Оливер Боуден - Assassins Creed. Тайный крестовый поход
Возможно, свое мужское достоинство Салах ад-Дин ценил выше, чем затяжную и дорогостоящую войну против врагов, чьи интересы крайне редко входили в противоречие с его собственными. И потому султан уехал.
– Его величество Салах ад-Дин принимает ваше предложение о мире, – выкрикнул посланник.
Аль-Муалим удивленно переглянулся с Умаром, стоявшим рядом. Фахим же, стоявший чуть поодаль, лишь поджал губы.
– Можно ли считать эти слова гарантией того, что в дальнейшем со стороны султана не последует никаких враждебных выпадов в отношении нашего братства и что он не станет вмешиваться в наши дела? – спросил Аль-Муалим.
– Да… в той мере, в какой это не противоречит интересам его величества.
– Тогда и я принимаю предложение его величества, – сказал довольный Аль-Муалим. – Выводите ваших людей из Масиафа. Возможно, перед уходом вы даже соблаговолите поставить новый частокол взамен сожженного.
При этих словах Шихаб сердито посмотрел в сторону башни. Даже с высоты Аль-Муалиму был виден гнев, мелькнувший в глазах дяди султана. Нагнувшись, Шихаб стал что-то говорить посланнику. Тот слушал, кивая, а потом снова поднес ко рту сложенные ладони и прокричал:
– Во время передачи вашего послания был убит один из самых опытных и надежных военачальников Салаха ад-Дина. Во искупление этого злодейства его величество требует голову виновного.
Улыбка Аль-Муалима погасла. Умар замер в напряжении.
В воцарившейся тишине слышалось лишь фырканье лошадей и щебет птиц. Все ждали ответа Аль-Муалима.
– Можете передать султану, что я отвергаю это требование.
Шихаб пожал плечами. Он снова нагнулся и что-то сказал посланнику, который прокричал:
– Его превосходительство желает довести до вашего сведения: если вы не согласитесь удовлетворить требование султана, наша армия останется в Масиафе. Наше терпение превосходит запасы вашего продовольствия. Неужели вы так легко готовы отказаться от мирного соглашения? Неужели вы позволите обречь своих соратников и мирных жителей на голодную смерть? И все это – ради головы одного ассасина? Его превосходительство искренне надеется, что здравый смысл возобладает.
– Я пойду, – прошептал Умар. – Я допустил ошибку, мне за нее и расплачиваться.
Аль-Муалим пропустил его слова мимо ушей.
– Мои люди – не жертвенные бараны! – крикнул он посланнику.
– Его превосходительство сожалеет о вашем решении и просит быть свидетелем в деле, требующем завершения. У себя в лагере мы обнаружили вашего шпиона, который сейчас будет казнен.
Аль-Муалим затаил дыхание. Отдернув занавеску паланкина, сарацины выволокли оттуда шпиона ассасинов. Следом двое нубийцев вытащили плаху, поставив ее рядом с конем Шихаба.
Шпиона звали Ахмад. Он был сильно избит. Его голова – вся в ссадинах, синяках и кровоподтеках – свешивалась на грудь. Нубийцы подтащили Ахмада к плахе. Палач-турок поудобнее взял обеими руками эфес кривой сабли, усыпанный драгоценными камнями. Двое нубийцев держали приговоренного за руки – его негромкий стон слышали ошеломленные ассасины, собравшиеся на башне.
– Пусть убийца нашего военачальника спустится вниз. Тогда мы пощадим вашего шпиона и мирное соглашение останется в силе, – крикнул посланник. – Если убийца не объявится, мы казним шпиона, а потом возобновим осаду и обречем вас на голод.
Неожиданно для всех Шихаб возвысил голос и крикнул:
– Его смерть будет на твоей совести, Умар ибн Ла-Ахад!
Ассасины снова затаили дыхание. Ахмад назвал врагам имя Умара. Разумеется, под пытками. Но все же он проговорился.
Аль-Муалим понурил плечи.
– Отпусти меня, – прошептал Умар. – Наставник, умоляю.
А внизу палач уже расставил ноги, встав поудобнее. Потом занес саблю над головой Ахмада – тот вяло сопротивлялся, однако нубийцы крепко его держали. Шея шпиона была открыта для рокового удара. В наступившей тишине слышались лишь слабые стоны Ахмада.
– Ассасин Умар, это твой последний шанс, – крикнул Шихаб.
Лезвие сабли сверкнуло на солнце.
– Наставник, – взмолился Умар, – позволь мне спуститься.
Аль-Муалим кивнул.
– Постойте! – крикнул Умар. Он ступил на деревянный настил открытой бойницы. – Я – Умар ибн Ла-Ахад. Это меня надлежит казнить.
Сарацины взволнованно зашептались. Шихаб улыбнулся и кивнул. Он подал знак палачу. Тот опустил саблю.
– Что ж, – сказал он Умару, – занимай свое место у плахи.
Умар повернулся к Аль-Муалиму, заглянув в его воспаленные глаза:
– Наставник, я прошу выполнить мою последнюю просьбу. Позаботься об Альтаире. Возьми его к себе в ученики.
– Конечно, Умар, – ответил Аль-Муалим. – Можешь быть спокоен.
В полной тишине Умар торопливо спустился вниз, затем сбежал по холму, миновал барбакан и остановился у главных ворот. Караульный открыл ему узкую, низенькую дверцу. Чтобы пройти сквозь нее, Умар был вынужден пригнуться.
– Отец! – раздался топот маленьких ног.
Умар остановился.
– Отец!
В голосе сына было столько отчаяния, что Умар зажмурился, не давая пролиться слезам. Не оборачиваясь, он торопливо пролез через дверцу, которая тут же закрылась за ним.
Нубийцы оттащили Ахмада от плахи. Умар хотел подбодрить его взглядом, но предатель не решился посмотреть собрату в глаза. Его доволокли до ворот, где вновь открылась дверца. Умар хотел подойти к плахе сам, однако все нубийцы схватили его, подтащили к месту казни и положили на место Ахмада. Над ассасином возвышался палач, а за его плечами – бескрайнее небо.
– Отец! – донеслось из цитадели, и в ту же секунду сверкающее лезвие кривой сабли упало вниз.
Через два дня, под покровом темноты, Ахмад покинул крепость. Наутро, обнаружив его исчезновение, многие были обескуражены. Пару лет назад жена Ахмада умерла от лихорадки, и теперь его сынишка оставался круглым сиротой. Кто-то утверждал, что Ахмад не выдержал позора и был вынужден уйти.
Правда же была совершенно иной.
4
20 июня 1257 г.
Утром меня разбудил Маттео, причем не особо деликатно. Однако его грубость была обусловлена интересом к моей истории. Хотя бы за это я должен быть ему благодарен.
– А дальше? – спросил брат.
– Ты о чем? – сонно спросил я, не сразу понимая, о чем идет речь.
– Что стало с Ахмадом?
– Об этом, брат, я узнал не сразу.
– Так расскажи.
Я сел на постели и, немного подумав, ответил брату:
– Думаю, будет лучше, если я стану пересказывать тебе истории Альтаира в той последовательности, в какой слышал их сам. Невзирая на почтенный возраст, Альтаир – непревзойденный рассказчик. Потому я и намерен придерживаться хронологии его повествований. То, что я рассказал тебе вчера, он рассказал мне в самую первую нашу с ним встречу. События, которые произошли, когда ему было одиннадцать лет от роду.
– Любой ребенок был бы шокирован увиденным, – сказал Маттео. – А что его мать?
– Умерла при родах.
– Значит, в свои одиннадцать лет Альтаир остался круглым сиротой?
– Увы, да.
– И что с ним стало?
– Ты и сам знаешь. Сидит у себя в башне и…
– Нет, что с ним стало потом?
– Здесь, брат, тебе тоже придется проявить терпение. В нашу следующую встречу Альтаир перенесся во времени на пятнадцать лет вперед. В день, когда он тайком пробирался по сырым и темным катакомбам под Иерусалимом…
На дворе стоял 1191 год. Три с лишним года назад Салах ад-Дин и его сарацины захватили Иерусалим. Христиан это заставило скрежетать зубами, топать ногами и обкладывать свои народы новыми податями для сбора денег на Третий крестовый поход. И вновь люди в кольчугах явились на Святую землю и осадили ее города.
Английский король Ричард I, прозванный Львиным Сердцем, был в одинаковой степени храбр и жесток. Совсем недавно он отбил у сарацинов Акру, однако величайшим желанием короля оставался захват великого города Иерусалима и его самого священного места – Храмовой горы с развалинами храма Соломона. Именно туда сейчас пробирались по катакомбам Альтаир, Малик и Кадар.
Они двигались быстро и бесшумно, прижимаясь к стенам туннелей. Их мягкие сапоги почти не оставляли следов на песке. Альтаир шел впереди, Малик и Кадар отставали от него на несколько шагов. Все трое всматривались и вслушивались в окружающее пространство. Чем ближе подходили они к Храмовой горе, тем быстрее бились их сердца. Катакомбы эти существовали уже тысячи лет и, естественно, сильно обветшали. Деревянные опоры во многих местах сгнили, отчего на головы ассасинов часто сыпался песок вперемешку с пылью. Вода, также сочившаяся сверху, делала влажным песок под ногами. В воздухе удушливо пахло серой от редких светильников, пропитанных битумом.
Альтаир первым услышал голос священника. Ничего удивительного: он был лидером, Наставником ассасинов, лучше владел необходимыми навыками и имел более острое чутье. Альтаир остановился, прикоснулся к уху и поднял руку вверх. Все трое замерли, словно статуи. Когда Альтаир обернулся, то увидел, что Малик и Кадар молча ждут его распоряжений. Глаза Кадара сверкали, но глаза его брата оставались суровыми и настороженными.
