Стажер (СИ) - Хонихоев Виталий
- Все в норме. - сказал он оттуда. Голос звучал приглушенно.
- Садись обратно, одевай шлем. - Перси сел, застегнул шлем и надпись о неисправности появилась снова.
- Что за... так, пошли, я тебя в другой посажу... - Карелла вытащил Перси из капсулы и посадил в другую. Надпись повторилась.
- Мистика какая-то. - пробормотал Карелла и вызвал бригаду ремонтников-диагностов. Пришел ремонтник, пожилой мужчина в мятом синем комбинезоне и принялся тестировать капсулы. Через некоторое время выяснилось что во-первых все капсулы исправны, а во-вторых ни одна из них не работает, когда место пилота занимает Перси.
- Значит дело в тебе, парень. - сказал ремонтник: - я слыхал о таком, но сам лично не видел.
- Что с ним? - нахмурился Карелла.
- Такие как он не могут подключаться к тактическому компьютеру через сенсоры или шунты. Несовместимость нервной системы. Такое бывает, правда очень редко. - сказал ремонтник и с жалостью посмотрел на Перси. Перси стоял навытяжку, не понимая о чем идет речь. Карелла переглянулся с ремонтником и поджал губы.
- Это конечно надо проверить... - сказал он, тщательно выбирая слова: - но существует вероятность что ты, Дорбан, не совместим с интерфейсом тактического компьютера истребителя.
- Что это значит, сэр? - не понял Перси.
Это значит все. - вздохнул Карелла: - сейчас иди в медицинский корпус и пройди тщательное обследования своего индекса нейроадаптации. Шагом марш! - Перси удалился а Карелла с ремонтником еще раз переглянулись.
- У парня нет шансов. - сказал ремонтник тихо: - вы же видели, оборудование его просто не воспринимает. Даже малейшей реакции нет. Индекс у него ниже нормы раз в сто наверное.
- Но такого не бывает. - ответил Карелла: - не бывает такого низкого индекса.
- Лет двадцать назад был такой же парень. - сказал ремонтник, собирая свои инструменты: - тоже с индексом ниже нормы. Но у него порядка тридцати пяти было. Система обнаруживала его нейроимпульсы но не могла адекватно считывать. Эффективный порог на пятидесяти, сами знаете...
- И что с ним случилось? - задумчиво спросил Карелла, глядя вслед ушедшему курсанту.
- Что-что. Отчислили его. С таким индексом адаптации портовым погрузчиком нельзя управлять, не то что истребителем. Жалко конечно парня...
- Да. Жалко. - сказал Карелла и повернулся к остальным курсантам, проходящим подготовку. Жалость жалостью, а учеба должна идти своим чередом.
Глава 20
Когда у тебя болит голова - это уже плохо. Даже если эта голова не несет ответственности за миллиарды подданных короне разумных существ, за миллионы тонких экономических связей и великосветских интриг, а также за внешнюю и внутреннюю политику огромного существа, называемого Империей. Так думал его Величие, Повелитель Сорока миров, Маркграф Туманной Окраины, Барон Трех звезд и Председатель Палаты Лордов, Император Марк Второй сидя в кресле и тупо уставившись на золотую пуговицу, что поблескивала на одежде выступающего оратора. Пуговица, казалось подмигивала императору, покачиваясь в такт жестам выступающего с позолоченной трибуны.
'Что за дурацкая мода - носить все золотое?' - думал император, отчаянно удерживая себя прямо: -'Ну ладно трибуна золотая, это дань древней традиции, но одежду... Ох, голова болит зверски, а тут еще этот... Цицерон... Эх, вызвать бы гвардейцев и снести ему голову, как в старые добрые времена ... Или на кол посадить, вон прадед мой не гнушался, а за такую белиберду, я думаю и четвертовать мало. И несет и несет... как из ведра помойного...' - Император неприязненно покосился на выступающего и тотчас, спохватившись, принял царственную осанку, развернул плечи и вернул своему лицу выражение 'сдержанного доброжелательства'. Выступающий отчаянно рубанул воздух ладонью и повысил голос, привлекая внимание аудитории, частично уже усыпленной его монотонным докладом.
- И я выражаю искреннюю надежду, что все вышесказанное не останется незамеченным и Сенат примет верное решение в этом сколь важном и неотложном, столь же и щекотливом вопросе. - закончил выступающий. Император повернулся чуть назад и, едва шевеля губами, спросил: - Кто это?
- Это лорд Дементьев, сир. - произнес советник, скрывшийся в тени императорской ложи от любопытных глаз.
- И что ему было надо? - полюбопытствовал император, давно уже потерявший нить рассуждений оратора.
- Чтобы лордам больше платили за работу в Сенате, сир.
- Разве им мало платят? - удивился император.
- Нет, сир.
- Так в чем же дело?
- Жлобы, сир.
- Ты, Ромул, полегче с такими комментариями-то. Не дай бог услышат, какого ты мнения о лучших представителях Империи.
- Прошу прощения, сир.
- То-то же... хотя ты конечно прав, жлобы... - император потер виски, посмотрел на огромные часы, висящие на стене и тоскливо вздохнул.
- Уже совсем немного осталось, сир. - послышался голос сзади. Император незаметно протянул руку назад и, ухватив полнеющего советника за плече, с силой вывернул кожу. Сзади тихонько охнули.
- Я тебя спрашивал о чем-то? - злобно процедил император, раздраженный вмешательством.
- Ой, нет, сир... прошу прощения...
- Еще раз влезешь ... мне и так нелегко, тебя еще не хватало.
- Конечно, сир... умоляю отпустите, синяк же будет, негоже для государственного мужа с синяком-то ... - пропыхтел Ромул и император ослабил хватку. В глубине души он понимал, что Ромул тут не при чем, и что он сорвался на нем. За головную боль, что охватывала его каждый раз, когда он выслушивал бесполезные, а иногда даже прямо вредительские законопроекты Сената, за Алиозу, что испортила ему настроение прямо с утра, а потом ее любимая собачка, Шу-Шу, эта маленькая сволочь, нагадила прямо в его тапочки и когда его императорское величество решил в гневе удалиться, то обнаружил, что левая нога влезла в собачье дерьмо, в коридоре его поймал довольный старец-камердинер и принялся шептать на ухо всякие гадости про Алиозу, мол ладно бы мужиков водила, а то завела себе андроида, изготовленного специально для этих дел, ну вы понимаете, ваше Величие - и старикан с видимым удовольствием причмокнул губами, похожими на двух сдохших гусениц. Император едва не приказал гвардейцам пристрелить на месте этого старого придурка, решившего таким образом втереться в доверие к короне, но поразмыслив, решил передать его в руки Секретной Службы его Императорского Величия - ведь как говаривали древние - и в нечистотах лжи можно найти жемчужину истины. А это прямые обязанности Службы, вот пусть хлеб и отрабатывают. Уж нечистот-то во дворце пруд пруди, прямо банка со скорпионами. И император в очередной раз проклял тот миг, когда решил-таки принять имперскую корону из рук своего отца. Ей-ей, жил бы сейчас как Асмунд и Тир - в ус не дул, флейрин в уголках дворца тискал, вино пил, да в Сети острых ощущений искал. А то в путешествие отправился куда-нибудь, и не по государственным делам и в сопровождении двух авианосцев и полной эскадры с двумя пехотными полками и личными телохранителями, которые даже в туалет первыми проходят, а как простой гражданин... С другой стороны - что толку грустить о содеянном? Тем более, что быть императором не так уж и плохо, если забыть о том, что твоя личная жизнь фактически становиться общественной. И еще приходиться потакать древним традициям, которые, будь его воля, император давно предал бы забвению, если бы не то, что сама его власть также была традицией, державшейся на традиции, и традицией же умножающаяся. Так что, волей-неволей императору приходилось раз в неделю посещать Золотой зал Сената и выслушивать бредни палаты лордов. Честно говоря, если уж говорить о законах, император с большей охотой наносил визиты в нижнюю палату, туда, где представители избирались, а не были зажравшимися потомками древних родов с гарантированным и пожизненным правом заседаний. Именно нижняя палата помогала императору в его попытках изменить что-то в лучшую сторону, не задевая при этом древних традиций Империи. И сегодня император ожидал принятия палатой лордов очень нужного ему проекта, который помимо всего прочего также предусматривал передачу имперского военного заказа на постройку тридцати линейных кораблей класса 'Центурион' корпорации 'Людвиг Инкорпорейтед', а это около тридцати миллиардов кредитов на каждый корабль, выпущенный со стапелей компании. Император полагал, что если военному ведомству все равно, кому отдавать эти деньги, то уж лучше пусть они останутся в семье - ведь сорок пять процентов акций 'Людвиг ИНК' принадлежало лично императору и его ближайшим родственникам. При мысли об этом император смягчился и шепотом попросил у Ромула прощения за то, что едва не отщипнул у него кусок плеча.
