Сергей Палий - Санкция на жизнь
– Зато наши мощней, – резонно парировал Поребрик. – Чокнутый, у тебя сигареты остались?
Чокнутый извлек из-под подушки мятую пачку и бросил ему.
– Что еще в маляве было? – спросил Стас.
– Не успел прочитать, – пожал гигантскими плечами Поребрик, прикуривая. – Вертухаи шмон устроили тут, пока тебя не было. Все шконки переворошили. Пришлось в парашу слить файл, а…
Сирена взревела, как обычно: неожиданно и громко. Матюги антисоцов потонули в ее зубодробительном вое.
Через минуту Нужный и пять его сокамерников уже стояли возле двери, облачившись в рабочие робы.
Когда сирена наконец заткнулась, стало слышно, как по коридору проклацали башмаки – это проходили антисоцы из «девятки». Их как штрафников всегда выводили первыми и отправляли на самый сложный и опасный объект – первичные разработки руды на поверхности Харона. А это, уважаемые, минус двести двадцать по Цельсию, толстенная корка метанового льда, которую нужно долбить бурами, списанные скафандры, готовые в любой момент разлететься в клочья, и полвзвода до сих пор не перебесившейся охраны в придачу.
Смертность в «девятке» была самой высокой. Попав туда, антисоц заранее мог попрощаться с бренным миром…
Наконец открылась дверь.
– «Тройка», крылья назад, взгляд в пол. Выходить по одному!
Шесть пар рук сомкнулись за шестью спинами.
Шесть пар глаз уставились на шесть пар магнитных ботинок…
В рабочее время с вертухаями не стоило пререкаться – можно было запросто схлопотать высоковольтный разряд шокером под ребра. И хорошо, если не на полную мощность.
– Четыреста седьмой, пошел! Четыреста восьмой, пошел! Четыреста десятый, пошел! Шире шаг! Хер ли плететесь, как роженицы к акушеру?!
Стас машинально отрывал ноги от пола и переставлял их, чувствуя, как нестерпимо ноют колени и пульсирует боль в стертых до кровавой корочки щиколотках.
Шаг, еще один. И еще. Вздох. Шаг. Еще шаг. Вздох.
Чертова смена началась…
* * *Всех, кто был хоть как-то причастен к операции по освобождению Стаса, основательно потрясли на допросах и отправили в комплексы для душевнобольных. И Жаквина Уиндела, и санкционеров-безопасников, и офицеров пятой отдельной эскадры сил космической обороны, которые имели допуск к секретным данным по миру Игреков… Приказ был спущен с самых верхов. Командование даже не стало досконально разбираться в ситуации – генералы и адмиралы просто-напросто отсекли возможность нежелательной утечки информации в преддверии назревающего конфликта между Солнечными.
Многих сослали в Антарктиду на Земле, где на российских научно-исследовательских станциях не хватало рабочей силы. Некоторые попали в «Шальные дюны» на Марсе – местечко возле южного полюса планеты, в глубоких штольнях которого добывали оливин; кое-кто загремел на урановые копи Венеры.
А Стаса и Уиндела занесло на самые задворки системы.
Харон никогда не отличался излишним гостеприимством – ни во времена первых колонистов, ни теперь. Бескрайние ледяные пустыни, чернь неба в остром крошеве звезд, далекая искорка Солнца, тлеющая над горизонтом, блеклый полумесяц Плутона и единственная рудная база с дюжиной шахт, станцией связи и взлетно-посадочной площадкой для грузовых судов. Под поверхностью находилась жилая зона, реакторы, перерабатывающий комбинат и отдельные ангары, отведенные для людей с антисоциальным статусом – так называемых антисоцов.
Сюда попадали не только сумасшедшие, как официально утверждалось. Здесь оказывались те, кто, по той или иной причине, становился опасен для цивилизованного общества. Преступники, как уголовные, так и политические; зачинатели государственных смут; саботажники; погоревшие на служебных постах санкционеры и задумавшие крамолу военные. Да и просто «неудобные» системе люди.
Одним словом – антисоцы.
Условия существования на «Хароне-зеро» были воистину чудовищными. Двухразовое питание: завтрак и ужин, состоящие из питательного желе сомнительной свежести и вонючего пойла. Теснота и вечный холод, от которого у многих развивалась пневмония. Отвратительная медицина. Изнурительные рабочие смены по десять-двенадцать часов, в течение которых приходилось вручную долбить мерзлую породу и таскать ее к конвейерной ленте – благо сила тяжести на Хароне была много меньше Земной. Тупоголовые вертухаи и периодические «головомойки» с применением не только психотропных средств, но и обыкновенных шокеров да резиновых дубинок…
И сотни миллионов километров космической пустоты вокруг крошечного обледенелого шарика.
Здесь люди либо превращались в зверей, либо погибали. Редко кто мог избежать обеих участей.
Стас обретался на «Хароне-зеро» уже около полугода. Их с Уинделом арестовали спустя сутки после встречи на борту военного корабля СКО. Вместе со всеми членами экипажа и безопасниками.
Около недели Нужного томили в карантине, подвергая всяческим допросам. Он понятия не имел, кто им занимается – безопасники или правительственные санкциры, СКО или кто-то еще…
Затем Стаса, Жаквина Уиндела и еще двух незнакомых офицеров из отдельной пятой эскадры погрузили в трюм спецчелнока и отправили в многодневное путешествие на периферию Солнечной. К пустынному спутнику Плутона – Харону.
За все время полета Нужный сумел лишь единственный раз переброситься с Уинделом словечком, за что незамедлительно получил такую «головомойку», что около полусуток провалялся в палате интенсивной терапии лазарета под присмотром бортового врача.
Перед высадкой на космодром «Харона-зеро» их предупредили лишь об одном: не трепаться о собственном прошлом. В каждой камере-палате был стукач, а иногда даже несколько. И подчас невозможно было определить – кому можно доверять, а кому нет. Не сразу, далеко не сразу можно было понять – кто еще остался человеком, а кто уже превратился в мерзкую, готовую на подлость крысу.
На второй день пребывания в лагере Стас собственными глазами увидел, как увели одного из сокамерников, который накануне в припадке тяжелейшей депрессии разболтал, что служил в секретном конструкторском бюро на Ганимеде, где санкционеры– контролеры сознательно браковали проекты нового гравитонного оружия массового уничтожения… После этого бедолагу больше никто не видел.
Охота делиться прошлым пропала сама собой.
Первое время было невыносимо трудно. До отчаяния. До рвоты. До навязчивых мыслей о суициде. Стас, привыкший к комфортной жизни в благоустроенном мире, готов был поверить в то, что находится во власти какого-то кошмарного летаргического сна – настолько окружающая реальность не вписывалась в его представления о современной цивилизации. Он и раньше слышал о комплексах для душевнобольных всякие небылицы, но лишь ощутив на собственной шкуре всю прелесть здешней жизни, понял, насколько сглажены байки. В действительности все оказалось куда поганей.
Несколько раз Нужного избивали до полусмерти свои же сокамерники. На «Хароне-зеро» нарушение тюремных обычаев каралось строго. Независимо от того, знал ты об этих обычаях или в душе не ведал…
Многие ломались и становились шестерками. С такими обращались, как с животными. Хотя куда там! Хуже! Их заставляли чистить парашу, стирать чужое нижнее белье и портки, сметать ладонями пыль с пола, выполнять извращенные прихоти паханов.
Но Стас выжил. Получив пару переломов ребер и лишившись одного коренного зуба, он даже сумел заслужить место на нижнем ярусе койки в своей палате номер 3, что являлось неоспоримым доказательством высокого авторитета.
А вот Жаквину, который попал в абсолютно безбашенную 1-ю палату, повезло меньше. Шестерить он, конечно, не начал, но и нижнего места не получил. Астроном вообще в последние месяцы сильно сдал – осунулся, к былому испугу во взгляде примешались озлобленность и черная тоска… Он стал молчалив и угрюм. Даже на еженедельных прогулках, где антисоцам из разных палат разрешалось разговаривать друг с другом, он избегал встреч со Стасом.
Будни лагерной жизни на маленьком островке жестокости и лишений под названием «Харон-зеро» никого не красили…
А события в остальной Солнечной системе тем временем развивались в бешеном темпе. За каких-то несколько месяцев представления людей о Вселенной перевернулись с ног на голову.
Человечество с разбегу влетело лбом в зеркало. И острые осколки глубоко вошли в плоть.
Такая неправильная и дикая Земля Игрек, неожиданно открытая Стасом, столкнулась с его родной Землей Икс – кисельным миром благополучия и верных решений. С царством санкций.
С самого начала стало ясно: мирно ничего не решить. А после вероломного разведывательного блица, завуалированного под спасательную операцию, шансы на любовные объятия двух родственных цивилизаций резво устремились к нулю.
Официально две звездные системы, между которыми вдруг открылся переход, в состоянии войны не находились. Но…
