Вольфганг Хольбайн - Враг рода человеческого
Должно быть, в его голосе слышался страх — хотя Бреннер и не хотел показывать, что испугался, — потому что врач тут же поспешил успокоить его.
— Не бойтесь, вы снова будете видеть. Окулист заверил меня, что ваши зрительные нервы серьезно не пострадали. Но вы должны еще немного потерпеть.
— А что вы подразумеваете под словом “немного”? — спросил Бреннер. — Три дня? Три недели? Три месяца?
На секунду — которая для Бреннера, находящегося в призрачном мире, показалась необычно долгой — в комнате установилась давящая тишина, а затем прозвучал звонкий, но от этого не ставший более убедительным смех Шнайдера.
— С каких это пор от врачей стали требовать точных сроков выздоровления? — спросил он.
— Иногда все же случаются чудеса и даются знамения.
— Возможно, но для этого скорее нужен тот господин, который только что ушел отсюда… Если говорить серьезно, то я не специалист в этой области и не хочу опережать своего коллегу, но думаю, что в ближайшие дни у вас должно произойти ощутимое улучшение состояния. А теперь после пережитых треволнений постарайтесь заснуть.
Бреннер ничего не ответил. За эти три дня он хорошо усвоил одно: бессмысленно дискутировать о чем-либо с врачами. Поэтому он тут же откинулся на подушки и закрыл глаза, и прежде чем затихли удаляющиеся шаги медсестры и профессора, Бреннер неожиданно для самого себя действительно крепко уснул.
Ему снова привиделся кошмарный сон, но на этот раз Бреннеру снились не скорпионы, выползающие из расщелин тусклого меркнущего мира для того, чтобы мучить людей, а девушка, у которой не было лица. По крайней мере, сначала.
* * *Теперь ему было удивительно легко. Слишком легко. Если бы Салид оставался все тем же человеком, который не так давно приехал в эту страну, то вероятнее всего он ощутил бы по этому поводу сильное разочарование. Потому как то, что он прежде считал величайшим вызовом своей жизни, оказалось детской игрой.
Салид любил, когда жизнь бросала ему вызовы. Более того, он испытывал в них такую же необходимость, как наркоман в регулярных и все увеличивающихся дозах наркотика. Все это — как и у наркомана — могло иметь самый непредсказуемый конец.
Салид взялся уже было за ручку дверцы, но помедлил, решив бросить последний взгляд вокруг. Подобные правила поведения и осмотрительность вошли уже в его плоть и кровь — хотя в данном конкретном случае все это было излишне. Он остановил машину напротив клиники. Это было идеальное место, выбранное им накануне — со стоянки просматривалась дорога во всех направлениях. Причем оттуда можно было удобно наблюдать за всем происходящим, не привлекая внимания. Улица была залита ярким светом фонарей, стоявших вдоль тротуара двойными рядами, но густая тень посаженных тоже рядами платанов скрывала машину от взглядов прохожих. Эта улица была идеальна и еще в одном отношении: кроме здания клиники, вдоль нее стояли небольшие частные дома, окруженные ухоженными палисадниками и огороженные живой изгородью. Они стояли друг от друга на порядочном расстоянии, и между ними имелись проходы, которые Салид рассматривал как удобные пути для бегства.
Хотя вряд ли они ему нужны.
То, что ему сейчас предстояло сделать, было, пожалуй, самым трудным из всех заданий, выполненных им за свою жизнь. И Салид до сих пор не имел ни малейшего понятия, каким образом он приступит к делу. Но он ясно понимал одно: ему следовало действовать по непривычным правилам игры.
Но, как бы то ни было, Салид не мог изменить своей натуре. Он целых пять секунд внимательно наблюдал за улицей и лишь потом вышел из машины и быстро перешел на другую сторону. На Салиде была одежда темных тонов, но не черная — это могло бы привлечь внимание. Он шел быстро, как прохожий, который спешит, но спешит не так, что это может броситься в глаза и запомниться невольным свидетелям. Вряд ли кто-нибудь из жителей этого района, выглянув в столь неурочный час из окна своего дома, вспомнит впоследствии одинокого прохожего в темных фланелевых брюках и синей куртке. Впрочем, эта предосторожность тоже была излишней и даже бессмысленной в данных обстоятельствах. Его никто не будет преследовать. Противнику, с которым Салид на этот раз имеет дело, не надо преследовать свои жертвы. Ему достаточно подождать, пока они сами явятся к нему.
Пересекая проезжую часть дороги и направляясь к больничному корпусу, Салид взглянул на часы. Он не опасался, что его заметит вахтер, сидевший в своей залитой ярким светом дежурной комнате. Что касается видеокамер, которые Салид обнаружил днем во время разведки, то они внушали ему куда больше беспокойства, чем дежурный вахтер. Хотя Салид был уверен, что справится и с этой проблемой. Скорее всего, они не были постоянно включены или, во всяком случае, У них не было записывающего устройства. Зачем кто-то будет снимать на пленку безобидного ночного прохожего?
Приблизившись ко входу, Салид остановился в тени кустов. Вахтер смотрел как раз в его направлении, но Салид знал, что он не мог его видеть: свет в дежурной комнате был слишком ярок, в то время как уличные фонари в этом месте служили скорее декорацией. И все же, несмотря на это, Салид замер на мгновение и не двигался до тех пор, пока вахтер снова не опустил взгляд и не погрузился в чтение журнала.
Салид выжидал. У него не было никакого конкретного плана. Ему ничего не стоило проникнуть в больницу. Но он не знал ни того, где находится интересующий его человек, ни того, в каком он состоянии. Салид надеялся только на собственную удачную импровизацию.
До его слуха донесся приглушенный звонок телефона. Салид увидел, как вахтер поднял трубку и несколько секунд внимательно слушал человека, находящегося на другом конце провода, а затем начал сильно жестикулировать, выражая тем самым свое недовольство. Наконец дежурный повесил трубку, встал и вышел из помещения. Салид заметил, что он сильно хромает — это давало Салиду преимущество, так как означало, что вахтер не сможет быстро передвигаться. Похоже, Салиду пока везло. Кажется, одна из его проблем разрешилась сама собой.
Подождав, пока вахтер скроется из виду, Салид посчитал мысленно до пяти и вошел в здание больницы. Как и предполагал Салид, вахтер самым легкомысленным образом оставил дверь в помещение дежурной комнаты открытой. Салид быстро подошел к письменному столу и убедился — не испытав при этом особого разочарования, — что списка пациентов на нем не было. На столе лежал только раскрытый журнал для автолюбителей и стояла пепельница, наполненная до половины окурками. На маленьком столике в углу стоял компьютер с выключенным монитором. Салид умел обращаться с компьютерами, ему ничего не стоило запустить эту систему и узнать, в какой палате находится интересующий его человек. И тем не менее Салид медлил. Он не знал, куда ушел вахтер и когда придет обратно. Поэтому слишком велика была опасность того, что вахтер неожиданно вернется и застанет его у компьютера. Салиду не хотелось убивать этого хромого пожилого человека.
Салид уже хотел повернуться и выйти из дежурного помещения, но в этот момент боковым зрением уловил какое-то движение за темным окном Кто-то подходил к зданию больницы. Мимо окна промелькнула тень крадущегося вдоль фасада человека, он пригибался к земле и пытался прятаться за бетонные вазоны с цветами, стоявшие у крыльца. Незнакомец был довольно неловок в своих попытках укрыться от взора такого опытного наблюдателя, как Салид, но двигался со своеобразной грацией. Менее внимательный человек мог бы его и не заметить.
Большинство людей на месте Салида в этот момент, наверное, испуганно вздрогнули бы и поспешили бы куда-нибудь укрыться. Но Салид и не подумал прятаться за письменный стол. Он застыл, как будто окаменев. Тот, кто подкрадывался сейчас к зданию больницы, без сомнения, так же внимательно, как до этого сам Салид, наблюдал за дежурным помещением. Если Салид сейчас пошевелится, незнакомец тут же заметит его, а если нет — то у Салида появится хороший шанс остаться незамеченным, став тенью среди других теней. Человеческий глаз, словно глаз охотящегося зверя, скорее реагирует на движение, чем на неподвижную картину того, что он видит. Салид затаил дыхание, напряженно следя боковые зрением за тенью крадущегося человека.
Через несколько мгновений он изменил свое мнение о незнакомце: тот был не просто неловок, но вопиюще неуклюж. Даже вахтер, которого — как было совершенно очевидно — больше интересовало чтение журнала, чем выполнение своих непосредственных служебных обязанностей, несомненно заметил бы его. Не говоря уже о видеокамере, висевшей над входом.
По мере того как незнакомец приближался ко входу, он двигался все медленнее и медленнее. Салид мог теперь его разглядеть: человек был одет в темное, слишком просторное для него пальто. Он время от времени останавливался, нагибался, снова выпрямлялся во весь рост, двигался то влево, то вправо — одним словом, его действия походили на действия человека, делавшего что-то против своей воли. Салид видел, что перед ним дилетант. Но что он здесь делает, зачем пришел сюда? На этот вопрос у Салида не было ответа.
