Андрей Левицкий - Путь одиночки
— Вам что Кузьмич сказал? — нахмурился Данила. — Сидеть тихо, поодиночке не ходить, по возможности вообще не отсвечивать. А вы устроили тут казаки-разбойники…
— Виноваты, товарищ капитан, — пробасил Нечипоренко. — Виновные будут строго наказаны.
— Приговорены к расстрелу, на! — тихонько заржал Белов.
Совсем распустились, балбесы. Хотя что тут сделаешь — спецназ. Эти строем ходить не будут.
Балбесы или нет, но троица работала с Данилой давно, и на каждого он мог положиться как на самого себя. А подурковать перед операцией — святое дело…
— Значит, так, — сказал Данила, стаскивая с себя «лешего». — Ситуация плохая. — Он опустился на одно колено, расстелил на земле схему. — К лагерю удобнее всего подходить с этой стороны, с других — болота, Кузьмич говорит, топкие. До лагеря где-то полкилометра. Метров двести все нормально, лес. Дальше склон, все просматривается. Пробираемся ползком. Часа полтора мы на это потратим. Потом «гнездо», там часовой, его надо будет снять по-тихому и без крови. Займешься, Белов. Но без трупов, понял?
— Понял, на…
— За «гнездом» небольшой ров с водой. В воду соваться не будем — хрен его знает, кто в ней живет. Поэтому с собой возьмем лестницу, по которой часовой в «гнездо» забирается, наведем переправу. Дальше пустырь. Метров сто придется пробежать. Забор берем с разбега, с помощью все той же лестницы.
— Ой, не нравится мне это, капитан… — проворчал Нечипоренко. — Бежать стометровку, да еще с лестницей… Положат нас там, как кроликов.
— Не положат, — отрезал Астрахан. — На нашей стороне фактор неожиданности, туман и темнота. Нападения они не ждут. Поэтому, если пройдем забор тихо, дальше шерстим лагерь, ищем вот этого типа.
Он выложил перед подчиненными фотографию Кострова. Лет сорок — сорок пять на вид, узкое лицо, пепельные волосы до плеч, аккуратная седеющая бородка, печальные зеленые глаза — похож на рафинированного интеллигента, такого даже бить как-то неудобно. И что он в Секторе забыл? Сидеть бы ему над колбами в лаборатории.
— Шприц-тюбик с транквилизатором держать под рукой, тип нужен живым.
— Не люблю я эти шприцы, — поморщился Лазебный, потирая кулаком о ладонь. — Может, по старинке, а, капитан? Тюкнем нежно по затылку…
Астрахан скептически посмотрел на кулаки Лазебного — каждый был размером с голову Кострова.
— Отставить «нежно». Клиента усыплять шприцем. Если при нем будет охрана — можно и тюкнуть, но очень аккуратно. Эвакуация клиента — на тебе, Виталик. Прапорщик прикрывает отход. Задача ясна?
— Это-то понятно, — хмыкнул в усы Нечипоренко. — А что, если спалят нас? На пустыре или на частоколе? Валим всех, кроме бородатого?
— Если произойдет срыв операции, — тихо, но внушительно сказал Астрахан, — будем применять светошумовые гранаты и вести подавляющий огонь. Поверх голов. Таково распоряжение высшего руководства.
— Твою мать! — не сдержался Белов. — Они чё там, на, вообще шизанулись? Как это — поверх голов, на?
— Повторяю: такой приказ. Нам противостоит группа плохо вооруженных и необученных гражданских, промышляющих контрабандой биотина. Если они начнут пальбу, вполне вероятно, что заденут друг друга. Еще вопросы есть? — с нажимом спросил Данила.
— Так вот зачем мы эти пукалки с собой тащили… — прозрел Лазебный, покачав в своей ручище крошечный «хеклер-кох». — Вопросов больше не имею, товарищ капитан.
— Значит, заденут друг друга… — философски рассудил прапорщик Нечипоренко и погладил легкий пулемет «Миними».
Белов, как обычно, оказался последним, до кого дошло.
— А! — восхищенно шепнул он. — Понял, командир! Всё понял, не жирафа, на!
— Тогда у нас час на отдых, — закончил разговор Астрахан, машинально притрагиваясь к висящему на шее полотняному мешочку с сигналкой. — Будем ждать темноты.
* * *Над болотом поднимался туман — ослепительно белый на фоне вечернего неба, затянутого пеленой. Сидя на пороге отцовского дома, Влада щелкала зажигалкой, пытаясь прикурить, и одновременно думала, что туман — это плохо. В тумане прячутся искажения, которые трудно почувствовать. Когда она только переселилась в Сектор, едва не погибла в темпоралке: дух блуждал то ли в прошлом, то ли в будущем, а к телу подбирались чупакабры. Благо, стая состояла из трусливого молодняка, а рядом проходили охотники и спасли девушку, бредущую наугад. Да и с толка туман сбивает — как живой, подвижный и дышит. Если спрячется там что — не почуешь.
Налетел ветерок, дохнул тиной. Влада потрясла «зиппу» и сунула ее в карман камуфляжной куртки, нащупала там же китайскую зажигалку. Прикурила, закрывая огонек рукой, и сощурилась.
Заскучав, в вольере лаяли охотничьи псы, родезийские риджбеки — видимо, почуяли хамелеона. Влада взяла автомат, прислоненный к двери, дошла по настилу до ограды из бревен, открыла обзорное окно: лес, поскрипывают сосны, стонет то ли птица, то ли порождение Сектора. Сегодня на хамелеона не ходили — нестабильно, да и контейнеры со вчерашними железами еще не сплавили — опасно, от «крота» из МАС поступили сведения, что готовится облава и лучше носа из поселка не высовывать. Сюда вряд ли рискнут послать людей — поди доберись. Если твари не сожрут или в искажение не вляпаешься — увязнешь в болоте, не зная троп. Хорошее место, надежное.
Девушка вернулась на порог, села. Перед закатом почему-то всегда звуки становятся отчетливыми. Отец с Циклопом еле слышно бормочут, в соседней хижине игроки щелкают костяшками домино.
Влада просто не могла отпустить в Сектор отца одного — он слишком увлекающийся и доверчивый, да к тому же боец никакой. Но вообще кисло тут живется; если по Сектору не бродить, с ума сойти можно. Поначалу, она страдала от скуки и отбивалась от назойливых поклонников — на двенадцать мужиков всего три бабы, из них незамужняя только она, да еще молодая, симпатичная. Пришлось объяснять им по-мужски. Силу следопыты, охотники и проводники, населяющие лагерь, уважали, и вскоре признали в дочери Фиделя равную. Точнее, равного, даже Владиком ласково стали называть.
Докурив, она сунула сигарету в переполненную консервную банку, похожую на ежа из-за торчащих во все стороны бычков, и потянулась. Сегодня ее дежурство. Еще одно скучное дежурство и бессонная ночь. Спасибо хоть похолодало, и комары не заедают.
Зазвонил колокольчик с той стороны ворот. Влада вскинула автомат, прислушалась: условленных четыре раза — значит, свои. Она кивнула высунувшемуся из хижины отцу и на цыпочках пошла открывать. Вернее, сначала посмотреть, кто пожаловал, а открывать потом — мало ли… Подошвы тихо постукивали по доскам — настилами была покрыта заболоченная земля почти по всему лагерю.
У ворот стоял, беспрестанно оглядываясь, Леший, дозорный из «гнезда». Лицо его покраснело — бежал от кого-то, что ли? Влада потянула за рычаг — щеколда заскрежетала, щелкнула, и Леший просочился на территорию лагеря, едва меж створок появилась щель. Отстранив Владу, он зашагал по доскам, соединяющим все дома, к ее отцу.
— Фидель, велели передать. Срочно. — Дозорный достал из нагрудного кармана сложенную вдвое половину тетрадного листа. — Проводник один, Заноза, сказал, что встретил второго проводника, Кузьмича. — Леший шумно почесал в затылке. — Тот второй, который это написал, ведет сюда группу. Нарочно медленно ведет, чтобы товарищ его добежать до нас успел и передать. Вот Заноза и передал.
Влада покосилась на отца. Тот взглянул на листок непонимающе, развернул его и принялся читать. Седые брови взлетали и опускались, он делался все более озабоченным. С Фиделем Кастро отец не имел ничего общего, скорее напоминал Арамиса из «Трех мушкетеров».
— Господи! — пробормотал он и протянул записку Владе. — Что это значит? Нас на этот раз не то что не прикрыли — даже не предупредили!
Влада пробежала взглядом послание. Спотыкающимся почерком там было написано:
Диверсионная группа, состав — 4 чел., нападение планируется сегодня ночью. Цель — захват заложника. Применять оружие им запрещено. Будьте наготове.
Ваш К.Влада выругалась и скомкала листок. Отец покачал головой:
— Кажется, я понимаю, в чем дело. Это конец!
Из хижины вышел одноглазый Циклоп — высоченный амбал, правая половина лица обезображена ожоговыми шрамами. Он навис над Фиделем, веко на ослепшем глазу задергалось.
— Не конец, а один из этапов, — пробасил Циклоп. — Не забывайте: это Сектор, и достать нас не так-то просто.
— Вот именно — этап! Этапом до Твери!
— Папа, — проговорила Влада спокойно, — предупрежденный вооружен. Мы отобьем нападение, а потом что-нибудь придумаем.
Отец взглянул исподлобья и вздохнул:
— Опять место менять? Зря, изначально всё зря. Мы горстка неудачников…
