Голос Рыка - Мамаев Сайфулла А.

– А что, если в милицейскую форму их нарядить? – не сдавался помощник.

Кукловод удивленно посмотрел на него. Что это он, совсем рехнулся? Хотя… если хорошо подумать, то очень даже неплохо! Милиция, это будет как раз то, что надо. Только здесь нужен не Кокакола со своими болванами, а совсем другие люди. А что, интересная комбинация выходит!

Сергей Николаевич с болью в глазах посмотрел на дочь. Видно было, что он сильно переживает, но не хочет, чтобы это заметили близкие… Да разве скроешь такое? Дочь она и есть дочь, кто же еще будет переживать за нее, если не мать и отец?

Толик, который в последний момент передумал и повез Лену не к себе домой, а к ней, теперь видел, что поступил правильно. Он вспомнил, как переживала его мать, когда он вчера… Нет, лучше не вспоминать! Нужно срочно, как только решит, что делать с Леной, ехать домой к родителям и все им объяснить. Все? Да уж, вопрос так вопрос! Пожалуй, все не расскажешь, в то, что с ним произошло, мало кто поверит. Но все равно, хотя часть истории все же придется поведать… Иначе как оправдается за вчерашнее? Вел себя так, что вспомнить стыдно!

– Толик, я тебе очень благодарен, что ты не остался равнодушен к нашей беде, – сказал Панин. – Но, прошу, объясни, если можешь, что происходит? Эта внезапная болезнь, госпитализация, на которую мы не давали согласия… Потом возвращается веселая и, казалось, все позади… Мы, правда, сразу заметили, что она какая-то не своя, но думали, показалось, мало ли, у девушек всякое бывает… Но вчера утром такое началось, что…

Сергей Николаевич огорченно махнул рукой. Рыков понял его. Он и сам пережил такое же утро, что и его дочь. Он тоже был явно не в себе. И это еще мягко сказано. Если и Лена была такая… Да нет, она могла быть еще хуже, у нее-то симптомы должны были проявиться раньше.

Толик обернулся и посмотрел на безучастно сидевшую девушку. Она смотрела перед собой, словно не видя плачущую мать, которая, стоя на коленях у кресла, обнимала ее. Лена вообще никого и ничего не видела и не слышала.

– Я вас понимаю, – начал Рыков. – Более того, я сам хотел с вами поговорить о том, что происходит в этой… конторе.

Панин насторожился. Неужели его опасения имеют под собою основание? Сергею Николаевичу так не хотелось, чтоб они сбылись, но, кажется, сейчас он услышит что-то страшное.

– Говори! – повелительно сказал он и опустил глаза. Чтобы скрыть свою озабоченность? – Я хочу знать, что с Леной!

Толик рассказал о себе: как он с утра ощутил нервозность, как его стало тянуть на работу, как стали слышны беззвучные команды и проявились невидимые надписи… Рассказал он и о странно неуемной жажде работы, о том, как его ударил охранник. Он видел по глазам Сергея Николаевича, что все, что он говорит, находит понимание. Видимо, что-то подобное тот уже слышал от дочери. Так шло, пока Толик не стал рассказывать, как его руки сами освободились от захватов. Сергей Николаевич недоверчиво качнул головой и хлопнул Толика по плечу:

– Ну, это у тебя галлюцинации начались! Но все остальное нужно расследовать. Я позвоню одному своему товарищу, он в органах работает… в ФСБ. Пусть они присмотрятся к вашему заводу. Пора потрясти эту шарагу.

Панин вышел в коридор и поднял трубку.

– Черт, где же у меня записан его телефон? – проворчал он. – Анна, я же просил…

О чем Панин просил жену, Толик так и не узнал. В дверь настойчиво зазвонили.

Как же был удивлен Рыков, когда в квартиру вошли два милиционера в форме, а с ними трое в штатском.

– Уголовный розыск! – представился один из них. Он был в коричневой короткой куртке, под которой угадывалось оружие. Посмотрев на присутствующих, он остановил свой взгляд на госте. – Мне нужен Рыков Анатолий Максимович. Это вы?

– Да, – удивленно подтвердил Толик. – Это я.

– Здравствуйте! – Говоривший протянул руку и замялся, словно бы боялся испачкать ковер, а снимать обувь, естественно, не хотел. Толику ничего не оставалось, как встать и самому сделать несколько шагов вперед. И только оказавшись в наручниках, он понял, что все было ловко разыграно. Как же, будет мент стесняться запачкать пол…

– Что это значит? – возмущенно спросил Сергей Николаевич. – Немедленно отпустите мальчика!

– У нас есть ордер на его арест, – невозмутимо ответил самый разговорчивый из непрошеных гостей. – Нам приказано доставить и вашу дочь тоже!

– Что?! – Глаза Панина сузились до злых щелок. – Где ордер? Я хочу взглянуть на него!

– Она пока вызывается как свидетель.

– Пока не будет повестки, она из дому не выйдет! – заявил Сергей Николаевич, не отрывая взгляда от дочери. Анна Дмитриевна при этих словах прижалась к Лене, закрывая ее своим телом.

– Сережа, да позвони ты Юрке своему! – со всхлипом сказала она. – Книжка возле тумбочки… Панин быстро набрал номер.

– Юра, у нас проблемы! – закричал он. – Да подожди ты! Ко мне сейчас ворвались какие-то люди, говорят, что из милиции, но ордера нет… Да подожди, выслушай! Они хотят увести Ленку… Да не шучу! Нет! Здесь! Сейчас…

Сергей Николаевич посмотрел на посетителей.

– Кто у вас старший? – спросил он. Милиционеры переглянулись.

– Ну я! – заявил разговорчивый. – А что…

– С вами хотят побеседовать! – Панин протянул ему трубку.

– Да не собираюсь я ни с кем беседовать! – презрительно бросил мент. – Так, нам пора идти! Надеюсь, вы не собираетесь оказывать сопротивление представителям органов?

– Вас просит к телефону генерал-майор Федеральной службы безопасности Полунин Юрий Степанович! Заместитель начальника управления «антитеррор»! – Сергей Николаевич не собирался отступать. – Вы отказываетесь выполнить его приказ? Я могу так и передать ему?

Оперативник видел, что хозяин квартиры держит трубку таким образом, чтобы его слова были слышны тому, кто находится на другом конце провода. Ситуация осложнялась, и он не знал, как поступить. Ссориться с всесильной организацией не хотелось.

– Ладно, давайте вашего генерала… – Мент взял трубку. – Старший инспектор уголовного розыска Кондратенко! Да! Да! Нет! Но у нас приказ… Ордер… Нет, не на нее, на гостя… Но она важный свидетель! Но… Но… Хорошо, жду!

Кондратенко положил трубку. Посмотрел на Рыкова, который спокойно ждал своей участи, на безучастную Елену. Потер затылок.

– Ждем пять минут, потом никаких отговорок, – буркнул он товарищам. Прежней уверенности в его голосе уже не было.

Но пяти минут ждать не пришлось. Телефон зазвонил раньше.

– Кондратенко! – проговорил в трубку оперативник. – Да, я! Да… Но, Михаил Захарович… Но… Понял! Есть! Есть! Вас понял!

По мере того как продолжался разговор, тело оперативника из вальяжно расслабленного стало преображаться в подтянутое, готовое к выполнению приказа. Под конец он уже стоял по стойке смирно. Осторожно положив трубку, Кондратенко неприязненно посмотрел на Панина.

– Мне приказали извиниться перед вами, что я и делаю, – сквозь зубы произнес он. – Ваша дочь останется дома… А пацана мы уводим. До свидания!

Опер кивнул своим коллегам.

– Берите этого, – Кондратенко показал пальцем на Толика, – и уходим! Но дело еще не закончено и…

– Дело действительно не закончено! – перебил милиционера Сергей Николаевич. – И вы лично будете нести ответственность за этого парня! Если хотя бы один волос упадет с его головы…

– Много берешь на себя! – огрызнулся Кондратенко. – Смотри, жизнь одним днем не кончается! Может, твои дружки и могут по начальствам звонить, но на каждом углу ты охранника к своей дочери или жене не поставишь! А московские улицы полны опасных неожиданностей… Так что не накликай беды!

Толик, обрадованный тем, что девушка хотя бы на время остается в безопасности, быстро подошел к ней.

– Лена, я приказываю тебе находиться дома, – прошептал он. – Я приказываю не слушать ничьих команд. Только мои! Ты больше не будешь слышать и видеть приказов Зырянова. Теперь ты слышишь только то, что все люди. Теперь ты видишь только то, что все нормальные люди. Забудь о заводе, забудь о работе!