Владислав Выставной - Кремль 2222. Киев
– Никогда меня не приглашали в такое приятное местечко! – оскалившись, сообщил Зигфрид. Он явно развлекался, и это жутковатое место ему, похоже, нравилось.
В отличие от веста, Книжник подозревал, что их заманили в очередную ловушку. Безусловно, это была природная мнительность – но тут уж ничего не поделаешь, такова натура. Так что зайти на территорию Хутора он заставил себя силой.
Нельзя сказать, что это было приятно: они оказались в тесном загоне, образованном все тем же колючим заграждением. Казалось, стальные иглы сейчас сомкнутся, пронзят плоть и высосут все соки.
Тридцать Третий последовал за ним с равнодушным видом – все это железо ничуть не смущало кио, как и Егорку, которого он подталкивал перед собой. Последний выглядел самым обыкновенным мальчишкой, который озирался с нескрываемым любопытством. Книжник даже позавидовал этой детской непосредственности, на миг забыв, что мальчишка «фальшивый».
Последним вошел Ведун. Что-то заставило его остановиться на входе и оглянуться. Назар проследил за этим тяжелым пристальным взглядом и спросил с тревогой в голосе:
– Что-то не так?
Ведун поглядел на послушника – и молча вошел в железный «загон». Назар пожал плечами и вошел следом. Медленно, с душераздирающим скрипом, замкнулась за спинами путников игольчатая стена.
Никто из них не видел, как из дальних развалин за Хутором наблюдал в полевой бинокль тучный человек в камуфляже. А за его спиной, сложив на груди руки и с прищуром глядя вслед скрывшейся группе, стояла высокая жилистая девушка в «хаки», а рядом – рыжеволосый громила с безумным взглядом и безобразным шрамом, перечеркнувшим шею.
Глава 4
Незапланированные встречи
Внутри все оказалось гораздо прозаичнее, чем можно было представить, глядя на стену из стальных игл. Сначала, правда, их подержали в том самом загоне, наблюдая с выросших на шестах «сторожевых вышек». Назару даже пришлось доказывать, кто он есть на самом деле, для чего ему задавалось множество вопросов, начиная от имени его бабушки, кончая расположением тайника, где он хранил любимую книгу. С чужаками возились дольше, упорно не желая поверить, что те не собираются нападать на хуторян, коварно пробравшись внутрь. Затем подозрительность неожиданно ослабла, и Книжник заподозрил в этом воздействие Ведуна, тихо, одними губами шептавшего какие-то заклятья.
Так или иначе, их пустили, и взгляду открылась картина, куда более похожая на то, что рисовал в своем воображении Книжник. Окруженная со всех сторон железными иглами территория скрывала целый мир, словно сошедший с иллюстрации к древней сказке.
По участку было разбросано несколько вполне живописных домиков, построенных в характерном южном стиле – под крутыми крышами из самой настоящей соломы. Стены у них, правда, были не саманные, а сложенные из серых блоков, явно взятых из других, разрушенных строений, зато выкрашенные в характерный белый цвет и местами даже разрисованные хитрыми орнаментами. Между домами хитро переплетались утоптанные земляные дорожки, над головами весело крутились лопасти ветряков – то ли мельниц, то ли электрогенераторов. Однако поражало даже не это, а буйная зелень, в которой утопали и дома, и все остальное, что скрывалось от взгляда за этой невероятной растительностью.
Книжнику доводилось бывать в кремлевских теплицах, где бережно сохранялись образцы культурных растений, исчезнувших на большей территории Земли после длительной ядерной зимы. Да, кремлевские снимали небольшие урожаи, отдавая собранное, в основном, детям. Но то, что ему тогда казалось густыми тропическими зарослями, было жалким пустырем по сравнению с увиденным на Хуторе. Причем растительность была явно не сорная, не паразитарная, вроде хищных лиан и ядовитого плюща. Насколько хватало глаз, все было обильно увешано спелыми плодами – яблоками, вишней, мясистыми помидорами, огурцами и прочими сокровищами, названия которых давно выветрились из памяти за ненадобностью. Показалось даже, что здесь росли бананы, – но, видно, это была лишь галлюцинация из-за стресса.
Это было похоже на какой-то нереальный оазис. Но хоть убей – семинарист не мог взять в толк, за счет чего на этом небольшом участке такие плодородные почвы, что даже железо прет из земли растопыренными острыми штырями!
Долго любоваться местными красотами им не дали. Заросли зашевелились, обнажая скрытую в них тропку, и из зеленой мешанины полезло что-то огромное, шумное, отдувающееся, фыркающее и рычащее. Появилось – и бросилось на Назара, сгребая того здоровенными ручищами, тряся и сотрясая воздух оглушительным басом:
– Что, явился, поганец?! Выгнали-таки из Лавры?! А вернулся-то чего?! Совсем страх потерял, что ли?! Я разве не говорил, что убью, коли вернешься, не говорил, а?!
Все это звучало как угроза, готовая немедленно быть приведенной в исполнение, и дергающийся в огромных ручищах Назар был тому прямым подтверждением.
– Отпустите его! – заорал Книжник, решивший, что сейчас и впрямь прольется никому не нужная кровь. – Пустите его, он не виноват! Он нам жизнь спас!
– А это еще кто такой?! – зарычал незнакомец.
Только сейчас семинарист разглядел его во всех подробностях. Огромный верзила в бесформенной белой рубахе и еще более бесформенных шароварах, круглолицый, наголо выбритый, красный и потный, с выпученными глазами и раздувающимися ноздрями большого мясистого носа. Все это, собранное воедино, отшвырнуло Назара и огромными ручищами сгребло за ворот не вовремя встрявшего семинариста. В лицо обильно пахнуло потом вперемешку с перегаром.
– Это что, однокашник твой, что ли? – прямо в лицо Книжнику загрохотал верзила. – А-а, можешь не отвечать – вас, умников тщедушных, за версту видно! Как вы только на ногах держитесь – не понимаю!
Здоровяк легко отшвырнул семинариста в сторону и мутным взглядом обвел немного оторопевших чужаков.
– А меня за грудки потрясти не желаешь? – ровным голосом поинтересовался Зигфрид.
Прозвучало это вызывающе, и боковым зрением Книжник отметил, как напряглись хуторские дозорные, сжимавшие в руках двуствольные обрезы. Опасная пауза оборвалась оглушительным хохотом – смеялся неистовый здоровяк. Черт возьми – смеялся так искренне и заразительно, что все присутствующие невольно, болезненно преодолевая перекошенность лиц, заулыбались. А здоровяк все смеялся, и по красным щекам уже обильно потекли слезы, которые он тщетно пытался размазать широким рукавом. Он уже снова сгреб Назара, и тот сам начал вовсю скалиться, а вскоре хохотали уже все. Безудержно смеясь, Книжник пытался сообразить, не надышались ли они каких-нибудь веселящих испарений здешних растений?
