Олег Языков - Корректор реальности
Группой армий «Юг» во Львове захвачено большое количество трофеев, в том числе наземные и подземные склады горючего. К 1.7 нами уже создано несколько передовых баз снабжения, в том числе в Ровно.
Положение с горючим. Ориентировочный суточный расход горючего был определен в 9000 куб. метров, или 250000 куб. метров в месяц, что означает доставку горючего в размере 22 эшелонов в день. Фактический же расход горючего составляет 11500 куб. метров в день, или 330000 куб. метров в месяц, то есть оказался значительно больше, чем мы предполагали.
Около одной трети расхода горючего покрыто трофейными запасами.
Потребность в горючем (в эшелонах) выражается в следующих цифрах: до 6.7 ежедневно – 7 ж.-д. эшелонов, с 6.7 снова потребуется 14 эшелонов ежедневно.
Серьезные заботы доставляет проблема усмирения тылового района. Своеобразный характер боевых действий обусловил необеспеченность тыла, где нашим коммуникациям угрожают многочисленные остатки разрозненных частей противника. Одних охранных дивизий совершенно недостаточно для обеспечения всей занятой территории. Нам придется для этого выделить несколько дивизий из состава действующей армии»[14].
– Думаю, нам надо обратить самое серьезное внимание на горючее… Без него танки не ходят. Горючее в хранилищах, горючее в эшелонах, горючее в приданных немецким танковым частям автотранспортных батальонах с возимым резервом ГСМ и боеприпасов… Это и будут наши первоочередные цели. А если еще наших окруженцев организовать и поставить им правильные задачи! Придется немцам снимать дивизии с фронта раньше намеченного, ох, придется! Да, кстати, прошу решить вопрос об откомандировании в мою группу специалистов с Полигона. Это два инструктора, известные мне как «Дед» и «Каптенармус». Лозунг «Кадры решают все!» вам ведь знаком, надеюсь? Вот и будем претворять решения партии в жизнь!
– Да-а, с вами не соскучишься… Но прошу понять и меня, Корректор. Сам я не могу принять такого решения. Придется доложить по инстанции и запросить разрешения и помощи у руководства Службы Коррекции…
– Ага! – Я покрепче сжал кулак. – И передайте адмиралу мои самые теплые пожелания не ошибиться с принятием этого самого решения. Так и скажите, мол, Тур надеется на гибкость и мудрость вышестоящего руководства. Которое он лично и близко знает… А меня перекиньте в осень сорок третьего. Надо помочь одному человеку, болеет он тяжело… А зависеть от него будет многое…
***За моей спиной гулко грохнула здоровенная дверь. Вот тут он и живет, тот человек, который может мне помочь. Если захочет и если физически сможет… Ну, а в этом я ему могу помочь. Значит – решено. Через лестницу – к звездам!
Широкие лестничные пролеты. Гулкие и пустые. Мраморные ступени, старые, позеленевшие медяшки, которые должны были удерживать бывшие здесь при последнем царе ковровые дорожки. Огромные лестничные площадки. Да-а, тут не только гроб легко выносить – не зацепишься, тут стенку в сборе можно заносить – место еще и останется. Хорошо строили предки, удобно, просторно. Жить бы и жить. А вот человек за этой дверью умирает…
Я позвонил в огромную, благородного темного дерева дверь. Еле слышно раздались твердые шаги, лязгнул, проворачиваясь, ключ в замке, дверь открылась. На пороге стоял моложавый подполковник.
– Слушаю вас… по какому вопросу?
– Здравия желаю, товарищ подполковник! Майор Кошаков! Медсанупр Военно-Воздушных сил! У меня лекарство для маршала.
Докладывая, я пристально смотрел подполковнику в глаза. Все хорошо, все правильно, принесли лекарство… Он сморгнул и, несколько запинаясь, сказал: «Проходите…»
По широкому, длинному коридору я прошел на цыпочках. Подполковник маячил в полумраке впереди.
– Подождите здесь, майор…
Дверь за порученцем закрылась, открылась, и он жестом показал – входите…
Я и вошел. Комната была большой. Ну, это и понятно… Большой и светлой. Книжные полки, много, очень много книг. Здоровенный, украшенный резьбой, рабочий стол с четырьмя телефонами. Вон тот, по-моему, «вертушка»[15]. Стопки книг, из большинства торчат разнообразные закладки.
Стены, что меня удивило, были увешаны картинами. Да еще какими! Обнаженные, роскошные женщины разлеглись на них в соблазнительных позах! Ай да маршал! Ай да сукин сын! Молодец, ей-богу. Не стареют душой ветераны. На высоких подставках у стен, на полках – много довольно больших бронзовых скульптурных изображений лошадей. Ну, да… Все понятно! Красивые женщины и кони. Он же военный, в конце концов. Истинный кавалерист. Прямо передо мной – старый, но огромный и когда-то роскошный диван. Настоящая кожа. На диване, под пледом, он… Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников. Рядом – крошечный круглый столик, уставленный пузырьками лекарств, стакан в серебряном подстаканнике, ложечка лежит поперек стакана, интересно – зачем этак?
На меня направлен вежливый, но безразличный взгляд.
– Слушаю вас, майор…
– Здравия желаю, товарищ маршал!
– Не надо, голубчик, не на строевом смотру ведь… Да и лежа я доклады и рапорты принимать не привык… Вы по какому вопросу?
– Товарищ маршал, я займу у вас две минуты… Если не захотите продолжить наш разговор. Вот ваше лекарство.
– А что, голубчик, Центральный госпиталь ВВС теперь лучше, чем Кремлевка? – В глазах маршала появилась тень улыбки.
– А я не из Медсанупра ВВС, товарищ маршал…
– Да? – страха в глазах не было. Наоборот – показался явный интерес. Но на закрытую дверь маршал все же взглянул. – А откуда тогда вы? Ангел с небес?
– Ну, ангел – не ангел, но на одной планете я был сыном бога…
Маршал аж подскочил.
– А ну-ка, ну-ка, майор… Помогите мне приподняться… Подушки повыше…
В приоткрытом вороте великоватой для его исхудавшего тела ночной рубашки я увидел старую, потемневшую от времени и пота деревянную ладанку. Я где-то читал о ней. Более двухсот лет она передавалась в роду маршала. Сталин тоже знал о ней. Знал – и молчал. Он очень уважал Шапошникова. К нему – одному из немногих, очень немногих, – Сталин обращался по имени-отчеству: «Борис Михайлович». Такое уважение дорогого стоит.
– …Вот так, хорошо. Берите стул. Или, нет, – садитесь во-о-н в то кресло, в нем будет поудобнее… Да оно и лучше подойдет сыну бога. А по батюшке вас как величать? Саваофович?
Теперь глаза маршала откровенно смеялись. Интересно, что он нашел тут смешного? Он ведь глубоко верующий человек. Да и в ушедшей в прошлое в 17-м году империи это было общепринято.
– Нет, товарищ маршал, Адрианович! Или – Перунович… Это как посмотреть.
– Ну-ка, ну-ка, голубчик, продолжайте, прошу вас… Мне уже и без ваших лекарств стало лучше, уверяю вас, майор! Рассказывайте!
