Евгений Прошкин - Смертники
— А в чем дело? Здесь занято?
— Если матрас свернули, значит, свободно. Кстати, надо будет за Доктором прибрать, — сказал сталкер без лишнего трагизма. — Но это место — оно… нехорошее, в общем.
— Ты говори по-человечески.
— Ну, приметы у нас тут свои. Тот, кто раньше здесь спал, ушел на Большую Землю.
— И что? Типа офоршмачился?
— Да какой там… Просто взяли его на переходе. И взяли как-то по-плохому. Короче, пропал человек.
— Может, завязал и решил жить, как все нормальные люди?
— Не-е, — осклабился Яцек. — Дизель не был нормальным, это кто угодно подтвердит. Лихой сталкер, профи экстра-класса. Он был повернут на Зоне.
— Дизель? — прищурившись, переспросил Олег.
— Ну да. Вот как у тебя на ботинках написано, так его и звали. Гарин растерялся. Он не мог объяснить, почему сразу пои!ел к этой кровати, просто это место показалось ему комфортным. Анджелина Джоли, опять же. Он не особенно ее любил, но постер на стене выглядел настолько мило, что… у Гарина как будто и выбора не осталось. Он сел на эту койку, как на собственное место.
— Плевать на приметы, — вклинился в разговор Столяров. — Если не занято, то мы ложимся здесь. Моя-то шконка в порядке, или над ней тоже проклятие витает?
— Твоя is порядке. Тут Лаврик спал. На прошлой неделе его контролер заморочил, а потом снорки добили, пока он очухивался.
— Ну и ладно, — умиротворенно молвил Столяров.
— Подваливайте к нам, как устроитесь, — сказал Яцек, выходя из кубрика.
Гарин проследил за ним взглядом, потом выждал еще несколько секунд и прошептал Столярову:
— Что ты мне там гнал на улице? Какие дары природы, какой, на хрен, Мичурин! Я не собираюсь зависать в Зоне до зимы, чтобы обеспечивать кому-то сытую старость.
— Не волнуйся, разрулим. Не мог же я сказать им, что мы работаем в Институте и что моя прямая обязанность — поотшибать тут рога всем, начиная с самого Коршуна! Не нужно плодить лишних вопросов, особенно у людей алчных. Пусть лучше принимают нас за таких же барыг, как они сами, только чуток продвинутых. Пусть верят в простую правду, иначе начнутся выяснения, а это нам ни к чему.
— Угу… Я примерно так и подумал, — ответил Гарин с облегчением.
Запихнув рюкзак под кровать, он открыл тумбочку. Ее прежний хозяин действительно собирался вернуться: в выдвижном ящике лежали четыре пистолетные обоймы, механическая бритва, чекушка дешевой водки и фотография Марины.
Олег сжал зубы до боли.
Марина?..
Все началось с мотоцикла, им же и закончилось. «BMW К-1300», красавец. Даже не самолет — птица! Чтобы купить это чудо, пришлось заложить квартиру. Ерунда! Дела на фирме шли хорошо, кредит он гасил с опережением. Зато какие у него были девушки! А потом появилась Марина, и он понял, что влюбился впервые по-настоящему. Все только начиналось, впереди была вечность. В городе стояла жара, они ездили на реку. Часто, почти каждый день. Они не нравились местным — малолетним деревенским ублюдкам, всегда пьяным и верящим, что городской чувак на мотике украл их счастье. Что он мог у них украсть? Он не трогал их самогон, а больше их ничего не интересовало. Но они считали иначе и однажды ночью додумались натянуть трос между деревьями, в полуметре над дорогой. «BMW» — красавец, птица! — летел и переворачивался так медленно, что они с Мариной успели посмотреть друг другу в глаза и попрощаться. В итоге он ободрал руку — совсем немножко, даже не пришлось зашивать. Мог бы повредить голову, но спас шлем. А Марина… Марина разбилась насмерть. Они могли бы и разойтись — неизвестно, как бы там сложилось дальше, но за них все решили три несовершеннолетних алкоголика, и впереди не осталось ничего, что было бы похоже на смысл жизни. Через неделю, такой же теплой ласковой ночью, он вернулся в деревню с «Чейзером». Он творил еще большее зло, чем они, он это знал, но остановиться не мог. Без проповедей и без пафоса, молча шел за кодлой пытавшихся уползти подонков и разносил им затылки — один за другим, один за другим. Не спрашивая, кто виноват, не обращая внимания на пьяные мольбы, он казнил их всех. На следующий день он был уже в Зоне. Яцек не соврал: Дизелю незачем было оставаться на Большой Земле, в Зону он пришел навсегда.
Гарин застонал и откинулся на твердый рулон матраса.
— Что с тобой? — спросил Столяров.
— Погоди… — Олег резко поднялся, достал из тумбочки бутылку и, свернув пробку, вставил горлышко в рот.
— Ты что творишь? — обеспокоился Михаил.
— Не могу, я не могу больше… — Гарин отдышался и сделал еще один глоток. Водка лилась издевательски медленно, плескалась и обжигала. — Галлюцинации меня уже доконали. Я нездоров, Миша. Дома это было бы не так страшно, хотя радости тоже мало… Но тут кругом оружие, я просто не знаю, чего от себя ожидать.
— Не сгущай краски. Ты выглядишь абсолютно вменяемым человеком. — Это снаружи. А внутри, — Гарин с силой постучал себя по лбу, — там какое-то радиоактивное кладбище. И знаешь что? Чем чаще я надеваю «венец», тем глубже проваливаюсь куда-то в чужую жизнь. Хотя я могу и ошибаться… Но мне так кажется. Я это заметил. Вот, вот! — Олег азартно схватил фотографию и потряс ею перед носом у Столярова. — Спроси у местных, что это за девушка.
— Ну хорошо, — с сомнением ответил Михаил. — А зачем?
— Так надо. Сходи прямо сейчас. Пожалуйста. А я пока вздремну. Чуть-чуть, полчасика. Мне необходимо.
— Это правильно. Поспи. — Столяров хлопнул его по руке и покинул комнату.
Гарин не заметил, когда уснул, а открыв глаза, почувствовал себя отдохнувшим и обновленным. Михаил стоял в проходе и смотрел на него со странным выражением лица.
— А?! — встрепенулся Олег. — Долго я дрых?
— Часа четыре.
— Ни фига себе!
— Ты бы хоть постель расстелил. Сетка, небось, на спине пропе-чаталасьтак, что можно в крестики-нолики играть, — засмеялся Столяров.
— Ничего, уже выспался. Ты сделал, что я просил?
— Про девушку? Поспрашивал, да. А что конкретно тебя интересует?
— Все. Или хоть что-нибудь. Не томи!
— Толком никто ничего не знает. Дизель не был болтуном. Ну, судя по всему, это его невеста. Видимо, бывшая, поскольку он к ней не торопился. Зовут ее Марина.
— Ясно, — упавшим голосом произнес Олег.
— Успокоился? Все нормально?
— Нормально, — сказал Гарин.
Глава одиннадцатая
— Наемники, торговцы, «монолитовцы», кого тут только не носит, — посетовал Порох.
— Ренегаты, — добавил какой-то сталкер.
— Ну… — крякнул тот. — Какие они тебе ренегаты? Это раньше было просто — делить на охотников старой школы и на беспредельщиков. А теперь все смешалось, уже не разберешь, кто есть кто. А раньше-то, — мужчина помахал рукой куда-то вдаль, словно указывая на пропасть времени, — раньше не город был, а конфетка. Чистый, красивый, удобный. Во что его превратили… Урод на уроде. И сдается мне, что главная причина — не катаклизм, а люди, которые приперлись в Зону. Они окончательно все испохабили.
Доктора поминали уже третий час. В процессе, как водится, забыли, ради чего собрались за столом, — начались байки и анекдоты, выяснение отношений и разговоры за жизнь. Порох в этой компании был самым старшим. Не таким ветхим, как Шипр, а вполне еще бодрым дядькой, но все-таки возраст сказывался. Порох любил порассуждать за стаканом. Слушать его было тягостно, а заткнуть рот никто не решался — так и сидели, млея от его бессмысленных лекций.
— А что будет дальше? — продолжал он с нескрываемым удовольствием. — А дальше — только хуже, братцы. Удалось ли нам хоть одну тварь извести окончательно? Хрен-то там. Даже собаки, даже тушка-ны как были тут хозяевами, так и остались. Человек в Припяти — уже ничто, человек тут на положении того же зверя: кто успел, тот и съел. Я больше скажу: они-то здесь живут, а мы только выживаем, вот что! Затвор заклинило, и каюк тебе, родимый. Без ствола ты здесь добыча, чей-то обед.
Сталкеры потихоньку начинали разбредаться — кто-то пошел курить на крыльцо, кто-то сделал вид, что вспомнил о неотложных делах, и, подхватив винтовку, скрылся под вновь зарядившим дождем. Шифт уснул на диване, накрыв лицо журналом. Слыша его кличку впервые, люди часто думали, что в прошлом этот сталкер имел отношение к компьютерам. На самом же деле Шифт был почти неграмотным увальнем, который писал огромными детскими буквами, за что и получил свое прозвище. Возможно, назвать его Капслоком было бы логичней, но уж больно неудобоваримо это звучало. Многие пытались объяснить Шифту, что означает его имя, но никому этого не удалось. Круг интересов Шифта был узок и своеобразен, обращение с клавиатурой не входило туда никаким боком.
Гарин очнулся: воспоминание о сталкере по кличке Шифт, которого он видел первый раз в жизни, пронеслось в памяти, как что-то само собой разумеющееся.
