Никита Аверин - Метро 2033: Крым
– Не могу, – отрицательно покачал головой Пошта. – Во-первых, ей это не понравится.
– С чего ты взял? – осклабился Тролль. – А вдруг очень даже понравится?
– Нет. Ну что это за выбор карьеры для молодой девушки – стать шалавой в банде придорожных грабителей?
На «грабителя» Тролль явно обиделся.
– Я не грабитель! – заявил он. – Я – свободный предприниматель! Это мой перевал, и я хочу получать с него дивиденды!
– Подождите, – встряла в разговор Олеся. – Может быть, вы меня спросите?
Внимание Тролля полностью переключилось на девушку.
– Милая! – расцвел он. – Конечно, спросим! И неоднократно! И по очереди, и все вместе! И устно спросим, и письменно!
Фантазия у мужика разыгралась, глаза заблестели и бдительность упала. Пошта погладил Одина по могучей шее, поймал взгляд умных глаза коня и кивнул в сторону пристройки. Один понятливо кивнул.
Где же еще один стрелок?
– Ты не дослушал, – сказал Пошта. – Есть еще и во-вторых.
– Во-вторых? – удивился Тролль.
– Ага. Во-вторых, твои товарищи будут против.
– С чего бы это? – На лице Тролля читалось искреннее удивление, вытеснившее глумливую усмешку.
– А с того, что пока они там сидят и прикрывают тебя, – громко и отчетливо произнес Пошта, – ты у них за спиной крутишь свои темные делишки.
Это был блеф, причем настолько наглый, что он не мог не сработать.
– Какие еще делишки? – опешил Тролль.
– Мне все рассказали в Бахче-Сарае, – уверенно гнал пургу Пошта. – Сам хан Арслан Гирей Второй предупредил меня о засаде на перевале.
Блеф работал: второй стрелок на мгновение показался в окне первого этажа, за занавесью из высохшего винограда, – не выдержал, выглянул, и тут же нырнул обратно, укрывшись за тонкой фанерной стенкой.
«Что ж, – подумал Пошта, – остается надеяться, что их только двое. Иначе у нас будут проблемы.
Но даже если и будут, как гласит кодекс листонош, решать проблемы следует по мере их поступления.
– И что же сказал хан? – округлил глаза Тролль, возвращаясь в весело-издевательское состояние.
– Хан велел тебе кое-что передать, – понизил голос Пошта.
Дешевый трюк, но эффективный: чтобы расслышать, Тролль сделал шаг вперед и оказался в пределах досягаемости.
– Передать – что?
– Оружие надо держать на предохранителе, – одними губами прошептал Пошта.
– Чего-чего? – не расслышал Тролль, но листоноша уже прыгнул.
В прыжке он сбил бандита с ног, вырвал у него из рук винтовку и выстрелил в стену, за которой укрывался стрелок номер два. Тут же грянул выстрел из сауны – номер один метил в Одина, но, разумеется, не попал. Жеребец одним гигантским скачком преодолел расстояние до пристройки и ворвался внутрь. Номеру первому можно было только посочувствовать – шипастые подковы боевого коня превращали человека в мясной фарш гораздо быстрее, чем любой стрелок успел бы передернуть затвор своей винтовки.
Номер два, недальновидно прятавшийся за фанерной стенкой, получил пулю в горло и вывалился, хрипя и булькая кровью, через окно, оборвав сухие ветви винограда.
Тролль, ошарашенный столь стремительным изменением расклада, медленно поднялся с ног и помотал головой. Пошта передернул затвор «Орсиса» – вылетела пустая гильза, сверкнув латунью под ярким крымским солнцем, а на месте следующего патрона зияла пустота.
«Нищеброды, – подумал Пошта. – Шпана. С одним патроном на рыло, всего лишь втроем – против листоноши. Сопляки!»
Из сауны доносился топот копыт Одина.
Тролль от обиды едва не плакал:
– Ты! Козел! Да я! Тебя! Порву на тряпки!
– Послушай меня, свободный предприниматель, – начал Пошта, утихомиривая колотящийся после выброса адреналина пульс. – В нашем дивном свободно-анархистско-демократическом мире действует всего одно право, и право это – право сильного. Проще говоря, кто сильнее, тот и прав. Вас было трое, вы сидели в засаде с винтовками и думали, что вы правы, потому что сильнее проезжающих через перевал лохов. А оказалось, что нет. Оказалось, что лохи – вовсе не лохи, да и вы не так круты, как себе внушили…
Тролль сунул руку за пазуху и вытащил нож с зазубренным лезвием.
– Порежу, гадина! – прошипел он.
– Так вот, – как ни в чем не бывало, продолжал Пошта, перехватив пустую винтовку за ствол и покачивая ею, как дубиной. – По праву сильного – а мы оказались сильнее вас, де-факто и де-юре, – я распоряжаюсь твоей жизнью. Конечно, можно было бы продолжить животрепещущую дискуссию на тему «кто прав, а кто виноват» или «стало ли лучше жить после Катаклизма», но я, если честно, тороплюсь.
Тролль начал выписывать круги вокруг Пошты, хищно водя лезвием в воздухе.
– Поэтому, – завершил свой монолог Пошта, – я подведу краткий итог нашей дискуссии следующим тезисом. В мире, где кто сильнее – тот и прав, у слабого есть только одно право. И это – право на смерть. Моя же задача, как сильного, помочь тебе реализовать свое право умереть.
Тролль заверещал что-то яростное и бросился в атаке, размахивая клинком. Пошта хладнокровно отступил в сторону, уходя с линии атаки, пропустил обезумевшего от ярости и страха бандита мимо себя, размахнулся «Орсисом» – и приклад винтовки, описав широкую дугу, вошел в контакт с основанием черепа Тролля.
Череп хрустнул. Тролль упал.
Олеся ойкнула и побледнела.
Из сауны вернулся Один. Подковы его были заляпаны кровью.
– Поехали, – сказал Пошта, помогая взобраться Олесе в седло. – И так кучу времени потратили на этих идиотов.
* * *Благодаря удачной розе ветров Катаклизм относительно мало затронул Симферополь – единственный из уцелевших городов центрального Крыма. После перевала все вокруг казалось непривычно плоским. Зелень брошеных и жилых деревень, синее небо отражается в озерах, выгоревшие поля…
Один чихал и мотал головой – ему не нравились запахи. Олеся сначала сидела за спиной у Пошты, потом попросила:
– Давай пешком.
Ничего не оставалось, как слезть и зашагать рядом, держась за стремя.
Они подходили к городу с северо-запада, и вдоль шоссе километров за пять до границы стали попадаться постоялые дворы, ресторации, пестрели лотки уличных торговцев, а на дороге стало людно: в Симферополь стекались люди со всего острова, чтобы зажить спокойной, почти докатаклизменной жизнью. На Одина оборачивались, сторонились. Мимо протрюхала телега, ее тащил пожилой мерин, облезлый и одышливый, в противогазе и попоне, видимо, химзащиты. Противогаз был старый, еще советский. Глаза мерина закрывали окуляры, похожие на очки ныряльщика. В телеге дремал, покачиваясь, фермер в костюме химзащиты. Груз был закрыт брезентом.
– Смотри, смотри! – Олеся ухватила Пошту за руку и дернула к обочине.
Что она там углядела?
В тени абрикосов расположился импровизированный рынок. На криво сколоченном столе в корзинах грудой были навалены… Пошта глазам своим не поверил. Овощи. Фрукты. Зелень. Обалдеть можно, копать-колотить! Это же все насквозь зараженное! Ладно листоноше, но обычному человеку это есть нельзя от слова «совсем». Продавец сидел рядом на корточках – типичный крымопитек по личной классификации Пошты. Сутулый, рахитичный, ручки-ножки тонкие, зубы редкие, лысый, голова – в язвочках, глаза слезятся. Извилина одна, и та пониже спины. Словарный запас соответствующий. В общем, аборигенная фауна. Не то, чтобы мутант, – они и до Катаклизма такими были.
Толстая молодуха, тряся грудями, перебирала картошку.
– Вялая она шой-то.
– Новый урожай! – оскорбился крымопитек. Он шепелявил.
– Не, вялая.
– Крепкая!
Молодуха, кокетливо наклонив голову, произнесла:
– Это, может, шо другое у тебя крепкое, а картопля – вялая!
– А ну пойдем, покажу! – крымопитек аж вскочил.
– Почем буряк? – вклинился подошедший дедок. Типичный такой дедок в мягкой хлопковой кепке, вылиневшей, со сломанным козырьком.
– Буряк-то? А недорого буряк. Купон – штука, три штуки – два купона. Недорого. Бери, дед.
Пошта ушам своим не поверил. Эти люди в самом деле собираются покупать картошку и свеклу?
– Давай яблок купим, – попросила Олеся.
Яблоки продавал тот же крымопитек. Были они зеленые, мелкие, в коричневое пятнышко.
– Лошадку угостим.
Одина, значит, собралась угощать радиоактивными яблочками.
– Ну По-ошта, ну пожалуйста!
– Ты с ума сошла, копать-колотить?! Это же зараженные фрукты!
Продавец услышал, напрягся, выпятил цыплячью грудь:
– А сам ты зараженный, мутант! Чистые! Хошь, дозиметром потыкай!
– А сам ничем не потыкаешь? – молодуха все не оставляла, видимо, надежды порезвиться.
Поште стало глубоко противно. Спасаешь людей, спасаешь. Несешь им свет цивилизации и культуры. А им это нафиг не нужно, вообще не уперлось. Им хочется жрать и сношаться. Что еда – отрава, и в долгосрочной перспективе этот вот буряк деда убьет, они не думают. Для них вообще горизонт событий ограничен несколькими днями, а чаще – ближайшим вечером, когда можно будет «гульнуть», выпить самогонки, поорать песни. Что от любви бывают дети, они тоже не думают, размножаются, если так случилось, с вялым любопытством – тем же, с которым живут. И дети им не нужны, и до болезней детей дела нет, и до того, что выживает хорошо если один младенец на сотню – тем более. Даже не животные. У животных хоть инстинкт самосохранения наличествует. Хуже любого зверя. И опаснее.
