Александр Мазин - Время перемен
— Головастый, что это было? — спрашивает Артём.
Теперь можно спрашивать: маскировка уже не нужна.
— Анализирую, — раздается лаконичный ответ.
Юджин больше не улыбается. И Грива тоже. Все идет слишком уж гладко. Слишком шаблонно.
Проникновение. Подключение «Головастого». Зачистка. Выражаясь официальным языком — «глобальное санирование территории нарушителя». Третий этап Артёма и Юджина не касается. Зачистка — это когда сотни десантников в броне высокого уровня обшаривают каждый закоулок. Грубая, но эффективная сила. Сотни вымуштрованных живых машин, направляемых «Головастым», машиной настолько умной, что ее вполне можно считать живой. Топот тяжелых ботинок, треск вышибаемых дверей: «Всем лежать! Стреляем без предупреждения!» И отрывистые хлопки выстрелов — в тех, кто не понял. Зачистка — это когда угроза уничтожения информации сведена к минимуму, работа группы проникновения закончена, можно отключить рабочий режим камуфляжа, ослабить ремни и ждать команды на эвакуацию.
Но сейчас маленький демон удачи, живущий в селезенке каждого алладиновского «полевика», нашептывает: «Гладко — это плохо. Гладко — это неправильно. Операция не закончена».
— Операция не закончена, — произносит Грива. — Что-то не так.
— Привести в чувство маленького ублюдка? — интересуется О’Тулл.
— Давай, — соглашается Грива. — Головастый! У нас проблемы, не поддающиеся формализации.
«Зафиксировано. Известить специального координатора?»
— Извести. Скажи ему: мы хотим еще немного пошарить в этой конюшне.
Головастый не всегда понимает сленг и идиомы, но сказанное воспроизведет в точности.
Артём подходит к двери и осторожно ее приоткрывает. Залитый матовым светом коридор девственно чист.
Артём так же аккуратно прикрывает дверь и возвращается в облюбованное кресло. По дисплею живым ковром бегут цветные символы. Грива зевает. В комбинезоне тут же что-то чавкает, под лопаткой слабое жжение: инъекция.
О’Тулл тем временем расчетливо пинает пленника под колено. Оператор дергается, стонет.
О’Тулл берет его за шиворот, поднимает, заглядывает в мутные глаза. Секунд пять ботинки оператора покачиваются в пяти сантиметрах от пола, затем Юджин разжимает пальцы, и Пако вялой кучей оседает на пол.
Но он уже в сознании.
Ирландец знаком показывает Гриве: твоя очередь.
В их паре О’Тулл — «руки», а Артём — «мозги». Он соображает настолько же быстрее ирландца, насколько тот проворнее по части стрельбы. Кроме того, Грива лучше говорит по-испански.
Артём опускается на корточки:
— Пожар, — сообщает он Пако.
Тот ошалело глядит на «полевика».
— Пожар, — повторяет Артём по-испански. — Защита.
Оператор подскакивает, длинная рука О’Тулла перехватывает его на лету. Оператор трепыхается пойманной бабочкой.
— Легче, мужик, — говорит ему Грива. — Мы — офицеры «Алладина». Сотрудничество тебе зачтется.
Взгляд маленьких красных глазок Пако прыгает с О’Тулла на Гриву и обратно. Оператор нервно облизывался. От него воняет страхом.
— Твой приятель сказал: «Пожар. Мудрила снял защиту», — произносит Артём.
— Какую защиту? — сипит Пако. Пот струится по его небритой физиономии. — В виварии?!
Его смуглая кожа сереет, губа отвисает…
Столь явная беспомощность настолько притупляет бдительность О’Тулла, что рывок оператора застает его врасплох.
Пако подскакивает как ужаленный и бросается к двери, опережая Ирландца ровно на секунду. Секунды достаточно, чтобы активировать замок и изо всех сил врезать кулаком по контрольному табло. Ирландец хватает коротышку за руку и швыряет в угол. Но дверь уже заклинило.
Пако трескается спиной о стену, сползает на пол и остается сидеть, посасывая разбитый сустав.
Юджин подходит к двери, трогает замок.
— Рвануть? — спрашивает он.
Артём качает головой:
— Разве мы куда-то торопимся?
Насвистывая песенку «Скачет по полянке бычок», в этот сезон очень популярную на русском гало, Артём пристально смотрит на оператора. Как тигр, выбирающий, с какого конца начать кушать пойманного кабанчика.
Пако не выдерживает.
— Сэр, — шепчет он по-английски. — Я готов сотрудничать. Только помогите мне смотаться отсюда.
— Зачем? — тоже по-английски осведомляется Артём.
Оператор умоляюще глядит на Гриву. Лицо офицера «Алладина» ниже глаз закрывает маска. В дневном свете ее ткань кажется серебряной.
— Сэр, — бормочет Пако. — Если мы здесь останемся, мы сдохнем. Это нас сожрет.
— Не думаю, — флегматично роняет Артём. — Мы очень невкусные. Верно, майор?
— Точно, — соглашается О’Тулл.
— Нас-то не съедят, — спокойно говорит Грива, — а вот насчет тебя — не обещаю. Так что, приятель, собери мыслишки и реши, что ты нам хочешь рассказать. Не торопись, подумай как следует, чтобы ничего не забыть.
Артём встает и посылает еще один запрос Головастому. Ответ прежний: «Анализирую».
Грива усаживается в кресло, разворачивает его к потеющему от страха оператору.
— Друг мой Пако! — говорит Артём, вновь переходя с английского на испанский, причем с отчетливым мексиканским произношением, точно таким же, как у пленника. — Друг мой Пако, ты католик?
Судорожный кивок.
— Тогда, амиго, будь со мной откровенен, как со своим падре. Ты понял меня, Пако?
Еще один нервный кивок.
— Чем вы тут занимаетесь, амиго?
— Я только служащий… — прошептал оператор. — Я ничего не знаю.
— Может, клонированием?
— Нет, нет, не клонированием!
«Амиго» Пако пугается еще больше, а ведь Грива полагал: тот уже достиг своего личного предела. Впрочем, его можно понять. Ходит упорный слух, что оперативники «Алладина» физически уничтожают всех нарушителей Декрета Номер Один. От директора до уборщика. Надо сказать, что Комитет по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований официально ни разу этот слух не опровергал, и всем, включая самих сотрудников «Алладина», было отлично известно, что мировая общественность относится к такому подходу с полным одобрением. Декрет Номер Один категорически запрещает как исследования в области клонирования, так и эксперименты по пресловутой программе «Человечество во Вселенной». Подписан он только странами, представленными в АТС[3], но тогдашний президент США выразил декрету полную поддержку. Еще бы! Иначе он мигом заработал бы импичмент. Разрушенный «ифритом» Нью-Йорк восстанавливали девять лет. Что, впрочем, не мешает правительству США (и не только США) через подставных субсидировать весьма рискованные, с точки зрения Комитета, проекты. И если речь идет не о дорогостоящих и масштабных космических исследованиях, а о более скромных манипуляциях с геномом, то шалунам в правительственных офисах кажется, что все будет шито-крыто. Но тут выходят на сцену строгие дяди из «Алладина». И очень больно бьют шалунов по пальцам.
— Нет, нет, не клонированием! Я мало что знаю, офицер, я скромный математик…
Грива вынимает пистолет-резонатор, демонстративно глядит на индикатор и прижимает пистолет к ладони «скромного математика».
Лоб «амиго» покрывается испариной. Он явно уже видел звукопистолет и знает, что импульс этой штуковины мигом превращает человеческую плоть в розовое желе.
— Но я слышал, я кое-что слышал! — Пако от возбуждения снова переходит на испанский.
— Говори!
— Вы не поверите, сэр!
— Ты говори, — поощряет Грива. — А я сам решу, чему верить.
— Дело в том, сэр, что они… Это машина времени, сэр!
О’Тулл громко хмыкает, но Грива и бровью не ведет.
— Продолжай, амиго.
— Это закрытые секторы, сэр, но я же занимаюсь матобеспечением, сэр…
— И пошарил, где не положено, верно?
— Да, сэр.
— Не бойся, амиго, твое руководство не станет тебя ругать, — сказал Грива. — Оно уже никого не сможет ругать, слово офицера. А ты продолжай.
— Ага, сэр, я продолжаю, сэр. Это называется аналоговый хроноконвертор. Вроде как они как-то вытащили из прошлого пробы ДНК и выращивают из них всяких тварей. Но это не клонирование, сэр, они их просто выращивают, как декоративных динозавров в яванском заповеднике. И держат их за полиэкранирующей сеткой. А под ней еще лазерная, иначе… В общем, говорят, они сожрали уйму народу, пока их не накрыли защитой. И никакое оружие их не берет! — Пако затрясся. — Офицер, пожалуйста, послушайте меня! Надо отсюда бежать! Пожалуйста!
Оператор делает попытку встать на колени.
— Сидеть! — рычит ирландец.
— Твари из прошлого, — задумчиво произносит Грива. — Динозавры… Машина времени…
— Брехня, — бурчит О’Тулл. — Ставлю стоху, что брехня. Проверим?
Он хочет подраться. Но Артём еще колеблется. Он не уверен, что имеет смысл лезть в критическую зону. Может, стоит уступить эту честь десантникам в бронекостюмах седьмого уровня? Артём не очень-то любит драку. Еще и потому, что в действительно критических ситуациях у него «включается» так называемый синдром зверя. Но Грива любопытен…
