Михаил Сухоросов - Проходная пешка (Пришлые-4)
- Ты, стало быть, на мои запасы рассчитываешь? Похвальная предусмотрительность... Но я до сих пор не уяснил, какой мне смысл помогать вам.
Я от объяснений на сегодня устал, а потому просто взглянул на Грентвига, а он кивнул. И что они все сегодня так хорошо намеки понимают? К дождю, наверно.
Учитель еще глянул искоса на Ильмиру - и решил, что врать и недоговаривать не стоит. Во всяком случае, он разлился соловьем где-то на полчаса. Он изложил свои соображения насчет Ринге и Йокана, насчет Зачарованного леса и моей туда засылки...
Поскольку я все это уже слышал, то на этот раз только рассеянно отмечал в грентвиговой речуге узловые моменты и от нечего делать разглядывал остальных. Кажется, только Этелред по-настоящему заинтересовался. Ильмира - такое ощущение, что ей, как и мне, эта история давно известна. Малыша все эти тонкости как-то мало волнуют - ничего конкретного о том, с чем столкнуться предстоит, не прозвучало, так что он, чуть сутулясь, щурится сквозь сизоватый дым сигареты то на меня, то на Ильмиру. Даже Торан обычную непроницаемость обрел.
Когда Грентвиг закончил, Этелред, глядя в стол, медленно проговорил:
- Интересная история, не спорю. Но сам понимаешь, Мастер, нужны доказательства.
- Понимаю, - согласился Грентвиг без тени иронии. - У меня с собой пока летопись из Коренной Империи. Торан!
Наверно, в качестве мальчика на побегушках Торан незаменим. Он выудил из мешка толстенный фолиант, передал его Грентвигу тот показал глазами на Этелреда и протянул его мне, я рассеянно принял его...
...Пальцы касаются шершавой, уже слегка покоробленной жаром кожи переплета, а где-то там, позади, корчатся в злорадно ревущем огне еще сотни томов, и все заполняет удивительно едкий и плотный дым, и одежда путается в ногах - что-то вроде рясы... И вот просвет, за ним - солнце, пьяный воздух, а позади обрушивается страшный грохот, освободившееся пламя рвется ввысь...
Я машинально отдал фолиант Этелреду, повернулся к Учителю:
- А как она в таком пожаре-то уцелела?
Грентвиг чуть с лавки не свалился:
- Про пожар-то ты откуда знаешь?
Так... Стало быть, пожар таки имел место... А в самом деле, как это я про него узнал? Нет, язык на привязи держать надо - мало ли чего еще эти светлые головы наизобретают, а кому расхлебывать?.. Так что я т только пожал плечами, но Грентвиг не отставал:
- Как ты узнал? Да, летопись - одна из немногих, уцелевших после пожара. Это уже после Напасти было.
Никуда не денешься, придется рассказывать...
- Просто когда я книгу взял, почувствовал огонь. И все радости, пожару сопутствующие.
Грентвиг с Этелредом переглянулись, как два хирурга на консилиуме. Похоже, между ними даже какой-то обмен мнениями произошел - которого не то что я, даже Ильмира не уловила. Великошишковское взаимопонимание... Во всяком случае, Этелред пожевал губами:
- Да, это аргумент... Если не возражаешь, еще одна проверка. Меченосец, - повернулся он ко мне, - я тебе сейчас одну вещь дам, а ты о ней скажешь все что можешь сказать.
Не успел я отмазаться, как он уже выудил из угла какой-то сверток, бережно раскутал тряпье и выставил на стол нечто вроде статуэтки из темно-зеленого камня, до неузнаваемости вытертой:
- Итак?
Вот змейство, очередная способность во мне прорезалась... Я со вздохом взял статуэтку в руки и предельно расслабился.
На сей раз столь плотного контакта не вышло - и на том спасибо... Ничего столь жуткого я не видал, даже когда наркотиками увлекался. Ацтекские боги в сравнении с этим - красавчики и добряки. Хорошо еще, то, что тут предполагалось, я до конца расшифровать не могу.
Не открывая глаз, я заговорил, словно читая возникшую передо мной страницу:
- Работа гномов, предположительно эпоха Четвертого царства, для культовых целей - что-то там с Каменным Змеем связанное... Нет, больше ничего сказать не могу.
Открыв глаза, я обнаружил, что на меня даже Малыш уставился, раззявив пасть. Вернув статуэтку Этелреду, поинтересовался:
- А что за эпоха Четвертого царства?
Вместо ответа шишки снова переглянулись, Грентвиг повернулся ко мне:
- А если я тебе еще одну...
Я вскинул руки:
- Все, кода! Представление окончено, бобик сдох.
По рожам обоих начальничков сразу стало ясно, что разочарованы они до предела, но к их чести, настаивать на своем они не стали. Торан пялился на меня, как на ярмарочного шарлатана. Малыш - тот только головой покачал. А Ильмира положила ладонь на мою руку:
- Теперь я понимаю, почему ты для них опасен.
- Да? А вот я что-то нет, - я постарался спрятать раздражение. - И знать бы еще, что это за «они»...
Может, Ильмира и объяснила бы, но Этелреду на мои проблемы в высшей степени начхать - он снова повернулся к Грентвигу:
- Что ж, я согласен. Я даже Камень дам. Но как ты понимаешь, Мастер, даром ничего не дается.
- И твои условия?
- Всего одно, Мастер, всего одно... Есть у меня один... - он чуть замялся, - человек. Я хочу, чтоб он в этом вашем походе участвовал. Сразу скажу: возможно, он больше подойдет для той роли, которую ты планируешь, чем Меченосец.
На сей раз Грентвиг задумался надолго. Наконец он кивнул:
- Что ж, это справедливо. А в Ущелье...
- В Ущелье с Меченосцем пойду я, - Ильмира, как всегда вмешалась неожиданно, но так, что спорить никому и в голову не пришло. - А может быть, и в Зачарованный. Я знаю, о ком ты говоришь, отец. Думаю, он откажется.
На сей раз онемели и позеленели оба старикана - одному явно не хочется дочку отпускать в гиблые места с бандитом-зятем, второй подозревает, что в этом случае первую скрипку играть буду уж никак не я. Да чего уж говорить, если даже я онемел, а у Малыша на физиономии выразилось такое сомнение, что ни в сказке сказать, ни тем более пером описать. Хотя от Ильмиры, наверно, и надо было чего-то такого ждать...
Этелред наградил меня еще одним инквизиторским взглядом, но промолчал, Грентвиг тоже явно сглотнул ругательство:
- Кого ты еще с собой берешь?
- Никого. Ильмира, Малыш и я. В крайнем случае, - я подчеркнуто вежливо поклонился Этелреду, - твой предполагаемый кандидат.
Наверно, дело бы все равно кончилось тем, что мы наговорили бы друг другу гадостей - а как без этого? - но тут в дверь кто-то забарабанил. На пороге обнаружился Перл, которому я даже обрадовался. Этелред угрюмо на него глянул:
- Что еще у тебя?
- А ты нас, предводитель, на разведку посылал, выяснить, значит, не ходят ли тут чужаки всякие, а то нам ведь тут никого чужих не надо, нам тут своих хватает, ну, мы и пошли на восход, к перевалу, чтоб всякие чужаки там не ходили, ан, смотрим - чужак-то и идет, и не из наших, и не из ихних, - кивнул он на нас с Малышом, - а ты, значит, предводитель, говорил, чтоб всяких чужаков к тебе, только вот зачем - не пойму, нам же тут никого чужих не надо, нам тут своих хватает, а если не из наших и не из ихних, то значит, точно чужак...
Все, кто такое в первый раз слышит, как правило, шалеют. Я чуть не заржал, глядя на удивленные лица моих спутников, но Этелреду явно не до смеха - рявкнул:
- Короче! Где этот чужак, кто, откуда?
- Да здесь, а где ж ему еще-то быть - ты ж сам сказал, чтоб чужаков всяких к тебе тащить, мы и притащили, хоть нам тут никого чужих и не надо, нам тут своих хватает, а он, значит, чужак, из Серых, наверно, раз он не из наших и не из ихних, а Серые-то, понятно, не здешние, горы эти совсем не знают...
- Давай его сюда, - прервал словесное извержение Этелред. - Мастер, вам, наверно, тоже его поспрашивать интересно будет?
Грентвиг кивнул, а я поднялся:
- Только не мне. Мне с утра пораньше в Ущелье топать.
- А что ж не сегодня? - нахмурился Грентвиг.
- А то, что идиотские упражнения мокрую тряпку из меня сделали. А еще - я идиот, но не настолько, чтоб в Ущелье на ночь глядя лезть. Все. Спокойной ночи. Ильмира, ты как?
- Я с тобой.
- И я, пожалуй, - сообщил Малыш, поднимаясь и чуть пригибая голову, чтоб не задевать низкий закопченный потолок. Я отвесил оставшимся шутовской поклон и вышел, щурясь от неяркого света. Может, этот Серый и скажет что-то любопытное, но присутствовать на допросе я что-то не хочу. Неприятные ассоциации, знаете ли...
Дождь затих и небо слегка посветлело, но все равно сыро и холодно. И плащ не спасает. Но в хижине оставаться не тянет, поэтому побрел я, куда глаза глядят - а глядели они на север, там хоть уродливые постройки Прокаженных не так густо торчат. И говорить не хочется - настроение препаршивое. Вот, спросить, какого лешего я опять в какую-то странную историю лезу? Ладно, шут с ним, мое дело маленькое. Мое дело - прокукарекать, а там хоть и не рассветай.
Ильмира нарушила молчание:
- Недалеко хижина свободная. Пойдем туда?
Я кивнул и двинулся за ней. Как-то все время забываю, что она слепа... Малыш нагнал меня, негромко, но одобрительно заметил:
