Вадим Михальчук - Черная пустошь
«Это все может быть твоим», слышится голос в его голове и Фолз испуганно оборачивается, вокруг никого нет, ему явно все это послышалось.
«Нет, все это – реально и все это может быть твоим», снова слышится голос. Это не голос мамы, как показалось вначале, этот голос просто маскировался под него в самом начале сна, но теперь в этом голосе проскальзывают незнакомые ледяные нотки. Это – не голос человека, так кажется Фолзу, он чувствует это, он не знает как, но чувствует.
Фолз вздрагивает и просыпается. Электронные часы на прикроватной тумбочке показывают «02.02», как будто результат ничейного матча на футбольном поле. «Странный сон», думает Фолз с сожалением. Сожаление – оттого, что Фолзу понравилось ощущение полета, ему очень понравился лес, такой чистый и прекрасный в своем величии, но этот голос – бр-р-р! Голос ему совсем не понравился.
Генерал нашаривает пачку сигарет на тумбочке, его ловкие пальцы уверенно находят зажигалку и он закуривает, выпуская невидимый в темноте дым.
– Странный сон, – говорит он и его голос кажется ему хриплым…
Всю оставшуюся часть ночи он не спит, курит сигареты одна за другой, не зажигая свет. Он размышляет над тем, как в течение жизни меняются взгляды и стремления. Он вспоминает себя – молодой лейтенант после военного училища, не нюхавший пороха, без всякого опыта во главе взвода солдат-профессионалов – как он тогда мечтал послужить родине, отдать за нее жизнь во имя свободы. Родины… Той самой родины, которая посылала его и его людей, без всякого прикрытия, без официальной поддержки, без права погибнуть или попасть в плен, разгребать всякое дерьмо: уничтожать террористов в странах третьего мира, воевать с наркокартелями в джунглях Южной Америки, глотать ядовитые газы на Ближнем Востоке. Он терял людей, своих самых близких друзей и одновременно терял иллюзии и высокие идеалы.
С гибелью своих солдат Фолз ясно осознал единственный верный и непреложный факт – в мире нет идеалов и нет справедливых войн. Нет ни одной войны, кроме разве что Второй Мировой, в которой бы не были замешаны грязные деньги и подлые интересы корпораций, концернов, правительств. Любая война, явная или неявная, начинается только из-за того, что кому-нибудь захотелось больше власти, больше денег, больше крови. Каждая война замешана на крови рядовых работников войны – солдат, таких же, как он.
Он умел воевать, видит Бог, его этому учили, но все чаще и чаще ему хотелось обрести цель, ради которой стоило воевать. Фолзу хотелось идти в бой за какое-нибудь настоящее дело, а не по приказу, засекреченному в трех инстанциях, приказу какого-нибудь хитрого выскочки-конгрессмена или сенатора, который видит войну только в новостях CNN. Всю жизнь ему, полковнику войск особого назначения, приказы отдавали люди, не представляющие, что же это за кошмар – хладнокровно стрелять в людей, бесшумно работать ножом, чувствуя, как сталь входит в чужое человеческое тело, как чужая кровь течет по рукам. Ему отдавали приказы бывшие адвокаты и юристы, привыкшие за деньги играть чужими жизнями, прикрываясь ворохом бумажных слов. Ему отдавали приказы генералы, всю свою жизнь просидевшие в штабах на теплых должностях, генералы, не знающие что значит тащить на загривке своего друга, наступившего на противопехотную мину и истекающего кровью, сутками лежать в засаде под проливным дождем в грязи, слышать в наушниках предсмертный хрип своих друзей, видеть их простреленные тела, их кровь.
Он ненавидел лицемерие всю свою жизнь и всю жизнь жил с этой ложью, потому что все еще хотел верить в справедливость. Точку в своей карьере он поставил сам, вернувшись из очередной операции из очередного конфликта на Балканах. Его группа попала в засаду, албанцы численностью превосходили их вдвое. Потеряв убитыми семь человек, Фолз и его парни вырвались на захваченном у противника грузовике. Глядя на семь тел, накрытых брезентом, в кузове армейского грузовика, он не почувствовал ничего – ни горечи, ни ярости, ни сожаления. Когда он понял, что вид его мертвых солдат, еще час назад бывшими молодыми здоровыми парнями, ничего не вызывает в его душе, то ужаснулся. Ужас был в том, что ему уже все было все равно.
Он вернулся в Вашингтон, отчитался перед начальством и побывал на похоронах всех его погибших парней, по-прежнему с выжженной пустыней внутри. Когда он узнал, что в порыве очередных сокращений бюджета на оборону, семьям погибших урезали пенсии, то в молчаливой холодной ярости дошел до начальника штаба округа, его непосредственного начальника, приказы которому отдавались непосредственно в Белом Доме, долго орал на него, ничего не добился и написал рапорт об увольнении в запас. Быстрота, с которой его рапорт был подписан, навела его на нехорошую мысль, что его, полковника Адама Фолза использовали, как кусок туалетной бумаги. Тогда он уехал на север, поближе к Канаде, купил себе сельский дом и стал там жить.
Дом казался ему пустым, как и его душа. Он много бродил по лесам, рыбачил, проходил по десять миль в день, но его душа не могла найти покоя. Ему казалось, что вся его жизнь, все его поступки, его преданность оказались никому не нужны, даже и ему самому.
Тогда ему был предоставлен еще один шанс…
Сон повторился и на следующую ночь, он был еще более реальным, если такое может быть. Все повторилось до мелочей, вплоть до звуков и запахов. Голос снова сказал ему «Все это может быть твоим» и Фолз закричал во сне:
– Что – все?!
«Все», спокойно ответил ему голос, в котором уже не было ничего человеческого. «Эти леса, горы, планета – все».
– Так это – другая планета? Я так и знал, – облегченно вздохнул Фолз, не дождавшись ответа, – я чувствовал, хоть это все так похоже на Землю, что это – не Земля. Где это?
«Тебе так важно знать название?», без интереса спросил голос.
– Вообще-то, нет. Кто ты?
«Ты можешь звать меня Хозяином Стихий».
– Хозяином, – протянул Фолз, – с некоторых пор мне не нравятся хозяева.
«Мне это безразлично».
– Что ты хочешь?
«Ты можешь мне помочь».
– В чем?
«Освободить леса, которые ты видел для себя и своего народа».
– Освободить от кого?
«Ты увидишь…»
И он действительно увидел. И был этому вовсе не рад…
В начале следующего «сеанса связи», как Фолз называл эти ночные разговоры, он спросил у Неизвестного:
– Откуда я знаю, что я разговариваю с инопланетным существом, а не сошел с ума?
«Ты думаешь, что твой мозг работает в диссонансе с твоим сознанием?», поинтересовался голос.
– Что-то вроде того, – сказал Фолз.
«После нашего разговора ты увидишь на своей коже светящийся в темноте знак. Это – древний знак огня. Спустя какое-то время этот знак потускнеет и исчезнет, но ты сможешь вызвать его в любой момент, по собственному желанию».
– Как?
«Ты узнаешь, как».
Неизвестный рассказал ему все: о богах, ушедших в неизвестность, о Хозяевах Стихий, о Полигоне, медленно умирающем на далекой планете, созданной давным-давно, и о первой попытке Хозяев использовать людей вслепую.
"Первая партия переселенцев, Первых Людей, в течение некоторого интервала времени, назначенного нами, должна была доказать свое право на существование. В течение этого времени мы оказывали Первым Людям посильную, но неявную помощь. Практически вся группа людей ничего не знала об истинном назначении высадки, ни о цели переселения. Это было одним из условий испытания, определенного нами. Надо отметить, что Первые Люди выдержали испытание, после чего были лишены нашей постоянной опеки, и это является их самым большим и опасным испытанием.
Со второй партией, если она будет сформирована, мы не хотим устраивать никаких проверок, так как люди доказали свою состоятельность при достижении целей, поставленных нами. Это не значит, что мы лишим вторую партию поддержки, отнюдь. Мы окажем вам любую посильную помощь, но только до того момента, как вы достигнете места назначения. После этого никакой помощи от нас не будет. Таким будет ваше испытание".
– Значит, вы поможете нам во всем здесь, на Земле, а там, в вашем мире, вы умоете руки?
«Минуя словесную риторику – да. Но не надо забывать о том, что мы дадим вам знания, которых не было у Первых Людей. Мы научим вас обращаться с силой, мощь которой вы не в состоянии себе представить. Первичная форма этой силы заставляет планеты вращаться вокруг своих светил, планетные системы кружатся в водоворотах звездных скоплений благодаря этой силе, галактики совершают свой бесконечный путь, повинуясь этой силе. Эта сила держит вместе мельчайшие элементарные частицы и целые миры. Вам будет дано знание лишь о некоторых приложениях этой силы, но этого будет более чем достаточно».
Фолз долго молчал, прежде чем ответить. Голос тоже молчал – Хозяева Стихий проводили в ожидании тысячи лет, это было им не в новинку. Фолз взвешивал все «за» и «против»: «Конечно, я хотел бы поселиться в новом мире, в котором нет атомных реакторов и термоядерных ракет, нет террористов и религиозных фанатиков, нет лживых правительств и несправедливых законов, нет телевидения, засоряющего мозги, нет ядов в воздухе и земле. Жить в мире, который не знает, что такое разрушающийся озоновый слой, Чернобыль, концлагеря, фашизм, коммунизм и прочие „измы“ – было бы интересно. Но, с другой стороны – эта земля уже занята животными, перед которыми спасовали существа, мощь которых сравнима только с мощью богов! Какой шанс для нас выжить там, на чужой планете, отрезанной раз и навсегда от Земли, от любой поддержки?»
