Василий Головачев - Логово зверя. Исход зверя. Укрощение зверя
Заместитель министра МВД Балабонов Алексей Ридигерович посещал сей храм регулярно, как истинный верующий. Правда, он не крестился и не молился святым и самому «спасителю» России, как все, зато щедро раздавал милостыню и был очень любим монахами и старушками, стоящими на паперти.
Появился он у храма и в понедельник десятого июля. Сопровождавшие замминистра парни в милицейской форме окружили здание, стали у входа спиной к нему, расставив ноги. Сам же Балабонов вошел внутрь в сопровождении майора Дехкоева и настоятеля отца Власия. В руке он нес зонтик, что казалось странным, так как дождя не предвиделось, солнце палило вовсю и на небе не было ни облачка.
Прошли алтарь, свернули в галерею, пересекли коридор с горельефами перед приделами Алексеевского монастыря, свернули к залу заседаний Синода, но обогнули его справа и вошли в незаметную дверь за клиросом, закрытую хоругвью на длинном древке. Начали спускаться по винтовой лестнице на подземные уровни храма.
Путь преградила еще одна дверь, металлическая, охраняемая дюжим монахом и военным человеком в пятнистом комбинезоне с эмблемой подразделения «Стикс» на рукаве; берет у него был черный. Настоятель коснулся выпуклой пластинки возле двери пальцем, она открылась. Делегация проследовала дальше, спустилась в низкий подвал с бетонными, грубо обработанными стенами и рядом колонн посредине. На колоннах были установлены телекамеры, следящие за входами в подвал, а в стенах виднелись амбразуры, забранные решетками.
Гости прошли подвал до конца, вошли в последнюю дверь, толстую, сейфовую, охраняемую нарядом из трех богатырей в пятнистом, со знаками отличия подразделения «Стикс».
Открывшееся помещение размерами пять на пять метров было полностью забрано металлической сеткой. Стены его серебрились инеем, и в помещении было холодно, как в лютую стужу. Его освещал один светильник, вделанный в стену, имеющий форму фаллоса. Посреди помещения располагался бетонный постамент – как своеобразный престол высотой в один метр, на котором лежала толстая плита, с виду – из пемзы или вулканического туфа фиолетового цвета, с розоватыми наростами, похожими на лишаи.
Из кресла, стоящего у стены под светильником, выпросталась согбенная, но все же высокая фигура старика в атласной черно-фиолетовой рясе. Это был Хрисанф, штатный маг и защитник Храма Морока.
– Приветствую наместника Того, Чье Имя Произнесено! – поклонился он.
Черный Вей, не отвечая, подошел к плите Врат, некоторое время разглядывал ставший зыбким, как желе, объемный выпуклый Лик Беса на ней, дотронулся до плиты пальцем.
Прозвучал отчетливый стон, полетели искры. В воздухе запахло окалиной и сгоревшим порохом.
Лик Беса исказился, ожил, на мгновение вылез из плиты вздрагивающей, зыбкой, как мыльный пузырь, головой апокалиптического Зверя и провалился сам в себя, образовав глубокую черную воронку, вход в некий тоннель без дна. Но тут же выскочил вновь головой Зверя, но уже поменьше высотой, провалился в яму и, покачавшись так туда-сюда, успокоился.
Дехкоев смотрел на это проявление магических сил бесстрастно, щуря и без того узкие глаза. Он уже привык к демонстрации колдовских возможностей своего господина.
Хрисанф тоже казался спокойным. На его иссеченном морщинами лице ничего нельзя было прочитать.
Конечно, охранники тайного склепа с Вратами Морока удивились бы, узрей они то, что охраняют. Но спецназовцы «Стикса» были замороченыи не горели желанием заглянуть в бункер.
Балабонов повернулся к Хрису.
– Кого ты назначил ответственным за ликвидацию мешающих мне людей? – Голос Черного Вея был тих и слаб, как воздушное дуновение, но после каждого произнесенного им слова по бункеру проносилось щелкающее металлическое эхо.
Хрисанф поджал губы.
– Служителя Марциана.
– Вызови его сюда.
– Он ждет наверху…
– Вызови! – Слово прозвучало как выстрел.
Хрисанф вздрогнул, бледнея, поднес ко рту уморь:
– Марци, спустись ко мне.
Балабонов отвернулся, обошел постамент с плитой Лика Беса, о чем-то размышляя. Через три минуты появился еще один монах, который способствовал выходу Антона Громова из СИЗО Костромы. На лице его с аккуратной черной бородкой и чувственными губами застыло выражение высокомерной уверенности в собственном величии. Он остановился перед заместителем главного милиционера страны, слегка кивнул.
– Звали? – Монах подумал и добавил: – Наместник?
На мгновение глаза Черного Вея и служителя культа Морока встретились.
Марциан переменился в лице, открыл рот, но сказать ничего не успел.
Балабонов вдруг сделал выпад зонтиком, словно шпагой, так быстро, что монах-колдун не отреагировал. Зонтик проткнул его насквозь! Крылом алой птицы ударила струя крови! Точно с такой же скоростью Черный Вей выдернул зонтик из тела Марциана. Кровь брызнула веером!
Монах побелел, посмотрел на дымящуюся дыру в груди, перевел взгляд на господина. Затем глаза его помутнели, ноги подкосились, он упал.
– Идиот! – гулким голосом проговорил Балабонов, глядя на недолго дергавшееся тело с презрением. – Он почти сорвал наши планы! Кто позволил ему привлечь к делу этого бывшего гэрэушника Громова?
– Вы, наместник, – поклонился Хрисанф, пряча в глазах злобно-торжествующий огонек.
– Когда?!
– Я докладывал вам об инициативе Марци, вы согласились.
Балабонов провел ладонью по лицу, хмурясь.
– Не помню… впрочем, неважно. Мне доложили, чем он занимается на службе. А если у человека хер всему голова, ему не место у Врат Господина! Допустишь еще одну такую промашку, следующим будешь ты, старый осел!
Хрисанф молча поклонился.
Балабонов посмотрел на помощника.
– В чем дело, майор? Хочешь спуститься к Господину раньше срока? Могу устроить. Почему все, кого я велел убрать, до сих пор живы? Как твои люди ухитрились упустить Громова?!
Дехкоев остался невозмутимым, только чуть побледнел.
– Не справившиеся с заданием будут… наказаны, генерал. Я лично займусь этой проблемой.
– Два дня! – прошипел Балабонов. – Я даю тебе два дня, майор! Чтобы через два дня ты принес мне их головы! Иначе полетит твоя!
– Слушаюсь! – щелкнул каблуками Дехкоев.
Алексей Ридигерович посмотрел на сгорбившегося Хрисанфа.
– Почему я узнаю о Соборе волхвов не от тебя, а от посторонних людей? Может быть, тебе пора на покой, старик? Я зря тебя реанимировал? Что скажешь в свое оправдание?
