Фред Саберхаген - Берсеркер
— Нам нечего вам сказать! — рявкнул министр обороны, вошедший как раз вовремя, чтобы услышать оскорбления в адрес своего министерства; его лицо побагровело, будто красный гранит.
— Я не возражаю против разговора с вами! — поспешно возразил президент. Не сумев произвести впечатление на Шута через видеоэкран, он теперь почти физически ощутил вес берсеркера над своей головой.
— Тогда давайте потолкуем, — произнесло изображение Шута. — Но не настолько тет-а-тет. Вот чего я хочу.
Чего я хочу, сказал Шут, — это чтобы переговоры, лицом к лицу с Комитетом, передавались в прямом эфире по всепланетной трехмерке. Он объявил, что явится на переговоры «с достойным эскортом», и заверил, что берсеркер находится под его полным контролем, хотя и не объяснил, каким образом. Корабль, сказал он, не начнет стрельбу.
А министр обороны вообще не был способен начать хоть что-либо. Но он и его адъютанты поспешно строили секретные планы.
Как и всякий гражданин, кандидат в президенты от либеральной партии в этот роковой вечер уселся перед трехмеркой, чтобы посмотреть встречу. В душе у него затеплилась надежда, ибо любые неожиданные события сулят политическим неудачникам некоторые преимущества.
Добрый знак в явлении берсеркера увидели очень немногие, но массовая паника все-таки не возникла. Берсеркеры и война все еще оставались для жителей планеты А, давным-давно отрезанных от мира, чем-то нереальным.
— Мы готовы? — нервно осведомился Шут, озирая механическую делегацию, готовую вместе с ним погрузиться на катер, чтобы спуститься в Столицу.
— Я сделал все, что ты приказал, — проскрипел голос берсеркера из тени над головой Шута.
— Помни, — предупредил тот, — протоплазменные единицы внизу находятся под сильным влиянием жизни. Так что не обращай внимания на то, что они говорят. Будь осторожен, чтобы не навредить им, но во всем остальном можешь импровизировать, не выходя за рамки моего генерального плана.
— Все это записано у меня в памяти из твоих предыдущих приказов, — терпеливо отозвалась машина.
— Тогда пошли. — Шут расправил плечи. — Принесите мою мантию!
Ярко освещенный интерьер большого Зала Собраний Столицы являл взору негибкую, прямолинейную и прямоугольную красоту. В центре Зала разместили длинный полированный стол с рядами стульев по обе стороны.
В точно назначенное время миллионы зрителей увидели, как входные двери с математической точностью распахиваются. В них вошла дюжина людей-герольдов в шапках из медвежьих шкур, под которыми лица смахивали на лики роботов. Они остановились синхронно как один. Пропел ясный голос фанфар.
Под натужно звучащую запись «Помпы и обстоятельств» в зал прошествовал президент в пышном мундире, приличествующем его рангу.
Он двигался с медлительностью человека, идущего на эшафот, но то была медлительность достоинства, а не страха. Комитет большинством голосов отверг протесты пунцового МиниОба, убедив себя, что военная угроза незначительна. Настоящие берсеркеры не просят о переговорах, а сразу начинают бойню. Комитет так и не смог заставить себя относиться к Шуту серьезно, но и посмеяться над ним тоже не осмеливался. И пока Комитет снова не взял под контроль ситуацию, его члены вознамерились угождать Шуту во всем.
Следом за президентом в зал двумя колоннами с гранитными лицами промаршировали министры. «Помпе и обстоятельствам» пришлось звучать минут пять, прежде чем все они разместились согласно протоколу.
Зрители увидели, как с берсеркера спускается бот и выкатившиеся из него экипажи направляются к Залу Собраний. Так что все заключили, что Шут готов к встрече, и камеры исправно повернулись ко входу, предназначенному для него.
Ровно в назначенную минуту двери этого входа распахнулись, и в них вошла дюжина роботов ростом с человека — герольды, ибо на них были надеты тоже шапки из медвежьих шкур, и каждый нес сверкающую медью трубу.
Все они шагали в ногу, кроме тромбониста в шапочке из меха куницы, сбившегося на полшага.
Сигнал фанфар механического караула являл собой почти достоверную копию человеческого, но только почти. В конце тромбонист оплошал — когда все дружно стихли, он еще тянул жалобную, выдыхающуюся ноту.
Изобразив неспешный механический ужас, герольды берсеркера переглянулись, затем одна за другой их головы поворотились, устремив взгляды всех объективов на тромбониста.
Робот — хотя зрителям казалось, что это человек, — растерянно озирался туда-сюда. Постучал по своему тромбону, словно хотел исправить какой-то дефект. Помедлил.
Наблюдая за ним, президент ощутил, как в душе шевельнулся зарождающийся ужас. В числе улик был фильм о землянине древних времен, лысеющем комическом скрипаче, обладавшем умением точно так же выдерживать паузу, только паузу. И вызывать у своей зрительской аудитории грандиозные взрывы...
Еще дважды трубили герольды. И еще дважды издыхала фальшивая нота. Когда не удалась и третья попытка, одиннадцать «правильных» роботов переглянулись и кивнули в знак единодушного согласия.
Затем с проворством роботов извлекли спрятанное оружие и изрешетили отступника.
На всей планете плотина напряжения дала трещину, сквозь нее начали пробиваться ручейки и роднички смеха. А когда двое собратьев торжественно потащили прочь тромбониста, возложив исковерканную трубу на железную грудь, будто лилию, плотина начала рушиться.
Но в Зале Собраний не смеялся никто. Министр обороны сделал невинный с виду жест, давая отбой изощренному плану, давая отбой. То есть не следует пытаться захватить Шута, потому что роботы-герольды берсеркера, или кто они там такие, скорее всего очень эффективные телохранители.
Как только превратившегося в дуршлаг герольда утащили прочь, вошел Шут. «Помпа и обстоятельства» запоздало зазвучали, когда он, горделиво выпрямившись, королевской поступью подошел к своему месту в центре стола, напротив президента. Как и президент, Шут был облачен в элегантную мантию, застегнутую спереди и ниспадающую до щиколоток. Роботы, вошедшие следом под видом советников, были в не менее пышном убранстве. И каждый являл лицом и фигурой металлическую пародию на одного из министров Комитета.
Когда же толстая машинная аналогия министра образования поглядела на камеру-трехмерку сквозь лорнет, зрительская аудитория разразилась — неслыханное дело, в миллионных масштабах! — смехом. Даже те, кто при воспоминании об этом мог разгневаться, сейчас смеялись, не в силах сдержать радости от того, что кажущаяся опасность обернулась фарсом. А уж улыбнулись все, кроме самых мрачных.
Шут-король элегантным жестом сбросил свою мантию. Под ней оказался только нелепый купальный костюм. В ответ на холодно-официальное приветствие президента — его никогда нельзя было поколебать ничем, кроме угрозы прямого нападения, — Шут задумчиво надул губы, потом раздвинул их и выдул из резиноподобного вещества большущий розовый пузырь.
Президент продолжал непреднамеренно разыгрывать роль заторможенного праведника, умело поддерживаемую всеми членами Комитета, за исключением одного. Только министр обороны повернулся к фарсу спиной и двинулся к выходу, печатая шаг.
И наткнулся на двух стальных герольдов, замерших перед дверью и напрочь перекрывших ее. Уничтожая их взором, МиниОб рявкнул приказ отойти. Металлические часовые отдали ему шутовской салют, но с места не сдвинулись.
Расхрабрившийся от ярости МиниОб тщетно попытался протиснуться мимо роботов-герольдов. Уклонившись от следующего салюта, он услышал за спиной громогласную чеканную поступь и оглянулся. К нему через зал маршировал его робот-двойник — на добрый фут выше министра ростом, с двойным слоем звенящих медалей на бочкообразной груди.
Не успел МиниОб приостановиться, чтобы подумать о последствиях, как его рука уже метнулась к пистолету. Но металлическая карикатура оказалась куда проворнее, выхватив абсурдную пушку со стволом, куда без труда вошел бы кулак, и тотчас же выстрелив.
— Ах! — МиниОб отшатнулся, мир от него застлала алая пелена... а потом он поймал себя на том, что утирает с лица массу, подозрительно напоминающую на вкус томатный сок. Пушка пальнула то ли целым овощем, то ли убедительной, сочной его имитацией.
МиниКом вскочил на ноги и начал разглагольствовать на тему, что процедура становится чересчур фривольной. Его двойник тоже подскочил, невнятно затараторив что-то стремительным фальцетом.
Псевдоминистра философии, вставшего будто для выступления, уколол длиннющей булавкой озорной герольд, и «министр» взмыл в воздух, как проколотый шарик, сдуваясь в полете. Тут человеческий Комитет впал в панику, и началось вавилонское столпотворение. Под руководством стального МиниДиета настоящий министр — архизлодей, ярый фанатик избавления от избыточной массы, — помимо воли начал принимать участие в демонстрации пищевой дисциплины. Схватив его, машины начали кормить министра с ложечки угрюмой серой пищей, утирать салфеткой и впрыскивать ему в рот напиток — а затем, будто случайно, понемногу сбились с такта с поднесением ложки и впрыскиванием и все чаще промахивались мимо рта.
