Владимир Брайт - 32. Агония мира
Г. Освободиться из ментального плена можно, только убив адепта черной магии, создающего иллюзии.
Д. Задача трудная, особенно учитывая то, что только ноги и часть позвоночника Тридцать второго доступны прямому управлению извне, минуя его подсознание, но выполнимая.
Исходя из всего вышеперечисленного, самое разумное — оставаться на месте, не предпринимая никаких действий, и, подпустив противника как можно ближе, неожиданно ударить.
* * *
У каждого из нас было примерно одинаковое количество фишек.
— Мне кажется, казино должно иметь в кассе достаточную сумму, чтобы расплатиться с клиентом, — заметил я, сдавая карты.
— Ну, это же не казино, — в притворном сожалении развел всеми своими лапами «добродушный» Паук. — Здесь как бы каждый за себя, но в то же время все против крупье — так называемая солидарность игроков. Ничего не поделать, такова жизнь. — Он еще раз неискренне вздохнул.
— Карту? — спросил я Вампира, у которого было всего четырнадцать очков (шесть и восемь).
— Не нужно.
— Боитесь перебора?
— Я ничего не боюсь, — спокойно ответил он.
Судя по его виду, это была чистая правда. Страх как таковой был чужд этому созданию.
— Вы? — обратился я к Пауку, у которого было на руках девятнадцать (десятка и девятка), что обеспечивало если не победу, то по крайней мере уверенность остаться при своих.
— Спасибо, воздержусь.
— Мне еще. — Девушка с головой собаки имела на руках шестнадцать (две восьмерки) и тем не менее рисковала.
Я играл один против трех соперников, поэтому не стал изображать из себя джентльмена и проявлять благородство, объясняя зарвавшемуся игроку, что при максимальном наборе в двадцать одно очко, имея на руках шестнадцать, требовать карту неразумно... Она все еще не остыла после охоты, а может быть, продолжала ее. Поэтому организм ее требовал все большей и большей дозы адреналина.
Рука моя достала очередную карту из колоды. Это оказалась пятерка.
— Двадцать одно, — сказал я сухо.
Она не сомневалась в успехе. Кураж захватил ее, и вся жизнь казалась не более чем куском пластилина, из которого можно вылепить все, что угодно.
Бессмысленно разговаривать с человеком, находящимся в подобном состоянии.
— Ваша знакомая плохо кончит, — совершенно бесцветным голосом обратился я к Пауку.
— Она любит острые ощущения, — весело ответил он. — Не стоит осуждать женщину за ее капризы.
Я не стал спорить. Настала очередь сдавать карты себе.
Имея на руках десятку, я вытянул шестерку, а затем девятку.
— Перебор, — радостно воскликнул Паук, с воодушевлением потирая все свои мохнатые лапки. — У вас осталось фишек максимум на две сдачи, — все с той же бодрой интонацией продолжил он.
— На одну, — поправила его девушка-собака поставив на кон все свои фишки.
Ее неумолимо влекло к бездне.
— Значит, этот сет станет для кого-то решающим, — легко согласился весельчак в соломенной шляпе.
* * *
Паук был в трансе. Для него одновременно существовало две реальности. Та, которую он сотворил в своем воображении, и настоящая — где было очень темно и сыро. Приборы ночного видения рассеивали тьму, но не спасали от влаги и чудовищного запаха. Если бы не присутствие Темного, то, пожалуй, стоило бы испугаться. Канализация все-таки не самое безопасное место для прогулок.
— Крыса парализована, — в радостном возбуждении сообщила Гончая. — Сейчас самое время засунуть ее в мешок.
Ноздри девушки раздувались, как у собаки, почуявшей запах крови, и общее состояние было в чем-то схожим с состоянием борзой, изготовившейся к решающему рывку.
— Я возьму его? — произнесла она полувопросительно-полуутвердительно и обернулась к напарникам.
Сказать ей «нет» в этот момент было бы верхом неуважения. Заслуга обнаружения Чужого, по сути, принадлежала ей. И отказать Гончей в праве последнего решительного броска было просто невозможно.
Паук и Темный молча кивнули, и охотница устремилась навстречу добыче.
13
Это была вторая и, возможно, последняя моя ставка: если карта девушки с собачьей головой перебьет мою, я проиграл.
Паук и Вампир не стали рисковать, оставив на столе прежнее количество фишек.
Я начал раздачу.
Ситуация первого сета повторилась практически один к одному.
Вампир остановился на тринадцати (восьмерка и пятерка) — он все так же ничего не боялся, играя из расчета на перебор крупье.
Пауку по-прежнему везло: двадцать (две десятки).
А у девушки на руках оказалось всего четырнадцать (две семерки). Я практически не сомневался, что она не остановится, — и не ошибся в прогнозе.
— Карту, — не сказала, а почти рявкнула она. При этом глаза ее лихорадочно блестели, а ноздри широко и часто раздувались.
Сидящее напротив меня существо было явно на пределе концентрации всех своих жизненных сил.
В этот момент я почему-то подумал, что неумолимо приближается кровавая развязка — охотница должна либо прямо сейчас впиться клыками в горло добычи, либо умереть от перевозбуждения.
— Не стоит так волноваться, — совершенно бесцветным, лишенным всяких эмоций голосом посоветовал я. — Это всего лишь игра.
Рука перевернула карту, и еще одна семерка легла на стол, рядом с двумя предыдущими.
— Браво!!! — вскричал Паук, одновременно громко захлопав лапкой о лапку. — Три семерки — двадцать одно!!! По неписаным правилам казино — шампанское всему столу за счет заведения!
Практически мгновенно вслед за этой репликой прямо из ниоткуда на столе появились изысканные фужеры с благородным напитком.
Счастливые игроки подняли бокалы, протянув их навстречу друг другу. В момент соприкосновения раздался характерный звук.
«Хрустальные», — чисто автоматически отметил я.
— Друзья мои! — Паук буквально лучился от радости. — Давайте же выпьем за нашу прекрасную и смелую охотницу! Сегодня она как никто другой заслужила подобное право — не только считаться, но и называться лучшей из лучших.
Даже лицо беспросветно-мрачного Вампира на какое-то мгновение озарилось почти человеческой улыбкой.
Они выпили до дна, после чего все трое бросили бокалы оземь.
— На счастье!!! — прокричал жизнерадостный предводитель застолья под звон разбиваемого стекла.
— На счастье!!! — эхом отозвались его соратники.
Один из бокалов остался целым.
Он принадлежал охотнице, в честь которой произносились все эти пышные речи.
— Плохая примета, — позволил я себе короткое замечание.
— Ах, ерунда, — отмахнулся Паук. — Все эти приметы не более чем глупые суеверия, уверяю вас...
Глаза мохнатого весельчака были скрыты солнцезащитными очками, а голос по-прежнему оставался бодрым, но мне почему-то почудилось, что прямо сейчас в глубине его сознания промелькнула едва заметная искра тревоги.
— Итак, у крупье десятка, — так же беззаботно, как и прежде, продолжал он. — Чисто теоретически вы можете даже победить. Так что давайте не будем оттягивать решающий момент, а скорее посмотрим, удастся ли вам хоть чем-нибудь удивить трех старых друзей...
Следуя пожеланиям играющей публики, я вытащил из бокса карту, но не перевернул, чтобы все могли увидеть ее номинал, а оставил лежать на столе рубашкой вверх.
В мгновенно наступившей напряженной тишине раздался мой отстраненно-спокойный голос.
— Не стоит настолько серьезно относиться к игре, — сказал я, повернув голову к девушке-собаке. — Когда-нибудь это может разбить вам сердце.
Затем наконец перевернул карту, и все увидели то, о чем я, сам не знаю откуда, знал...
Туз червей.
— «Блэк Джек», — произнес крупье стандартную формулировку и смел со стола все фишки игроков.
Девушка-собака выбыла из игры в тот момент, когда уже считала себя победительницей. Червовый туз действительно разбил ей сердце.
* * *
Зет продолжал работать, не прерываясь ни на мгновение. Даже когда он сидел, откинувшись на спинку своего глубокого мягкого кресла с закрытыми глазами, и тогда его мозг в лихорадочном темпе прокручивал всевозможные варианты развития событий. Он строил планы и контрпланы, охватывал, казалось бы, невозможные для простого смертного объемы информации, вычленяя из них только самое необходимое и отбрасывая все лишнее или попросту несущественное. У аналитика была великая цель, и он должен был достигнуть ее во что бы то ни стало. Потому что, кроме него, в этом мире не было никого, кто бы мог справиться с этой задачей — найти и обезвредить Чужого.
Три с половиной миллиона человек, погибших в аду ядерного взрыва, безмолвно взывали к отмщению, и если Зет не выполнит своей миссии, то просто сойдет с ума еще до того, как эта вселенная растворится в бесконечном потоке мироздания.
Он знал это наверняка, так как был всего лишь человеком — сильным, неординарным, можно даже сказать, гениальным, но человеком... Противостоял же ему в этом нелегком поединке искусственный разум самого Чужого или его напарницы.
