Владимир Петько - Город (СИ)
— Надо спрятаться, — решил он.
— Здесь больше не от кого прятаться, — раздался за спиной глухой голос Димы.
Изаат резко повернулся, мысленно обругав себя за то, что не взял на кухне что‑нибудь, сошедшее за оружие. Но человек в капюшоне снова прошел мимо, и руки его были пусты. Он скрылся в коридоре, из которого вышел Изаат.
— Ты, что опять ничего не взял? — недовольно спросил Эрик.
Изаат снова повернулся, второй убийца шел к нему, забрызганный кровью с головы до ног, словно древний бог войны.
— Эй, как тебя? Димон! — крикнул он в проход. — Захвати еды детям!
Дима вышел, держа в одной руке большое ведро с водой, а в другой лепешку и кольцо колбасы.
— Получше ничего не было? — проворчал Эрик, передавая еду Изаату. — Детям вредно всухомятку…
Изаат вспомнил трупы внутри, и от этого «вредно всухомятку» едва не засмеялся безумным истерическим смехом. Убийцы склонились над ведром и принялись смывать с себя чужую кровь.
— Отпустите нас… — робко сказала Дилен.
Эрик поднял голову.
— А кто вас держит? Вы откуда вообще?
— Из колонии, — ответил Изаат. — Из Новой Хивы.
— Трансгрессор с односторонним движением? — спросил Дима.
Изаат кивнул.
— Как же вы тогда вернетесь? — удивился Эрик.
— У меня есть код, — сказал Изаат и тут же прикусил язык, эти люди и за меньшее убьют. — Индивидуальные коды на каждого.
— А сюда чего потянуло? — спросил Эрик, наклонив голову и ковыряя в ухе пальцем.
— Колония обречена, — ответил Изаат. — Ресурсов следующему поколению не хватит.
— Что это за колония такая? — поднял брови Эрик. — На мертвой планете, что ли?
Изаат снова кивнул.
— Смысл тогда туда возвращаться? — спросил Дима.
Изаат посмотрел на здание «пригорода» и вздохнул.
— Нам некуда больше идти.
— Да брось! — непринужденно сказал Эрик. — Это тебе только кажется. Или ты думал, в их сраном городе тебе вольготно заживется? Взрослый же человек. И умный. Давно пора перестать в сказки верить.
— За что вы их? — набравшись смелости, спросил Изаат.
— Работа такая, — пожал плечами Эрик.
Дима поднялся, отряхнул свое пальто, и скрылся в коридоре. Изаат переминался с ноги на ногу. Вроде бы эти люди не желали зла ему и вели себя куда приличнее, чем Евор и его дружки, но они только что без какой‑то видимой причины перерезали не меньше сотни человек, с таким видом, будто тараканов морили.
— Там, откуда вы, для нас найдется место? — спросил он наконец.
— Это вряд ли, — покачал головой Эрик. — Но не бросать же вас здесь.
— Что‑нибудь придумаем, — добавил вышедший Дима. В каждой руке у него было по корзине с припасами.
Глава 2
Картинка расплылась, я проморгался и вытер выступившие слезы. Отец, сидевший в кресле напротив, оторвался от созерцания ветки сирени, залезшей в приоткрытое окно, и посмотрел на меня.
— Неплохая история. Где ты ее откопал?
— Принесли, — неопределенно ответил отец, и снова посмотрел в сад.
— И что я должен из этого вынести?
— Ничего, — сказал отец. Кажется, настроение у него сегодня не очень. Он пригладил волосы, в черных волнах которых начали пробиваться отдельные седые волоски, и забарабанил пальцами по столу.
Я мысленно пробежался по всей истории, пытаясь найти где‑то подвох.
— Не понимаю. Причем тогда здесь мы? Это как‑то связано с историей города?
— Нет, — вздохнул отец. — Это было три недели назад.
— Три недели? — удивился я, а потом перевел взгляд на стиснутую в руках грязную рубашку с пятнами крови. Действительно, вещь довольно новая. — Где все это произошло?
— В Пустоши.
— Понятно, что в Пустоши. История ведь про дикарей. — Я вспомнил слова про «пригород». — Кстати, почему они считают себя частью города?
— Дикари, что с них взять.
— А что случилось с теми, из колонии?
Отец пожал плечами.
— Трупов не было.
— Но рубашка этого, Изаата, — сказал я. — Я ее хорошо запомнил, он ее вокруг пояса обвязал.
Отец кивнул.
— И тем не менее. Трупов не было.
— Чего же от тебя охранка хочет? Той истории, что я увидел?
— Нет, — отец прикусил губу, верный признак того, что он в затруднении. — Историю я уже рассказал. Они хотят тебя.
— В каком смысле?
— В прямом. Они хотят, чтобы ты поехал туда вместе с инспектором и помог в расследовании.
— Они хотят, чтобы следствие вел библиотекарь? — удивленно засмеялся я.
— Ты просто поможешь, — поморщился отец. — Ничего смешного здесь нет. Я им сам иногда помогаю. Но в Пустошь с моим здоровьем… Сам понимаешь.
Настала моя очередь кивать.
— Просто, согласись, это как‑то глупо выглядит. Я понимаю, посмотреть историю и рассказать инспектору, но потомственный библиотекарь, едущий в Пустошь, чтобы расследовать убийство…
— Ты не будешь ничего расследовать, — мрачно сказал отец, — просто сопроводишь инспектора. Это не первый случай, Валентин, — добавил он после паузы. — Два маньяка убивают людей без всякого повода. Пока что это происходит только на периферии, но кто знает, что будет завтра…
— Хорошо, хорошо, — сказал я. — Осознал серьезность момента. Что от меня требуется?
— Пойдешь к инспектору Даверу, вместе отбудете в Приемник.
— Когда?
— Сейчас.
— Сейчас?
— Что опять? — нахмурился отец. — Танцы какие‑нибудь пропустишь?
— Все иду. — Я примирительно поднял руки. Кажется, сейчас не время спорить — Вещи с собой брать?
— Нет. Сегодня и вернетесь.
Я показал отцу скомканную рубашку.
— Отдашь инспектору. Не заставляй его ждать.
Я поднялся:
— Скажешь моим…
Отец поморщился, но кивнул. Я потоптался на месте, но разговор похоже был закончен.
— Ну ладно, я пошел тогда…
Отец бросил красноречивый взгляд, говоривший, что я вообще‑то стою на месте и мне ничего не осталось, как повернуться и выйти. Вытащил из‑под лестницы велосипед и задом отворил входную дверь. На улице никого не было, поэтому по ступенькам я проскакал, на ходу запрыгивая в седло своего верного металлического друга. Вообще‑то если соседи увидят такое в исполнении двадцатичетырехлетнего молодого человека из приличной семьи и трудящегося на солидной должности, то мне потом, как минимум, будет предстоять серьезный разговор с отцом. К сожалению, ничего с этим поделать нельзя — счетчик прожитых лет крутится без остановки, переводя стрелку из положения «детство», транзитом через «юность», во «взрослую жизнь», — но в том месте, что оперлось на сидушку, что‑то заклинило на самой первой позиции.
Вырулив на тротуар, я повернул в сторону центра. Кое — где сквозь листву дубов, разросшихся вдоль дороги до исполинских размеров, пробивались солнечные лучи, и я, как всегда запоздало, решил, что нужно было надеть что‑нибудь на голову. Через милю аллея кончилась, и дорога влилась в городскую улицу, здесь пришлось резко сбавить скорость и осторожно лавировать между прохожими. Солнце действительно пекло, немного сильнее, чем обычно в начале мая, более предусмотрительные горожане заранее обзавелись головными уборами. Я свернул на улицу Возрождения — своеобразную границу между Старым и Новым городом. Вообще‑то с обеих сторон стоят одинаковые кирпичные дома от двух до четырех этажей, но слева они из красного кирпича, а справа из белого. «Невелика разница» скажете? Все местные парни, в возрасте от шестнадцати до восемнадцати, выясняют эту самую разницу вечером каждой пятницы в формате стенка на стенку. И не стоит говорить им, что разницы нет — их методы ведения дискуссии не очень гуманны. У тех, кто старше восемнадцати, такая принципиальность быстро исчезает, что немудрено — сначала три года службы в Легионе, домой раз в месяц на выходные, тут мысли совсем не о драках, а после службы работа… Начинаешь замечать, что кое — где под рыжей черепицей на узких улочках есть и желтые дома, и серые, некоторые вообще, оштукатурены и с лепниной. Чтобы понять, что все это одинаково красиво и дорого тебе, надо пожить немного там, за чертой, где кончаются поля и начинается пустыня. Еще не Пустошь, но уже дикая, почти безжизненная земля с редкими колючими кустами и мелкими ящерицами. Хотя некоторые, оказывается и за этой чертой считают себя частью города. «Пригороды», придумают же.
На улице Второго Конвента я свернул налево, здесь все дома одинаковые, только кое — где первые этажи заняты витринами магазинов да в старой мостовой некоторые места выделяются светлыми пятнами заплат из отесанного булыжника, явственно ощущаемые моим задом. Через два квартала, прямо посреди улицы стоит гидрант, который собирались убрать еще лет триста назад, а напротив него единственное во всем районе светло — желтое здание. На одном из его скошенных углов вместо окна ниша в виде арки, с маленькой фигуркой древнего божества, в венке с колючками и раскинувшего руки, словно вот — вот взлетит. На уровне окон второго этажа ряд небольших, меньше метра высотой, фигурок — выдуманные зверюшки, у автора которых были явные проблемы с психикой. На третьем этаже маленькие балконы с фигурными чугунными оградками. Такие вычурные старинные здания иногда встречаются в рядах обычных домов, чудом сохранившиеся с незапамятных времен. Это, например, прекрасно подошло бы для театра или музея. Но здесь всегда была охранка, берегущая наш покой неизвестно от кого. Для музеев есть здания попроще. Я прислонил велосипед к стене у крыльца и взбежал по ступеням. Здесь даже входная дверь застекленная, как намек, что они на самом деле очень открытая и прозрачная организация. В небольшом холле сидел полицейский с разложенной газетой на столе и звонком, как в гостинице. Он поднял на меня глаза.
