Алексей Ивакин - На взлет идут штрафные батальоны. Со Второй Мировой – на Первую Галактическую
Всех, званием старше лаборанта или «эмэнэса», уводили и поодиночке рассаживали по отдельным комнатам. Поначалу кое-кто из пленных пытался, было, обмануть особиста, занизив собственную значимость, но Харченко, на планшет которого добровольцы-компьютерщики, копающиеся в местной информационной сети, уже скопировали личные дела сотрудников, без труда вывел их на чистую воду. После чего устроил показательное наказание одного из обманщиков в духе военно-полевого трибунала…
Больше обманов не было.
– Ну, что тут у тебя? – Крупенников заглянул в комнату, в которой Харченко беседовал с одним из пленных ученых. Как и всегда после тяжелого боевого дня, майор ощущал смертельную усталость, держась лишь на радости от победы да стимуляторах из индивидуальной аптечки, а вот особист выглядел на удивление свежим и бодрым. По крайней мере, такое ощущение создавалось внешне.
Сергей восседал за столом перед монитором, зажав в уголке рта сигарету и привычно морщась от дыма; рядом стояла ополовиненная чашка кофе и раскрытый электронный планшет. Допрашиваемый, короткостриженый невысокий мужчина в измятом и перепачканном чем-то белым добротном темном костюме, сидел напротив на высоком лабораторном табурете, сиденье которого было максимально поднято вверх.
Ему было неудобно – круглое сиденье оказалось совсем небольшим, а ноги не доставали до пола, и чтобы удержаться, приходилось сидеть очень прямо, словно школьнику с картинки о пользе правильной осанки. Комбат мысленно усмехнулся: у Харченко к каждому свой подход. Кому-то можно и лампой в лицо посветить, а кто-то и так сломается. Вон, у хлюпика уже весь лоб в испарине. Если попросит пересесть – считай все, созрел, готов к разговору. Интересно, сколько он уже мучается?
– Согражданин след…
Харченко, удивленно изогнув бровь, взглянул на него поверх монитора:
– Че-го?!
– Простите, гражданин следователь… У меня больная спина… Разрешите пересесть… Или хотя бы опустить сиденье?..
– Ничего, посиди еще, бакалавр, – беззлобно хмыкнул особист. И сообщил, повернувшись к комбату: – Понапридумывают названий, нормальному человеку и не выговорить – бакалавры какие-то, магистры…
– Это не название, а научная или академическая степень, со… гражданин следователь, – подал голос допрашиваемый, но Харченко оборвал его, повысив голос:
– Говорить будешь только тогда, когда я вопрос задам, бакалейщик! А пока – молчи себе в тряпочку. Ладно, опусти уж табуретку, хрен с тобой! – «смилостивился» он, видимо, посчитав, что тот достаточно «проникся моментом».
Коротышка мигом соскочил на пол и крутанул сиденье, опуская его до максимума. И с выражением крайней степени блаженства на потном лице уселся обратно, потверже упершись ногами.
«Похоже, Серега долгонько его на этом насесте продержал. Небось затекли мышцы-то», – решил комбат, собираясь уходить, чтобы не мешать Харченко. Потом поговорят, времени пока навалом.
– Так что ты мне там про эксперименты рассказывал? – как ни в чем не бывало спросил особист, продолжая допрос…
Планета Агрон, система Веста, 2297 год (продолжение)Крупенников стоял у выбитого ударной волной окна второго этажа (стекол после атаки на аэродром «летающего брандера», как некогда обозвал особист заминированный челнок, не осталось практически ни в одном здании) и смотрел на двор. Это здание, бывший главный научный корпус Центра, они с Харченко сразу после вчерашнего боя облюбовали в качестве временного штаба, особого отдела вместе с камерами предварительного заключения и казармы. Сергей весь вчерашний вечер и часть ночи проводил здесь допросы, комбат же, развернув переносной радиокомплекс и объединив во временную сеть несколько тактических планшетов, держал связь с кораблем и завершившими высадку добровольцами. Поспать офицерам удалось считаные часы.
Стекающаяся ото всех групп Добровольческого корпуса информация, в целом, радовала. Не встречая сопротивления, бойцы корпуса еще до наступления темноты заняли практически все отмеченные на картах населенные пункты Агрона. По большому счету, все прошло гладко, несколько коротких боестолкновений закончились победой руководимых офицерами мобильных групп. Потомки показали себя на удивление неплохо, не напортачив ни во время высадки, ни после нее. И даже потерь от дружественного огня не было, спасибо встроенной в скафандры системе опознавания «свой-чужой» и четкому командованию ветеранов. Впрочем, совсем без потерь не обошлось – непонятно откуда взявшаяся в пригороде столицы планеты группа ящеров обстреляла снижающиеся боты, уничтожив один и серьезно повредив еще два. Рептилий, конечно, раскатали в блин, но в том бою погибло еще двадцать добровольцев и трое офицеров. Остальные потери, к счастью, оказались санитарными, так что работы у операторов кибердоков хватило на всю ночь.
С населением проблем не возникло. Агронцы, поначалу напуганные свалившимися им на голову ботами (воспоминания о прошлом десанте, когда из челноков повалили вооруженные ящеры, и мирная захолустная планета умылась кровью, еще была слишком острой), быстро разобрались, что к чему, встретив освободителей, как героев. Цветов на броню промчавшихся по главной улице агронской столицы нескольких БМД и БТР, правда, не бросали, но на улицы вывалили из подвалов все уцелевшие жители. Вот тут-то комбат со всей остротой и почувствовал, как недостает Яши Финкельштейна, который использовал бы этот момент для грамотной агитации и пропаганды. Скрипнув зубами (Виталий не мог простить себе того, что разрешил замполиту уйти в свой последний бой), Крупенников вызвал нескольких офицеров, обычно помогавших Яше готовить материалы для политинформации. Вкратце объяснив задание, он отправил их в войска на трофейных скоростных флаерах с эмблемой эколого-биологической службы.
Хотел, было, отправить следом и отца Евгения, о котором весьма положительно высказывались и покойный Яша, и Харченко, однако тот неожиданно воспротивился, сообщив, что у него невпроворот дел с освобожденными пленниками, особенно с теми, кто прошел многодневную психологическую ломку. Спорить комбат не стал – он и сам видел этих несчастных, более напоминавших полузомби, нежели людей. Наверное, священник прав, здесь он сейчас куда как нужнее. Тем более, что вчерашних узников стало на порядок больше после того, как высланные комбатом трофейные гравилеты доставили еще и людей, освобожденных десантниками в обоих научных центрах.
А сейчас комбат стоял и смотрел на двор, залитый утренним светом. Пленные охранники под присмотром нескольких офицеров сносили к свежевырытой в дальнем углу яме трупы своих товарищей, погибших во время штурма. Носили вручную. Еще одна группа разбирала завалы на территории и на месте взорванного аэродрома, также разыскивая трупы. Особой надобности во всем этом не было, хотя и оставлять тела на жаре, конечно, не стоило, но комбат решил чем-то занять пленных. Опять же, в воспитательных целях.
Пусть потаскают окровавленные, обгорелые, искромсанные пулями тела тех, с кем вчера сидели за одним столом или резались в карты, – глядишь, и поймут чего-нибудь. Может, даже задумаются… впервые в жизни. Война…
Сзади, как водится неслышно, подошел особист, оперся о подоконник и, выругавшись, отдернул ладонь. Стряхнув на пол крошево из стекла и обломков пластика, он присел рядом с комбатом, с интересом наблюдая за трудящимися пленными:
– Кстати, это ты, Виталь, здорово придумал, – Сергей дернул головой в направлении двора. – Сначала – общественно-полезный труд, а уж потом – завтрак.
– Да при чем тут завтрак? – вяло отозвался Крупенников.
– Ни при чем, конечно, – с грустной улыбкой согласился товарищ. – Виталь, а я кофе принес, будешь? Давай по кофейку а потом поговорим. Небось, так ничего с ночи и не жрал? И знаешь, что еще? – без перехода продолжил он. – Ты насчет Яши себя не кори, не рви душу, она у таких, как мы, и так вся порванная да залатанная. Он был офицером, таким же, как и мы с тобой, и остальные наши ребята. Боевым офицером, понимаешь? А мы сейчас на войне, и когда она закончится, зависит только от нас. И от живых, и от павших…
– Да все я понимаю, Серег. И знаешь еще что? Когда погибли первые наши ребята, я понял, что это теперь моя война. И мой мир.
– Вот и хорошо, что понял. Я-то уж давно так считаю. Главное только мир этот от гнили да дерьма всякого почистить – и нормально будет. И никто, кроме нас, этого не сделает…
На небольшом лабораторном столике дымились чашки с обещанным кофе, лежал вскрытый десантный пищевой рацион и два пустых пластиковых стаканчика. На самом краю лежала фляжка, обычная алюминиевая солдатская фляжка, обшарпанная и чуть помятая с одного боку. И откуда она у Харченко, неужели с самой Земли тащил?!
– Яшу и других ребят наших помянуть нужно, майор.
