Андрей Жвалевский - Мастер силы
Володька мигом оказался рядом с холодильником. Раньше Емельян Павлович не замечал такой прыти в его долговязой фигуре. Разве что во время ежедневного сеанса игры в "Контрстрайк".
– Это не моё, - протянул сисадмин, - я такое не пью. Кстати, нужно видеокарту поменять, а то "Эксель" глючит.
Леденцов не поленился, лично обошёл все подразделения. Пиво обнаружилось у двух менеджеров, но не "Жигулёвское", а исключительно импортное. Менеджеры хором утверждали, что купили его для употребления в домашних условиях.
– Урежу я вам процент, - сказал Емельян Павлович, - слишком много заколачиваете: иностранного производителя поддерживаете, а местным "Жигулёвским" брезгуете!
В конце концов, он пришёл к тому, с чего нужно было начинать, - обратился к Ольге. Секретарша, хоть и сидела в приёмной, знала о перемещениях всех сотрудников и даже о состоянии их физического и духовного здоровья.
– Пиво? Бутылочное? Сегодня никто не приносил.
– А вчера, значит, приносили?
Оля преданно заморгала.
– Распустил я вас, - сказал Леденцов. - Я вас распустил, я вас и запущу.
Секретарша слышала эту шутку раз десять, поэтому не хихикнула, а только улыбнулась.
– И вот ещё что, - директор повертел в руках бутылку, доставленную на опознание, - у вас сохранилась визитка Ивана Ивановича? Ну, того сумасшедшего, который предостерегал вас от беременности?
– А зачем вам?
– За пиво хочу поблагодарить.
6
"Зря я себе всяких глупостей нафантазировала, - Катенька злилась на себя без нужной экспрессии, - мужчина моей мечты… рыцарь на белом коне… богатый джентльмен…"
Злиться было уже поздно. По всем мелким приметам выходило, что доживает она в неге и довольстве последние денёчки. Да и чёрт с ним, с довольством! Она готова была жить безо всякого довольства, зато с Палычем!
За окном шёл дождь. Он не падал, а существовал. Заполнял собой все пространство. Дождём стали воздух вообще и небо в частности. Ещё утром жарило, как в фирменном вагоне, даже парило, но к вечеру вместо очищающего весеннего ливня повисла гиблая осенняя изморось. А может, и утром было мерзко и мокро, просто она не помнит? Катенька на всякий случай скосила глаз на настенный календарь - вдруг ей только показалось, что настала весна? Вдруг в этом году сразу после зимы запланирована осень? Календарь врал, что заканчивается март. Но у Катеньки лета уже не будет. Какое лето без солнца? А солнцем, Солнышком раньше была она. Палыч так называл её в минуты мягкой любовной усталости, когда она лежала возле него, взмокшего и глуповатого. И гладила его по редкой шерсти на груди. И целовала в ключицу. А он произносил тихо, с оттяжкой: "Со-о-о-олнышко…"
Катенька замотала головой и высморкалась. Пора было с этим кошмаром завязывать. Она ещё на восьмое марта все поняла, когда он притащил в подарок безвкусную золотую цепочку. Если мужчина за год близости не понял, что его избранница предпочитает серебро, - это знак! Тогда она все поняла, но решила не поверить. Закрыла глаза и придумала, что ей нравятся толстые золотые цепочки.
Но дальше пошло хуже…
Катенька поняла, что сейчас она снова пойдёт обновлять соль на ранах. Нужно чем-то себя отвлечь, например, убрать в комнате. Весь пол завален обрывками дорогого глянцевого журнала. Толстые страницы рвались неохотно, только по одной за раз - и это было удачно. Катенька смогла израсходовать всю накопленную ярость на один-единственный номер "Космо".
Когда обрывки на полу заняли положенное им место в мешке для мусора, Катенька подняла глаза на стену. Ещё одну бумажку следовало бы сорвать и отправить в утиль, но она медлила. На бумажке были написаны четыре цифры: 38-02. Номер той чёртовой машины, который должен был определить судьбу Леденцова и Катеньки. Ей всё казалось, что есть способ свести эти цифры к общему знаменателю (или как оно там называется?). Ответ плавал где-то рядом, следовало выполнить всего одно действие - и круглое, помпезное 38 превратилось бы в маленькое тревожное 02.
Катенька не стала срывать листок. Она снова подошла к окну, прижалась к стеклу лбом, да так и стояла, уставившись в одну точку. Постепенно эта точка проступила сквозь серую мокроту. Она оказалась куполом строящейся церкви, вроде бы православной. Катенька не слишком в этом всем разбиралась, но сейчас вдруг обратилась к дырявому куполу с речью:
– Слушай, Бог, я никогда тебе ничего не говорила… Сделай для меня одну вещь. Нет, не возвращай мне Палыча. Всё равно уйдёт. Только сделай так, чтобы он сегодня вечером оказался у меня. Я его обниму крепко-крепко и не отпущу никуда. Он возьмёт себе отпуск на неделю, и всю неделю мы будем только вдвоём. Только неделю, ладно?
Довольно долго ничего не было слышно. Потом на дереве под окном мерзко, с бульканием каркнула ворона.
В квартире никого не было, но Катеньке стало стыдно и противно. Она отвернулась от окна и пошла мыть пол. "Не нужно было отгул брать, - подумала Катенька, - на работе как-то отвлекаешься".
7
Иван Иванович с живым интересом наблюдал, как солидный директор солидного предприятия господин Леденцов хвастает паранормальными способностями. Особенно Емельян Павлович упирал на пиво - видно, оно здорово впечатлило директора.
– Замечательно, - сказал Иван Иванович, - я так и думал.
– О чём? - насторожился Леденцов.
– Что процесс вас увлечёт. По психотипу вы иррационал: процесс важнее результата.
Емельян Павлович искоса посмотрел на человека, которого недавно считал сумасшедшим. И сомнения пока не развеялись.
– Не обижайтесь, - сказал Иван Иванович. - Это не недостаток. Наоборот, это даже хорошо, что вы не рационал. Не позволите ли списочек - полюбопытствовать?
Леденцов, все ещё недовольный тем, что его обозвали нерациональным (дураком, что ли?), протянул распечатку посетителю. Тот принялся читать и, как показалось, особенно тщательно штудировал страницы, посвящённые детским годам директора. "Про женщин я зря писал", - запоздало устыдился Леденцов и погрузился в кресло. Чтобы скоротать время, он попытался определить возраст Ивана Ивановича. Юношей или молодым человеком тот определённо не был. По стилю поведения, по старомодным выражениям он тянул на старика. Была в Иване Ивановиче выправка, но не военного человека, а сугубо штатского - как будто коллежского асессора перенесли на сто пятьдесят лет вперёд, переодели, переучили и заставили говорить по-новому. Вместе с тем не было в нём физических следов старческого разрушения: дряблости кожи, желтоватой седины, замедленности движений или хотя бы очков.
– Много интересного, - сказал Иван Иванович тоном человека, который надеялся найти гораздо больше, чем ему подсунули, - особенно из вашего младенчества и отрочества. Три рубля в траве разглядеть, да ещё в пять утра… Это подвиг.
Леденцов почувствовал себя глупо. "Чем я занимаюсь? - рассердился он на себя. - Зачем придурка этого к себе пригласил?"
– Разумеется, - сказал он, - это все глупые совпадения. Пока я составлял список, это меня несколько развлекло. Я позвал вас только потому, что вы, кажется, готовы объединить эти совпадения в систему…
– После чего мы сможем перейти к главному? Извольте.
Тут Емельян Павлович и вовсе расстроился, предчувствуя, что разговор готов скатиться в сомнительную колею спасения мира. Однако Иван Иванович не дал ему раскрыть рта. Он извлёк из пухлого коричневого портфеля папку с завязочками и протянул её хозяину кабинета со словами:
– Но сначала позвольте дополнить ваш список.
"Так он шантажист! Как все просто!" - Емельян Павлович даже обрадовался. Теперь многое стало на свои места.
Леденцов не собирался обсуждать никаких условий, но папка его заинтриговала. В конце концов, интересно же, чем тебя собираются припирать к стенке и доводить до ручки.
– "Там внутри есть все, - процитировал Леденцов «Золотого телёнка», развязывая тесёмки, - пальмы, девушки, голубые экспрессы…"
– Эта папка не пуста, - Иван Иванович полуулыбкой дал понять, что оценил хорошую память и начитанность собеседника.
Действительно, внутри обычной картонной папки обнаружилось несколько прозрачных файлов, каждый из которых был плотно набит вырезками, какими-то документами и фотографиями. Леденцов вытащил один из них наугад. Подборка касалась его сделки с "Главсбытснабом". Начиналась она с аналитической записки "О состоянии и прогнозном поведении…", словом, о рынке копировальной техники в 1996 году. Прогнозы были неутешительные. Емельян Павлович улыбнулся:
– Помню-помню! Никто не верил. Все кричали "Насыщение! Свободных средств нет!" Я тогда здорово поднялся.
Леденцов полистал отчёты и газетные заметки. В 1996-м о нём впервые написали "Губернские новости".
– Ну и что? - пожал он плечами. - Аналитики ошиблись, а я угадал.
– Этот аналитик, - мягко сказал Иван Иванович, - редко ошибается.
Леденцов глянул на подпись на аналитической записке. Там значилось: "Портнов И. И."
