Дэн Абнетт - Двуглавый орел
— Шестьдесят литров и три миллилитра, не так ли, шофер?
Каминский пожал плечами:
— Насадки шлангов автозаправщика не очень точно регулируются, сениор. Я остановил заправку, когда стрелка индикатора была на шестидесяти, но, может быть, несколько капель…
— Вам следует быть более внимательным! — резко произнес Пинчон.
Один из его помощников тут же подобострастно закивал.
— Вы когда-нибудь сами заправлялись из цистерн в депо, сениор? — не подумав, спросил Каминский.
— Конечно нет!
— Вот тогда бы вы знали, как это непросто — перекрыть струю так, чтобы с точностью до капли набрать горючего.
— Не перекладывайте свою вину на меня, шофер! — взорвался Пинчон. — Стратегические ресурсы, такие как горючее, должны распределяться и расходоваться крайне экономно — с точностью до миллилитра! В этом и состоит задача Святого Муниторума. Идет война, вы что, не знаете?
— Да, я слышал…
Больше не обращая на него внимания, сениор Пинчон повернулся к кивающему помощнику:
— Сколько стоит три миллилитра горючего второго сорта по официально утвержденной цене?
Помощник произвел быстрые вычисления в своем карманном планшете.
— Округляя в сторону уменьшения — десять с половиной кредитов, сениор.
— Округлите в сторону увеличения. И вычтите эту сумму из следующей зарплаты шофера Каминского, категория А.
— Записано, сениор.
Пинчон опять повернулся к Каминскому:
— Перевозка. Личный состав. Заберете их в ближайшие тридцать минут от здания отеля «Империал» по адресу…
— Я знаю, где это.
— Хорошо. Доставите их к пункту распределения Южной ВАБ. Задание понятно? Прекрасно. Тогда распишитесь здесь.
Неумело сжимая пальцами стилус для письма, Каминский вывел свое имя, но снова не смог удержаться от вопроса:
— Это, наконец, летчики? Летчики Космического Флота?
Пинчон вскипел:
— Я не уполномочен отвечать на такие вопросы. Идет война.
— Вы думаете, я не знаю этого, сениор? — спросил Каминский.
Забирая планшет и стилус, Пинчон взглянул шоферу в лицо. В первый раз за время всего разговора их взгляды встретились. То, что он там увидел, заставило его содрогнуться.
— Выполняйте задание, шофер, — сухо произнес Пинчон и поспешно зашагал прочь.
Каминский забрался в кабину своего побитого транспорта и включил двигатель. Торчащие вверх выхлопные трубы зачихали и стали небольшими порциями выплевывать густой синий дым. Сняв машину с тормозов, шофер по пологому спуску вывел десятико-лесный транспорт с территории авиабазы и, далее следуя вдоль цепного ограждения, повел его по грунтовой окружной дороге в сторону города.
Об уводящей от реальности игре теперь можно было забыть. Здесь уже ничто не напоминало о мирной жизни. Вдоль дороги, куда ни бросишь взгляд, можно было видеть мрачные приметы военного времени: валяющиеся шланги для подачи горючего, измазанные в вязком черном прометии; обшитые металлом ангары; ветхие мастерские, дрожащие от гула работающих станков; ряды пусковых запалов зажигания, установленных на специальные тележки; товарные составы подвозящих боеприпасы поездов — уже разгруженные и теперь простаивающие на запасных путях, поросших буйными зарослями осоки…
И взлетные полосы. В утреннем свете их поверхность из растрескавшегося камнебетона напоминала кожу, изъеденную псориазом. Гнетущую картину дополняли восьмимоторные бомбардировщики, которые застыли на своих пусковых установках, чьи опоры, как клинки сабель, грозно возвышались над ними. Несколько пикирующих бомбардировщиков класса «Сорокопут», легко узнаваемые по своим изогнутым крыльям, были укрыты брезентом, и вокруг беспрестанно сновали команды оружейников и механиков.
Еще дальше, по ту сторону взлетных полос, уже на самом морском побережье, вытянулись реактивные катапульты для запуска «Волчат»: сверкая в лучах восходящего солнца, они лежали как скелеты выброшенных на берег морских чудовищ.
Пять «Волчат» располагались на своих стоянках прямо перед пусковыми установками. Выкрашенные в болотно-зеленый цвет, за исключением серого низа, они казались крошечными одноместными самолетами с непропорционально короткими крыльями и хвостовой частью. Их реактивные двигатели приподнимались над фюзеляжем, а дула зенитных орудий спереди кабины были плотно зачехлены. Вообще здесь, на земле, они производили впечатление довольно неповоротливых, тяжеловесных машин.
Но Каминский знал, каковы они в деле. Как при запуске они поднимаются по реактивным катапультам: газ перекрыт и пульс-моторы пыхтят и подрагивают в ожидании, когда воздушный поток позволит им набрать необходимую для взлета мощность. Как щелкает нижний люк в самый момент отрыва от пусковой установки и как, так и не уняв волнующей дрожи, они легко и свободно взмывают в бесконечную, манящую синеву. А тот ни с чем не сравнимый воздух в кабине, в котором одновременно угадываются запахи стали и резины, прометия и фицелина! И чувство высоты… Когда ты летишь, когда ты живешь…
Бог-Император, как же ему не хватало всего этого!
Чтобы попасть в город, необходимо было миновать ворота в системе укреплений, которые представляли собой груды приваленных к частоколу мешков с песком и высокие насыпи, служащие укрытиями от взрывной волны. Перед тем как проехать, Каминский был вынужден свернуть на обочину, пропуская вперед конвой с боеприпасами. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, он мельком успел увидеть свое отражение.
Более, чем что-либо еще, более, чем даже вид готовящихся к бою самолетов, заполнивших аэродром, его собственный вид в зеркале безжалостно напомнил Августу Каминскому, что его любимая игра — лишь притворство.
От войны, как и от себя, никуда не убежишь.
Тэда. Старый Квартал, 07.09
Он никак не мог заснуть. В основном из-за предчувствия новых сражений не на жизнь, а на смерть, но также и потому, что его внутренние часы все еще соответствовали времени космического корабля, и сейчас для его организма время было далеко за полдень.
Когда хронограф на столике у его изголовья показал без нескольких минут шесть, он рывком сбросил одеяло и поднялся с постели.
Было еще темно и очень холодно. В смежных с ним номерах спали ребята из команды «Г как Грета», что соответствовало литере «Г» в официальном реестре команд. Оттуда непрерывно доносился храп, причем в общем хоре особенно выделялся голос бомбардира Джад-да, временами не уступавший грохоту вулкана. Чиновники Муниторума выписали для них ордера на постой в некогда роскошном пансионе на набережной канала Казергат, и когда они прибыли вчера во второй половине дня, то первым делом, бросив вещевые мешки в холле внизу, устремились наверх, стараясь захватить себе номера получше. Затем те, кто помоложе, открыли ликер и предались обильным возлияниям, стараясь напиться, чтобы пораньше лечь спать и тем самым облегчить себе переход на местное время. Он и сам пропустил один или два стакана, но такой дешевый способ ухода от действительности никогда особенно не прельщал его.
Он, как и другие старшие офицеры летного состава, воспользовался своим положением, чтобы занять лучшее помещение. Для этого ему пришлось приказать раздосадованному Орсону освободить уже занятый им номер. «Найдешь себе какую-нибудь другую комнату», — сказал он молодому стрелку, чье орудие размещалось в хвостовой части истребителя. Но и таким апартаментам вряд ли можно было позавидовать: давно протертый ковер на полу; осыпающаяся со стен штукатурка; выкрашенные дегтем простыни, прибитые над окнами вместо занавесок; потолок, от сырости, словно язвами, покрытый темными пятнами, — все здесь навевало уныние и печаль об утрате былого великолепия. Годы войны наложили свой отпечаток на эту страну — то же, несомненно, произошло и с душами населявших ее людей. Пожилая хозяйка пансиона говорила вчера, что горячей воды не будет до восьми, а он не для того проделал путь во столько парсеков, чтобы первый день на новой планете начать под тонкой струей ледяного душа. В полутьме комнаты он оделся — сапоги, бриджи, нательная фуфайка из овечьей шерсти. Уже влезая в куртку пилота, нащупал знаки отличия, вшитые в плотную набивную ткань, — капитанские плашки, значок эскадрильи и именную нашивку, на которой можно было прочесть: «Вилтри Оскар». Немного подумав, он отложил эту слишком официальную часть формы в сторону, предпочтя ей, как более анонимный вариант, обычную кожаную куртку бежевого цвета.
На лестничной площадке было совсем темно. Все номера следующего этажа занимали парни из команды «Привет преисподней», в то время как команды «Трон Терры» и «Время вдов» разместились еще выше. Ребята из «У как Убойный» и «Отправь Их Обратно В Ад» расквартировались в оставшихся комнатах первого этажа. Еще шесть команд, принадлежащие Двадцать первой авиабригаде «Ореол» Имперских ВВС Фантина, нашли себе приют в другом пансионе на той же улице.
