Юрий Валин - Окраина. «Штрафники» (litres)
Тьфу три раза! В самом деле в детективы записался? Смешно. Следствие ведут хромые пенсионеры-отставники.
Нет, смешно не было. Андрей курил, стараясь сосредоточиться на «пробке» у перекрестка и отогнать дурные предчувствия. Только взгляд все время упирался в собственное отражение в оконном стекле.
Быть пенсионером Андрей еще не привык. Если не считать госпиталя, всего два месяца законно бездельничал. Сорок пять лет – не мальчик, конечно, но столь рано заканчивать трудовую деятельность он никогда не собирался.
Узколицый мужчина, отражающийся в полузеркальном модерновом окне «Боспора», смотрел хмуро. Рожа бледная, болезненная. После госпиталя высокий рост обернулся костлявой сутулостью. Из-за неверия в больную ногу появилась привычка удерживать наклон корпуса влево. М-да, хорошо еще место в метро не уступают. Просто красавец мужчина: холостой, утонченно-бледный, с ярко выраженным левым демократическим уклоном.
– Андрей Сергеевич, зажигалочкой не выручите?
За плечом стоял второй следователь, молчаливый. Разминал сигарету.
Андрей от неожиданности не вздрогнул, достал зажигалку:
– Вы если меня пугать вздумали, то напрасно. Я в госпитале всякого насмотрелся, могу и приступ истерики изобразить. С пеной на роже, нечленораздельным матерком и катанием по полу. И в штаны наделать не постесняюсь. Уж очень мне в камеру не хочется. Надоели, знаете ли, казенные матрацы.
– Что, в ЦВГ[2] койки поменяли? – Худощавый вернул зажигалку. – Мне помнилось, там вполне современные ложа стояли. Мягкие и с изменяемой геометрией.
– Интересовались, значит? Ну и что посоветуете? Как избежать тюремных матрацев? Или меня для острастки вообще на голые нары сунут?
– Хм, не могу сказать. – Худощавый с наслаждением выпустил дым, – курил он что-то качественное, с мудреным сложным ароматом. – Полагаю, матрацы в любой камере, кроме «обезьянника», имеются. Вот с перенаселением в следственном изоляторе проблемы. По слухам, наблюдается существенный приток в столицу криминального элемента.
– Что значит «по слухам»? Раз вы «добрый полицейский», то должны пугать обстоятельно, с неподдельным сочувствием и знанием реалий. Про пидоров мне расскажите, про беспредельщину отмороженную.
– Увы, я не по этой части. В смысле, не только про тюремные секс-меньшинства ничего интересного не могу поведать, но и вообще со спецификой МВД и ГУИН знаком слабо.
Андрей покосился на невозмутимого собеседника:
– Что-то не верится в вашу неосведомленность. Вы уж простите, но погоны даже сквозь ваш лапсердак просвечивают.
– Отрицать и мысли не имею. Только я по другому ведомству проходил. Имел честь бороться с врагом внешним – тем, что большими толпами кучкуется, вместе с танками и авиацией. Впрочем, разделение устаревшее и условное. Тем более с некоторых пор я в отставке и здесь нахожусь как лицо сугубо штатское, вызванное, как и вы, на консультацию. Представляю ФСПП – Фонд содействия поиску пропавших. Меня, кстати, Александр Александрович зовут. Да, чтоб у вас не оставалось сомнений – в ЦВГ я заглядывал не по вашу душу, а на ежегодное обследование. Мы с вами в некотором смысле коллеги. Мне в свое время тоже с нижними конечностями не повезло. Двенадцать штифтов поставили.
– Значит, перещеголяли вы меня?
– Андрей Сергеевич, я штанины задирать не собираюсь. Не верите – дело ваше.
– Да я что? Я верю. Я вообще доверчивый. – Андрей сунул окурок в никелированный зев девственно чистой пепельницы. – Я вас, Александр Александрович, спрашиваю как человека гражданского, но знающего, – меня прямо отсюда заберут или еще погулять позволят?
– Полагаю, задерживать вас нет причин. Алиби у вас железное. Никаких личных отношений с пострадавшими в «Боспоре» вы не имели. Конечно, товарищ Синельщиков от больных нервов вам может какую-нибудь пакость устроить, но это когда-нибудь попозже, в свободное время. Сейчас у здешнего УВД иные проблемы. Мы с вами к полиции можем по-разному относиться, но к исчезновению своих сослуживцев здешние товарищи равнодушными не остались. Но к вам, Андрей Сергеевич, органы конкретных претензий действительно не имеют.
– А неконкретные претензии имеют?
– Сложный вопрос. Но вам-то зачем беспокоиться? Совесть у вас чиста, значит, сейчас покончите с формальностями и потихоньку поедете домой. Отдыхать.
Андрей развернулся к собеседнику.
– Я чего-то не понимаю. Во что я вляпался, а? Уж снизойдите, объясните инвалиду, уважаемый Александр Александрович.
Сухощавый тип глянул холодно:
– Все вы понимаете, Андрей. Пропали люди. Их ищут. Все предельно просто.
– А я-то при чем?! Я к этому патрулю, враз сгинувшему, какое отношение имею? Чем я помочь могу? Старую канализацию отыскать? Глупости какие.
– Остатки канализационного коллектора, по которым уползают коварные злоумышленники, в нашем случае действительно маловероятны. Но остальные ваши выводы не столь логически безупречны. Во-первых, пропал не патруль. Товарищ Синельщиков отчего-то постеснялся назвать вещи своими именами. Пропала засада. Люди подготовленные и хорошо вооруженные. Вы к произошедшему отношения не имеете. Но имеете прямое и непосредственное отношение к истории «Боспора». Следовательно, можете помочь.
– Черт! Не хрена не понимаю. Прямо можете сказать?
– Моя бы воля, только прямо и говорил бы, – Александр Александрович вздохнул. – Только прямо говорить не получается. Я пробовал. Знаете, Андрей, закурите моих – от вашей «Явы» горло даже у меня дерет. Совершенно разучились делать. А ведь были времена…
Андрей в легкой оторопи взял темную сигарету, вдохнул богатый дым.
– Так вот, – Александр Александрович сощурился на «пробку» у перекрестка. – Вы меня постарайтесь не перебивать хотя бы минуту или две. Напрямую многие вещи странно выглядят. Вы заметили, что мы с вами в узком кругу общались? Синельщиков не в счет – он по долгу службы присутствует. Бабуля ваша – молодец – старой закалки дама. А вот начальник местной службы безопасности позавчера скоропостижно уволился и спрятался в клинике на Митинском шоссе. Его зам предусмотрительно дал деру еще восемь дней назад. У него заболела родственница жены. Аж в Белоруссии проживает бедная женщина. Рядовые сотрудники бросили трудовые книжки и невыплаченную зарплату и покинули вверенный им объект позавчера. Осталось четверо. Те, что стоянку охраняли, теперь за главным входом приглядывают. Внутрь не заходят даже погреться. Менеджеры, кассиры, бармены, контролеры билетов – не осталось никого. Исполнительный директор обещал царские премиальные – не нашлось желающих. Правда, сам исполнительный директор грипп подхватил и руководит из дома. Электрики и прочие эксплуатационники приходят раз в день под охраной полиции. В общем, у всех «троюродная гомельская тетка захворала». Забавно, но не очень. Призраки у нас здесь, видите ли, завелись. Предрассудок вопиющий, но народ проникся по полной программе. Привидения и потусторонние звуки всем чудятся. Между прочим, из обслуживающего персонала за этот год никто не пострадал. В кинотеатре, как вы знаете, много звуков. И вот их начали считать зловещими. Натуральное нашествие привидений. Эпидемия.
– Много их? Привидений? Может, исполнительному директору имеет смысл на батюшку потратиться? Окурит здесь все, освятит.
– Четырежды из Патриархата приезжали. Вы, Андрей, не ухмыляйтесь. Простои «Боспора» обходятся в кругленькую сумму. И батюшки здесь были, и экстрасенсы, и обаятельная дама невнятных способностей из-под Кинешмы приезжала. Вы ее давеча по телевизору не видели?
– Я только футбол смотрю. И еще MTV иногда. Там девки ногастые и бесстыжие. Вы чего от меня хотите? Призраки совсем не по моей части. Сейчас совершенно алкоголь не употребляю. Так что в облаве на йети и зеленых человечков участвовать не способен при всем желании. Да, и еще я атеист. Инстинктивный. Это в наши времена криминал, или товарищ Синельщиков меня простит на первый раз?
– Да перестаньте вы юродствовать, Андрей. Вы только что совершенно напрасно высказывали опасения, что во что-то вляпались. Нет, – это сейчас я вам вот предлагаю вляпаться. По-крупному вляпаться. Совершить атеистический подвиг.
– То есть?
– Окажите помощь следствию. Добровольно и почти безвозмездно. Подежурьте здесь пару ночей, а? В качестве временного ночного смотрителя. Вы же здесь вроде как ветеран? Когда-то сторожа подменяли. Нам тетя Оля рассказывала.
Андрей пожал плечами и демонстративно уставился в окно. Александр Александрович напирать не стал, тоже разглядывал намертво вставший поток машин. На повороте широкий «Хаммер» уткнулся в бок автобусу. Из вездехода вывалились двое грузных господ и начали дергать водительскую дверь автобуса. Водитель благоразумно не открывал. Зато пассажиры, невзирая на начавшуюся морось, высовывали головы из окон и воздействовали на «хаммеристов» вербально. Ненормативный текст из-за отдаленности и хорошей звукоизоляции «Боспора» слышен не был.
