Александр Конторович - Пепельный рассвет.(СИ)
Летчик присаживается и настороженно меня разглядывает. Это он отдал приказ на перелёт в Печору всех боеспособных вертолётов. И, хотя приняли их там весьма радушно, некоторая напряжённость во взаимоотношениях всё же присутствовала. Народ ещё помнил их облет города по приказанию Араменко.
А тут вдруг — визит к старшему начальнику, то есть, ко мне. Есть отчего словить напряг — слухи-то обо мне всякие ходили…
Ну, что ж, не будем майора неизвестностью терзать.
— У меня к вам, Аршак Левонович, один вопрос — как дальше служить будем?
— То есть? — удивляется он. — Извините, товарищ майор, вопроса вашего не понял…
— То и есть. Служить станете, как прежде — или на гражданку охота?
— Так что я там делать-то стану? В огороде грядки окучивать?
— Ну, работы-то у нас на всех хватит…
— Нет, товарищ майор! Я — летчик! Военный летчик!
— Боевой опыт?
— Есть. Четыре месяца в Ливане — воздушное патрулирование и охрана конвоев. И у нас пришлось полетать…
— Угу… Тогда, майор, расскажите мне — чем мы сейчас располагаем?
— Один Ми-24. Учебно-тренировочный вариант. Два МИ-8МТ — военно-транспортные. На аэродроме оставался ещё один МИ-24, но в неисправном состоянии. Требует ремонта двигатель.
— Так… Всё?
— Всё. Полк-то кадрированный, личного состава едва на роту наскребём… Прочая техника на консервации, частично разукомплектована. Основная задача полка — поддержание в готовности аэродрома и приведение техники в боевую готовность по получению приказа.
— Что ж так — с техникой-то? Разукомплектована… почему?
— Чтобы не взлетела раньше времени. Новое руководство города уж очень этого хотело.
— А вы — не очень?
— На земле она целее будет. Да и не хотел никто из нас воевать непонятно за что…
— Вооружение?
— МИ-24 — одна пушка ГШ-30. Возможна подвеска блоков вооружения, согласно штатной положенности. На складах они есть, монтаж много времени не займёт. На МИ-8МТ — один пулемет и четыре узла подвески внешнего вооружения. В наличии есть УВ-32-57.
— Хорошо. Есть необходимость вылета в определённую точку. Какие из ваших вертолетов целесообразнее для этого использовать?
— Удаление?
— Порядка тысячи километров.
Амбарцумян с сомнением качает головой.
— Даже и на пределе не дойдём, товарищ майор. А использовать лучше МИ-8, они только недавно после капитального ремонта.
— Что можете предложить?
— А куда летим?
Расстилаю на столе карту и кивком головы подзываю майора.
— Вот сюда, — палец мой касается точки.
— М-м-м… Вот здесь, чуть левее, аэродром. Приходилось тут садиться, знаю его. Но что там сейчас?
— Подходы туда есть? Я имею в виду — от реки.
— Должны быть. Пристань там точно имеется, не раз с воздуха её наблюдал.
— Такой вопрос, Аршак Левонович. Если мы на этот аэродром забросим топливо, кстати, как много его нужно?
— По три тонны на каждый вертолет. Это — как минимум. Оптимально было бы сделать две дозаправки. На пути туда — и по возвращении. Тогда и лететь спокойнее — запас карман не тянет.
— Итого — порядка десяти тонн топлива. Я вас правильно понял?
— Совершенно верно, товарищ майор.
— Как много времени займёт подготовка к вылету?
— Два дня.
— Даю четыре. Но проверьте всё самым тщательным образом! Сами понимаете, если где-то упадём… спасать нас будет некому.
— Есть проверить, товарищ майор! — на глазах оживает летчик.
Отпустив его, прыгаю в машину и качу в порт. Этим громким именем мы окрестили старый затон, где сейчас базируется весь наш флот. Ну… пожалуй, я слегка погорячился — флотом это можно назвать с большой натяжкой…
Предупреждённый по рации, меня встречает наш главный моряк. Действительно — моряк, самый взаправдашний! И на реке уже второй десяток лет ходит, да и море ему знакомо. Виктор Федорович Капустянский, бывший начальник порта, а ныне — смотритель затона. А поскольку начальник порта пропал неведомо куда, то и все бразды правления, совершенно естественным образом, перешли в руки старого моряка. Под стать ему и его нынешнее окружение — такие же старички-бодрячки. Но дело своё они знают крепко! Наш автомеханический гений — Калин, сошёлся с ними на знакомой почве. Общий язык они нашли быстро, и вскоре на старом буксире засверкали всполохи электросварки. Загнали на переоборудование и найденный в порту катер — из него пытались сделать нечто более практичное и полезное, нежели «плавучий бордель», как окрестил его Капустянский. Срезали и безжалостно выбрасывали лишние финтифлюшки и ненужные украшательства. На носу поставили КПВТ, на рубке смонтировали СГМ и АГС. Поставили более мощную радиостанцию.
Более капитальные работы велись на буксире. Туда ухитрились впихнуть дополнительные емкости для топлива. В результате чего превратили его в импровизированный мини-танкер. Хотя и за себя он тоже мог постоять — на носу грозно возвышались тонкие стволы «ЗУ-23-2». А на корме караулил тыл ДШК.
Вообще говоря — кораблики получались неплохие…
Хитрый «начвоенмор» (как окрестил его полковник Лапин) моментом просёк изменение своего статуса и теперь постоянно чего-то у нас требовал. Вроде бы — и по делу. Хотя, убей меня кирпич, до сих пор не понимаю — зачем на кораблях нужен, например, спирт? Нет, про то, что им, вроде бы как компасы заправляют, я слышал. Но здорово сомневаюсь, что его для этого надобно т а к много…
Хищно поводя своими пышными усами, Капустянский берёт меня в оборот. Вот уж хрен тебе, старый пират! По ушам ездить я не хуже твоего умею, благо опыта хватает. Поэтому все «срочные и важнейшие» требования мысленно сокращаю сразу втрое. Вот это уже хоть на что-то похоже…
— Виктор Федорович! Вы в каком звании дембельнулись?
— Кап-три, — с достоинством отвечает он.
— Странно! Я уж полагал — по меньшей мере, контр-адмиралом в запас ушли. Ибо ничем иным объяснить ваш аппетит не могу…
Скрепя сердце, наш главморяк урезает свои требования.
Безжалостно отпихивая в сторону зеленое земноводное, соглашаюсь слегка превысить нормы выдачи необходимого. Оба этих (несомненно, полезных) начинания, однако же, к общему знаменателю не пришли. На колу мочало — поехали вдругорядь…
К завершению разговора каждый из нас твердо убеждён — оппонент оказался хитрее…
А судёнышки наши я все-таки осмотрел! По уверениям мастеров, кораблики вышли очень даже красивыми и функциональными.
И снова круговерть подготовки захлестнула меня со всей возможной силой. Не скрою, многие были слегка удивлены — за каким-таким рожном мы готовимся к столь дальнему выходу? Ведь и поблизости есть много чего интересного и до сих пор неразведанного? Руководящий и направляющий пендель заставил активно заработать связистов, теперь мы уже имели контакты более чем с четырьмя десятками абонентов. Наши подземные сидельцы ухитрялись выходить на самые разные линии связи, в том числе и ведомственные. Пришлось забросить всё и создать на ровном месте группу, которая только разработкой контактов и занималась. Мне удалось хитро извернуться и пропихнуть её главой полковника Лапина. Как ни крути, а когда на том конце провода с тобою говорит целый полковник… впечатляло многих и сразу же расставляло точки над «i». Во всяком случае, права никто качать не начинал и вопросов глупых не задавал. Мы даже разработали специальную форму общения. Отловивший абонента связист сухо информировал его о том, что соединит с начальником координационной группы. Когда же, вскоре после этого, Лапин спокойно представлялся собеседнику, у того в мозгу автоматом выстраивалась следующая логическая цепочка. Есть связь, и имеется координационная группа. Во главе этой группы стоит целый полковник. Понятно, что это не самая большая фигура. Стало быть — народу там до фига и шишки серьёзные. После осмысления этого факта, разговор шел как по маслу. Тем более что связисты никого не торопили. От момента первого разговора до звонка полковника проходило обычно не менее нескольких часов. Создавалось впечатление здоровенной, даже несколько неповоротливой штабной машины. На людей военных это действовало…
Но, тем не менее, особенной радости это нам не принесло.
Положение повсюду было разным. Где-то все оставалось, как перед войной. Ракеты прошли стороной, и только отсутствие связи напоминало о том, что прежний мир рухнул. В иных местах всё обстояло значительно хуже — там огребли по полной, и уцелевшие отсиживались в укрытиях и убежищах. Наверх, правда, вылезали уже повсюду — заставляла необходимость. Увы, но мы многим не могли помочь ничем — слишком далеко. Глядя вечерами на карту с пометками, мне только и оставалось, что сжимать в бессильной злобе кулаки. Наедине с собой я это позволить мог. Ну, чем мы могли быть полезными дежурной смене энергостанции в двух тысячах километрах от нас? Выходы наверх у них завалены, там грохнуло что-то весьма неслабое. Счетчики трещат уже на подходе к дверям. Ещё есть вода — много, а вот жрать скоро станет уже нечего. И никакой возможности послать им помощь — нам просто нечем пробиться сквозь радиоактивные развалины.
