Олег Синицын - Скалолазка и мертвая вода
– Было очень приятно изучить вместе с вами укладку паркета, – произнес старичок. – Можно узнать, как вас зовут?
– Меня зовут… Алена Вайденхоф.
– О, вы дочь покойного Карла Вайденхофа?
Антрополога, оставившего мне в наследство замок, оказывается, знали не только в Германии.
– Я его внучатая племянница.
Дед Мороз замер на секунду. Настала его очередь представиться, но он, наверное, пытался понять выражение «внучатая племянница».
– Клаус Энкель, – наконец произнес он. – Я – доктор медицины.
– Как интересно! – Я восторженно захлопала глазами. Надеюсь, из меня получилась настоящая пустышка. – Всегда мечтала быть доктором… И чем же вы занимаетесь?
Он улыбнулся… Как бы от него отвязаться?
– У меня своя клиника в Швейцарии. Занимаюсь в основном переломами. Сложными переломами, после которых приходится долго восстанавливаться.
Пора отделаться от этого милого старичка. Я решила пойти напролом.
– Извините, мне нужен хозяин этой вечеринки.
– Анри? – Поднял белесые брови доктор. – Он скрылся на втором этаже с какой-то дамой в очках…
– И в полосатом платье?
– Ну да.
Вот незадача! Куда они с Веруней направились?.. Снова подниматься наверх? Я там окончательно заплутаю!
– А куда он поднялся? Вы не знаете точно?
– Не волнуйтесь! – заверил Энкель с добродушной улыбкой. – Он спустится через несколько минут, чтобы продемонстрировать сюрприз. – И доктор указал на закрытый тканью постамент. – Расслабьтесь, выпейте еще шампанского, – предложил он.
Я поймала очередного официанта за рукав и обменяла пустой фужер на полный. Выпила залпом и взяла еще один. Нервы, кажется, успокоились, но увлекаться нельзя. Это я с виду крепкая, а на самом деле от вина меня здорово развозит. Помню, на дне рождения Сереги Фролова, альпиниста и путешественника, оказалась в чисто мужской компании. Дата была не круглая… Они пили только водку, и я осталась один на один с бутылкой болгарского мускатного. Не заметила, как опустошила ее. Рассказывали потом, что стояла на балконе и грозилась спрыгнуть с четвертого этажа без парашюта. На спор. Клялась, что не разобьюсь. Потом села в прихожей, чтобы обуться, да так и уснула.
Хорошо – мальчишки меня домой завезли. Сами отправились в ночной клуб…
– А вы чем занимаетесь? – вежливо поинтересовался Энкель.
– Переводами.
– Литературными?
– Нет. В основном с древних языков. Греческого, египетского и других.
– Да что вы говорите?! – удивился доктор.
Я вопросительно развела руками.
– А что, собственно, такого? Профессия как профессия. Не хуже других.
– Господь услышал мои молитвы и послал вас! – произнес Энкель. – Дело в том, что последние пять месяцев я не могу перевести одно загадочное слово.
Я нетерпеливо оглянулась в поисках Жаке. Хозяин вечеринки как сквозь землю провалился.
– Если это известный язык, то проблем нет. Если такой, о который поломала зубы лингвистическая наука – вроде этрусского, или минойского линейного письма А, – то извините… Вы знаете, какому языку ваше слово принадлежит?
– К сожалению, нет.
– Тогда так. Нужно выяснить, в каком географическом месте обнаружено слово. Принадлежит оно живой речи или встречается лишь на глиняных табличках – в сущности не важно. Следует заглянуть в краеведческую литературу и выписать, какие народы населяли данный регион, на каких, языках разговаривали. Дальше смотрим их словари…
– Дело в том, что я не представляю, откуда взялось это слово.
Я удивленно посмотрела на него. Обычно незнакомый человек кажется загадочным, а его судьбу скрывают потемки. Только после знакомства узнаешь, что ничего загадочного в нем нет, что у него двое детей, а жену зовут Марта. С Энкелем получилось все наоборот. Глянув на доктора в первый раз, я решила, что все про него знаю. Внешность настолько красноречиво говорила о его простоте и традиционном развитии карьеры, что не требовались никакие расспросы. Но откуда-то возник странный его интерес к какому-то слову, и чем дольше я общалась с ним, тем таинственнее он казался.
А может, он антидепрессанты принимает? Ведь они могут оказывать легкое наркотическое воздействие.
– То есть вы хотите сказать, – произнесла я, – что переводите слово, не зная, откуда оно взялось?
– Все очень сложно… – он неловко улыбнулся. – На самом деле вы недалеки от истины.
– Что же это за слово? Быть может, я прямо сейчас решу вашу проблему.
Он обрадовался и полез в карман. Через секунду вытащил золоченый «Паркер» и, взяв салфетку, вывел на ней латинскими буквами: FURUM
Я задумчиво потерла подбородок.
– В оригинале слово написано латинским шрифтом?
– Да. Но мне кажется, что это транскрипция с какого-то языка.
– Случайно, не аббревиатура?
– Не знаю, скорее всего – нет.
Я хлебнула шампанского. Оно такое классное, что точно в конце концов напьюсь!
– Это не может быть латинское «forum», которое переводится как «площадь»?
– Тогда отгадка была бы совсем простой.
– Конечно… В английском «fur» означает «мех», суффикс «-urn» в эсперанто, например, образует новые слова… Однако… М-да, надо признаться, сложная загадка. Выяснить бы регион, где обнаружено слово…
В этот момент оборвалась музыка. Струнный квартет замер на середине такта. Моцарт остался недоигранным.
– Мадам и месье, позвольте воспользоваться минуточкой вашего драгоценного внимания! – пронесся над залом голос, перекрывая царивший вокруг шум.
Я обернулась и увидела Анри Жаке. Этнограф стоял на небольшом балкончике второго этажа. Рядом с ним испуганно пристроилась Верочка. Сразу было видно, что Жаке неожиданно вытащил ее на всеобщее обозрение.
Нашлись! Мне нужно к ним… Собственно, зачем же я так упорно искала этнографа? Разговор с Энкелем сбил меня с цели. Я бы точно вспомнила, если бы имелась хоть секунда на размышления. Но события развивались стремительно. Наваливались одно на другое, словно падающие бетонные плиты. Кто бы смог остановить их? Только сунься – костей не соберешь!
– Позвольте продемонстрировать то, ради чего я вас пригласил сегодня! – произнес с балкона этнограф.
В руке Жаке оказался какой-то пульт, напоминавший «лентяйку» телевизора. Он демонстративно, чтобы видели все, нажал на нем кнопку, и темная ткань, накрывавшая огромный постамент посреди зала, поплыла вверх, уносимая под потолок несколькими веревками.
Я взглянула на доктора Энкеля и обнаружила на его застывшем лице испуг. Он смотрел не туда, куда были обращены взоры остальных людей. Он смотрел влево, в сторону от постамента. Его борода вдруг затряслась, а глаза увлажнились.
Из-под темной ткани появились какие-то грубые деревянные доски, комья коричневой земли.
– Я могу попросить вас об одолжении? – вдруг быстро произнес Энкель, продолжая смотреть в толпу приглашенных.
– Смотря о каком, – осторожно ответила я.
Он взял из моих пальцев фужер и резким движением выплеснул из него шампанское в кадку с декоративной пальмой. Свободной рукой достал из внутреннего кармана маленький флакон, в котором плескалась темноватая жидкость. На флаконе я успела разглядеть ядовито – зеленую этикетку, обжигающую глаз яркостью цвета. На этикетке не значилось ни единого слова.
Его пальцы дрожали. Он открутил сложную крышку с запорными кольцами и винтами, глубоко выдохнул, словно перед прыжком на «тарзанке», и вылил содержимое в мой фужер.
– Подержите это некоторое время, – попросил Энкель, возвращая хрустальный бокал. Белесые глаза смотрели на меня с неземною тоской. – Я вернусь и заберу.
Не хочу! Не возьму! Уже знаю, что это закончится бедой!
Но доктор Энкель загипнотизировал меня умоляющим взглядом. И я ухватила ножку наполовину наполненного фужера. Зеркало темной, густой жидкости качнулось, угрожая выплеснуться.
Убедившись, что я держу фужер, старик разжал пальцы и отправил пустой флакон с зеленой наклейкой обратно во внутренний карман.
– Держите аккуратнее. Не прикасайтесь к жидкости, не пролейте… И ни в коем случае не пейте!
Это были последние слова моего мимолетного знакомого доктора Энкеля, разрушившего мечту русской переводчицы хоть на один вечер ощутить себя состоятельной особой. Женщиной, которая может себе позволить смотаться на вечерок во Францию, а утром вернуться в Москву. Дамой, которой не ведомы финансовые проблемы, которую не тяготят мысли о средствах на новую страховочную беседку…
Доктор Энкель рванулся в сторону, открыв моему взору ряд гостей. Я задохнулась от увиденного.
Наклонив голову и сердито взирая исподлобья, к доктору стремительно приближался лысый Чиву. Тот самый джентльмен, который минут двадцать назад лишил глаза бюст великого древнегреческого полководца.
– Вы видите перед собой жилище наших предков! – вещал с балкона голос Жаке. – Это точно воссозданная картина быта семьи галльской деревни. До последнего узора на одежде, до последней плошки на столе…