Николай Побережник - Болотный кот
– И что у тебя есть? – напустил я на себя важности и серьезности.
– А вот посмотри… посуда медная, есть ножи… вот два меча, один хартской ковки… есть вот лук хороший, колчан и две связки стрел с железными наконечниками… вдова охотника принесла на днях.
– Покажи лук, – сказал Тарин и одобрительно мне кивнул.
– Вот смотри… те.
Лук был составной, насколько я вообще разбираюсь в этом деле, короткий и легкий.
– Дайка, – сказал Тарин, внимательно и придирчиво осмотрел лук, – тетива заплесневела и старовата… но лук хорош.
– Да, да, да, – запричитал Салс, – я сам за него дюжину золотых ноготков отдал.
– Ладно, – кивнул я, – считай, сторговались.
Салс выставил на стойку три холщовых мешочка.
– Вот, считать будете?
– А надо? – спросил я, напустив суровости.
– Что вы, нет никакой необходимости.
Выйдя из лавки Салса, я первым делом глубоко вздохнул несколько раз чистым воздухом.
– Он что там, гниет заживо?
– Экономит на прислуге, вот и убирать некому, – улыбнулся Тарин, – ну что, теперь ты богат… пойдем тратить деньги?
«Как же тебе повезло…» – напевая мотив известный лишь мне в этом мире, я кивнул, и мы направились в торговые ряды…
Трехречье, берег Чистого озера. Севон– Меня зовут Севон, я младший хранитель, – убирая круглую серебряную бляху Хранителей за тунику, сказал молодой человек.
– Чернава… в дом не пущу, сами понимаете.
– Понимаю, могу помешать благим обрядам… правильно? Ведь вы прошли суд, и ваши обряды только с благословения Большой Луны и во благо?
– Правильно понимаете, господин.
– Я послан выяснить кое-какие обстоятельства… Не замечали ли вы некоторое время назад каких-либо необычных людей…
– У нас тут все идет своим чередом и спокойно, хвала Богам… пока не наступила зима.
– Это хорошо… Вы не волнуйтесь, к холодам гарнизон расположится тут неподалеку, и мы надеемся на ваши предупреждения о возможном приходе зла из темных болот.
– Я тоже надеюсь, что и грядущая зима пройдет без большого зла.
– Что ж, отправлюсь дальше… напоите меня в дорогу, почтенная Чернава.
– Конечно, – ответила колдунья, вошла в дом и вышла с кружкой сока.
Севон резко схватил ее за руку и процедил сквозь зубы:
– Смотри, ведьма… если обманула, то в моей власти устроить тебе повторный суд, и уж поверь, ты его не переживешь.
– Не боишься? Я знаю твое имя, – отдернула она руку, облив Севона соком.
Сплюнув на землю и презрительно посмотрев на Чернаву, Севон направился к мосткам, где стояла его лодка.
* * *Первым делом я приобрел в лавке сапожника хорошие высокие сапоги. Подошва в четыре слоя толстой кожи, шнуровка по голени и мягкая кожа. Еще купил что-то вроде мокасин с очень тонкой подошвой… где-то в «домашних условиях» носить буду. Потом посетили лавку скорняка, где я купил хороший походный ранец, какие покупают ополченцы, раза в три вместительней, чем торба Вараса, тоже кожаный, с удобными кармашками и отделениями… там же прикупил моток кожаной ленты и клубок тонкого кожаного шнура, это уже по совету Тарина, он сказал, что пригодится. Что еще… Три рубахи и двое штанов из грубой светло-серой ткани, отрез ткани на портянки. Так же Тарин настоял на приобретении плаща. Еще приобрел трубку, кисет табака, масляную зажигалку и медный пузырек с маслом. Зашли к лекарю, там мне продали деревянную шкатулку с местной медициной, такую же как у Тарина. По окончанию «шопинга» у меня осталось двадцать золотых и столько же серебряных ноготков – тонких чеканных монет размером с ноготь большого пальца. Закончили с покупками и направились на постоялый двор, так как время к обеду.
– Кина, обед в комнату подай, – сказал Тарин, когда мы вошли в харчевню постоялого двора.
Та в ответ кивнула и побежала на кухню.
– Идем, переоденешься да сразу собери все свое в ранец, чтобы не валялось.
Вернувшись в комнату, сразу переоделся и переобулся… Действительно, теперь как-то уютнее себя чувствую, а все, что не мое, смотал, связал бечевкой и уложил на дно ранца, туда же спрятал свою казну, оставив лишь несколько монет в кошельке да в кармашке на поясе. Вывалив на покрывало топчана свое имущество из торбы переложил все последовательно в ранец, места хватило и еще осталось.
– Вот, теперь ты выглядишь, как многие другие, – одобрительно кивнул Тарин, посмотрев на меня.
– Да, мне самому как-то даже полегчало… Какие планы дальше?
– Дальше… пообедать, а потом пойдем и найдем водницу или повозку, которая нас доставит на заимку моего приятеля, где я смогу отдохнуть и тебя ратным умениям обучить… да и дело там у меня.
– Я смотрю, ты тоже не особо любишь большую компанию… и ужин в комнату, и обед, завтрак в пустом зале?
– Как тебе сказать, неспокойно в последние времена в княжестве Трехречье. Хранители все заговорщиков ищут, князь Палей со своим братом Талием власть делить взялись, хотя я тебе честно скажу, – понизил он голос, – они оба ее не достойны, власти-то… она им досталась после смерти славного князя Васлена. Это он десятилетнюю войну остановил, да не продавали при Васлене воду из чистых колодцев, брал любой, кто хотел и сколько хотел, хоть нищий, хоть торгаш.
– Так, а тебе-то что? Ты что, один из заговорщиков или сам на власть претендуешь, – улыбнулся я.
– Я, Никитин, при Васлене в южных землях княжества был тысячником у воеводы Гаса, – сказал Тарин, еще понизив голос, – а Гас известно, как кончил.
– И как?
– Ты что, не знаешь?
– Нет, я же говорил…
– А, ну да… Воевода не поверил, что славный князь во сне умер, и супротив Палея воеводство свое настроил, но предали его, потом судили… так и сгинул он в подвалах у Хранителей. А все, кто при Гасе войском командовал, как-то странно умирали, то удар кого хватит, то в протоке темных вод нахлебается, а то и в пьяной драке в корчме зарежут. Мне повезло, я ранен был после вылазки икербской, задержался на постое да излечении у колдуньи одной, там меня новости эти поганые и застали. Два лета в предгорьях скитался, не мог в родовой многодворец вернуться, а потом когда вернулся, оказалось, что многодворец наш, и земли все Талию отошли, и родные мои словно сгинули.
– Да уж, а не все так гладко у вас тут. Значит, ты стараешься не быть на людях?
– Это больше привычка, времени-то уже сколько прошло, считай десятое лето идет как в наемниках… уже и не вспомнит меня никто.
– А воду, говоришь, раньше не продавали?
– Нет, не продавали.
– Слушай, а почему в других местах колодцы не копают?
– Так запрещено законом во тьму-то копать…
– Не понял.
– Чего непонятного, нечего тьму беспокоить.
