Илья СТАЛЬНОВ - УДАР ИГЛЫ
– Нет.
Рахнут Ка Лик мог отказаться. Но это означало навсегда уронить себя в глазах подданных.
– Понимаешь ли ты, на что покушаешься?
– Не кажется ли тебе, Сияющий Утес, что посылать ко мне убийц на арену – не самый лучший выход. Это наша борьба, и каждый должен вести ее сам.
– Что же, ты прав. Это наш бой. Не надо было вмешивать в него других. Рапиру мне!
Лязгнул металл. Мы сошлись…
Вскоре все было кончено. Моя рапира пронзила сердце Рахнута Ка Лика. Теперь меня ожидали скитания и нищета. Но не такое уж большое значение имело это сейчас для меня. Я ощущал, что сегодня совершил нечто главное в этой жизни, а все остальное – мелочи, не заслуживающие большого внимания…
… ЧЕРНАЯ КЛЕТКА. Я СДЕЛАЛ ШАГ ВПЕРЕД.
***
– Тебе звонил Шершень. С полчаса назад. – Голос в динамике рации был равнодушным и сонным. – Мы никак не могли связаться с тобой.
– Меня не было в машине. Что ему нужно?
– Сказал, что ждет тебя в «Сонном кроте»,
– Давно звонил?
– С полчаса назад. Говорит, информация по индексу единица.
– Единица! Ты должен был послать еще кого-нибудь, Ранк!
– Должен. – В динамике послышался какой-то звук, похожий на зевок. – Но он заявил, что будет говорить только с тобой.
– Приводи группу в готовность.
– У нас сейчас только три человека. Ты же знаешь, остальные на взрыве в зоне "С".
– Плохо. Я к Шершню.
Единица означала, что произошло что-то очень важное и предстоит серьезная работа.
«Сонный крот» – грязная забегаловка в окраинных жилых кварталах, неподалеку от красного забора, огораживающего зараженную зону. Здесь кучкуется всякий сброд, многим из завсегдатаев место в тюрьме или камере смертников. Впрочем, и Шершень, в миру Тонг Шухани, тоже не пример для подражания у подрастающего поколения. Его давно ждал кабинет ликвидации, если бы он не был моим лучшим агентом.
Дым, гам. Парень в форменной безрукавке с эмблемой бара затирал тряпкой кровь на полу. Наверное, опять был мордобой или ткнули кого-то ножом. А чего удивляться? Это тут случается через день.
Шершень прилично натрескался. Он держал в волосатой здоровенной лапе грязный стакан, по его щеке катилась слеза. Он задумчиво слушал песню, которую горланила полуголая певичка.
– Привет, инспектор, – пробурчал Шершень.
– Тише ты, идиот! – Я сжал пальцами его лапу так, что что-то хрустнуло. – Тебе жить надоело?
– Надоело. – Шершень тяжело вздохнул. Время от времени на Тонга Шухани накатывала зеленая, тягучая тоска, особенно после трех стаканов «железного огня» – отвратительного пойла, которым славился «Сонный крот».
– Зачем звонил? Говори!
– А стоит? К чему это? Мы все куда-то бежим, в кого-то стреляем, кому-то выпускаем кишки. Везде злоба и корысть. А еще предательство и скука. Да и что это все перед лицом смерти, перед ее величием?
– Я тебе сейчас врежу в ухо, Шершень. Ты меня знаешь.
– Знаю. По характеру ты бандит, а не инспектор. Я врезал ему под столом по голени, и он взвыл.
– Я тебя предупреждал, чтобы ты не трепал языком, кретин? Говори!
– А чего особенного? Ничего особенного и не случилось. Объявился Крысеныш – и больше ничего.
Ухты! Последний раз Лой Гароди появлялся здесь три года назад. Тогда он вместе со своими выродками захватил пассажирский пневмоавтобус на линии Лотток – Мальзия-2, застрелил семнадцать человек, из них двух полицейских, и скрылся с семнадцатью миллионами сельвов, принадлежащих компании «Компьютер-продукт». У меня к нему был должок. Он убил трех моих ребят, притом так, что и вспоминать об этом не хочется. Несколько раз я чуть было не настиг его. Шрам от пули в плече – это привет от него. И моя взорванная квартира. И моя машина, изрешеченная пулями. Я тоже старался не оставаться в долгу. Долмена Практа – правую руку Крысеныша – я отправил на виселицу. Тупице Року и Пузану Шлагеру, лучшим его гориллам, без следствия и судебных задержек я выписал повестки на тот свет. Но это мелкие радости, бальзам на раны собственного самолюбия. Мне нужен был сам Крысеныш. Это превратилось для меня в навязчивую идею. Я просыпался по ночам с мыслями о нем. Мне причиняло боль, что эта мразь до сих пор ходит по земле, а мои ребята уже четыре года в могиле. Между нами была какая-то незримая связь, узел ненависти связал нас воедино. Я знал, что Крысеныш жив. И что он тоже думает обо мне.
– Где объявился Крысеныш?
– В Тормунте, где же еще?
– Адрес?
– А я почем знаю.
– А что ты вообще знаешь?
– Что он собирается в гости по адресу Северная улица, дом шестьсот восемьдесят семь, квартира девятнадцать. К Крабу Суитли.
– Откуда тебе это известно?
– Мне баба Суитли настучала. Она обычно тает при виде моей неотразимости.
– Ну и вкус у нее. Когда Крысеныш собирается к этому Крабу?
– Сколько сейчас времени?
– Без четверти восемь.
– Через двадцать пять минут.
– Что?! Он надолго к нему?
– Зайдет за какой-то штуковиной, которую Краб для него хранил, и сразу отвалит.
– Бесы тебя раздери, Шершень! Ты не мог сказать это моим ребятам?
– Не мог. Я с тобой на связи. Зачем мне твои ребя, та? Чтобы мне «коллеги» кишки выпустили?
Я вскочил с места.
– Он будет один?
– Нет. С двумя гориллами…
Я плюхнулся на сиденье машины. Рука потянулась к рации. Что делать? На Северную улицу мои ребята не успеют. А тем более, если вызвать спецподразделение, это именно их работа – брать таких, как Крысеныш. Вызвать патруль? Это значит сорвать операцию. Ближе всех к Северной улице находился я. Успею…
Крысеныш и два телохранителя. Если сработать неожиданно, может получиться.
Я выехал на шестьдесят восьмое шоссе, потом свернул на первую трассу. Через два километра – направо. В эти запутанные улочки мне и надо. На компьютере появилось изображение моего маршрута – карта и на ней движущаяся точка. Направо. Еще раз направо. Теперь пятьсот метров вдоль длиннющей заводской стены. Надо торопиться. Крысеныш пунктуален, и если обещал быть в десять минут девятого, значит, так и будет.
Высматривая, где бы выбрать лучшую позицию для наблюдения, я неторопливо ехал по улице. У меня в запасе оставалось еще семь минут.
Я уже хотел нажать на тормоз, но тут мое внимание привлек белый фургон, на котором была выведена надпись: «Братья Хармс – обслуживание лучших магазинов города». Этому фургону совершенно нечего было делать в таком захолустье. И еще кое-что мне не понравилось. Обычно в это время здесь веселилась ребятня, накачивались в углах наркотиками ребята постарше, бродяги варили в котлах свою похлебку. Но сейчас, кроме старухи и двух нищих, не было никого. Меня захлестнуло нехорошее предчувствие. У местных жителей нюх на опасность – при ее приближении они, как мыши, разбегаются по норам. Неужели?
Решено! Я вжал педаль, и мой «олень», взревев, резко начал набирать скорость.
Я оказался прав. В зеркале было видно, как из фургона выскакивали люди. По корпусу и стеклу градом забарабанили пули. Ну и пусть. Эти лопухи просчитались. Корпус и стекла машины – пуленепробиваемые, скаты из самовосстанавливающейся пластиковой резины. Теперь, до свидания! Ловушка не сработала. Не надо им было ставить этот фургон. Если бы он не насторожил меня, я вышел бы из машины, и сейчас во мне было бы больше свинца, чем живого веса. Уж тут молодцы Крысеныша постарались бы…
Грохот! Сильнейший удар. Машину развернуло. Я успел нажать на тормоз, и – багажник моего «оленя» проехался по мусорному баку, смяв его, как картонку. Я вроде цел. Почти цел. Но не время рассиживаться и считать поломанные ребра.
Я схватил автомат, который держал под сиденьем, распахнул дверь и выскочил из машины. Удар из бронебойного гранатомета пришелся в двигатель. Мне еще повезло, что я остался жив.
Их было много. Они высыпали не только из фургона, но и из подъездов и поливали меня огнем. На ходу я дал очередь из автомата и срезал одного из них. Потом второго. Мне сказочно везло – ни одна пуля не достала меня. И вот я скрылся от свинцового потока в проулке.
Я бежал что есть мочи вперед. Снова сзади застрекотал автомат, но я перемахнул через бетонный забор и очутился на свалке, затертой меж мрачных, без единого окна, зданий. Корпуса машин были сложены высоченными штабелями, несколько топливных самолетных баков, плиты, коробки с железными отходами, грязь, вонь. Я осмотрелся. Между домами был узенький проход, я бросился туда, но увидел, как перед ним остановилась, перекрывая, машина с боевиками.
Все, конец! Единственная возможность – затаиться здесь и ждать, что будет быстрее: они найдут меня или появится полиция? Но зачем полиции ехать сюда? Как она узнает о перестрелке? Позвонит кто-то из местных? Как бы не так, позвонят они!
Опять захлопали выстрелы, и я бросился к штабелям ржавых автомобильных останков. Наступали сумерки. Надо попытаться надежнее спрятаться.
– Вот он! – заорал один из нападавших и тут же получил за это награду – я прошил его очередью.
