии представляемого ей материала, и этим она была довольна. Выключив оборудование и спрятав в наплечный карман шарик с записью, она какой-то момент рассматривала расходящихся зрителей. Их осталось меньше, чем в начале, – несколько посетителей ушли (или убежали, если угодно). Это тоже был не первый случай. Она бы улыбнулась, если бы это позволил её негибкий клюв. Вейсы были лишены мимики, и взамен располагали невероятным богатством жестов, движений глаз, голосовых интонаций. Так что без мимики они не страдали.
Пресекши аудиторию, она перехватила Фиса и его спутников. Он, похоже, вполне неплохо перенёс показ, поскольку на лице его было выражение лишь лёгкой брезгливости. Товарищи его выглядели похуже, однако всё равно ритуально вклинились между приближающейся зрелой самкой и объектом её устремления. Каждый из них с удовольствием бы сам спарился с ней в компенсацию за менее предприимчивого члена их триумвирата. И хотя все молодые самцы были в полном порядке, именно Фис привлекал её. Как обычно, он не откликнулся на её элегантно завуалированное предложение о частной встрече – свидании, по-человечески выражаясь, хотя на Вейсе социальная подоплёка подобного рода мероприятий была куда более тонкой – и в результате оставшаяся часть четырёхсторонней беседы прошла весьма формально, если не сказать натянуто.
Однако едва они ушли, как один из приятелей вернулся и сообщил, что Фис рад будет встретиться через две недели, с тем хотя бы, чтобы вознаградить её настойчивость. Она, естественно, вполне профессионально разыграла безразличие, принимая к сведению его согласие. Коллеги тревожились и даже немного осуждали её за отсутствие нормальной общественной жизни. Быть может, факт этого ритуально выдержанного свидания на некоторое время смягчит их. Политика в области общения была кровью культуры Вейса, но жертвовать драгоценным временем исследований в угоду хотя бы минимуму требующихся от неё социальных обязанностей было для неё весьма болезненно.
На Вейсе такое замечание показалось бы весьма неотёсанным, но нельзя же проводить месяцы за изучением Человечества и не попасть под влияние – пусть лёгкое – предмета исследований. Она знала, что в университетском руководстве её необычайная прямолинейность не всегда одобряется.. Итак, через две недели. Если им удастся довершить случайную встречу, это немало поспособствует утихомириванию критиков. К тому же она отнюдь не против такой связи. Фис вполне зрелый самец, и приятели у него респектабельные. И у него такие переливчатые пёрышки цвета лаванды на груди…
Она в последний раз проверила оборудование аудитории. Иногда так трудно быть самкой, подумалось ей. Вечно от тебя ждут первого шага. Повелось это с тех незапамятных времён, когда мужская физиология управлялась гормонами, которые вырабатывались всего несколько раз в году. Наука уже давно гомогенизировала этот процесс, но социальные условности оказалось гораздо сложнее изменить.
Интересно, а каково быть человеком, подумала она? Ведь у них, обыкновенно, от самца ожидают агрессивности. Или массудом, у которых биологические и социальные различия столь ничтожны, что позволяют протекать половой жизни в атмосфере удивительного спокойствия? С академической точки зрения и то, и другое было легко представимо, но никак не с личной.
К этому моменту в аудитории остались только она и последний посетитель. Она моргнула, выражая удивление, чего же хочет от неё Кисукачен. Она до этого и не заметила присутствия старшего сотрудника её отделения, а посему решила, что он появился в процессе презентации. И хотя это было не очень похоже на него – заходить на плановые лекции, – но прецеденты были. Она подметила, что, несмотря на некоторое потускнение гребня и перьев, он по-прежнему весьма недурён собой. Не совсем в духе Лалелеланг, но очень видный мужчина. И это комплимент для самца его лет. Вслух она, конечно, ничего этого не сказала. Учитывая разницу их положения в учёном мире, это было бы серьёзным нарушением академического этикета.
Ничего плохого, однако, не было в том, что она заговорила первой.
– Вам понравилось, Старший?
– Полагаю, что да. – Ответ его прозвучал твёрдо, несмотря на неприкрытые обертона дискомфорта. – Давненько мне не доводилось присутствовать на ваших печально знаменитых лекциях по изучению Человечества, и подзабыл я их наглядность. – Он невольно покосился в сторону погасшего теперь экрана, будто нечто чужое и летальное по-прежнему могло таиться за ним, и только поджидало появления очередного невинного прохожего, чтобы разорвать его в клочья.
– Вы определённо не стараетесь приукрасить предмет своих исследований.
– Я изучаю военные действия Человечества и то, как они соотносятся с культурой остальных цивилизаций Узора, в частности, с нашей собственной. – Она демонстративно поправила проектор. – Действия землян трудно приукрасить. И это не тот предмет, который можно изучать косвенно, в отрыве от фактов.
