Евгений Красницкий - Отрок. Бешеный Лис
— Те, кто сюда пришел, тебе преданы, другие-то и задницу не подняли, хоть ты совсем пропадай. Преданность награды требует: удачного похода, добычи. Пусть потом остальные локти кусают да думают, как благорасположение господина сотника заслужить.
— Кхе! Благорасположение… выдумает же, — дед немного помолчал, раздумывая, потом заговорил уже иным тоном: — А добыча… зимние ловы закончились, пушнины у них должно много быть. Но четырьмя десятками, и десятников только двое… Лавруха, как думаешь?
— Если изгоном, а мужей, к воинскому делу склонных, у них и вправду больше нет, может и получиться.
— Деда, — снова встрял Мишка, — а если ночью и в маскхалатах…
— В чем, в чем?
— В белой одежде, чтобы на снегу не видно было. Исподнее поверх доспеха надеть — и через реку, к калитке. Всего несколько человек и нужно. Пока разберутся, мы ворота откроем, и остальные от леса галопом…
— Погоди, погоди… галопом. Не делали так никогда.
— Я, батюшка, так делал, — неожиданно поддержал племянника Лавр. — Гм, когда к Татьяне… к калитке. Только не в исподнем, а куском полотна беленого накрывался. И не через реку, а под берегом, там с полверсты всего. Можно попробовать.
— Кхе… Кхе… не знаю, не знаю, — дед задумался, машинально поглаживая деревяшку, заменяющую ему правую ногу.
— Деда, давай я тебе пока новости расскажу, может, они и к этому делу прилягут?
— Ну?
— Меня Лука на разговор зазвал.
— И тут поспел! — дед хлопнул ладонью по своей деревяшке. — Ну что ты скажешь? Как на стражу, так Леху Рябого, а как… а чего хотел-то?
— Первое: хочет в своей лучной мастерской самострелы делать, с дядькой Лавром обещал сторговаться.
— Лавруха, смотри не продешеви, а лучше ко мне посылай, я ему сторгуюсь… так сторгуюсь…
— Деда, лучше не цену запрашивать, а долю в прибытках, он много самострелов делать собирается. Только мне за станок для вытачивания болтов посулил пятнадцать самострелов бесплатно и по десятку болтов к каждому. А за то, что я его десяток самострельному бою обучу, взялся Младшую стражу лучной стрельбе учить.
— Что-о-о? — изумился дед. — Ратников — самострельному бою?
— Он хочет, чтобы Тихон обучил десяток тех, кто с луком управляется плохо, и стал бы десятником, — Мишка выдержал паузу и осторожно признался, — деда, я под такой разговор посамовольничал немного, ты только не ругайся, выслушай сначала.
— Что еще учудил?
— Я насчет твоей личной боярской дружины намекнул, а он сказал, что на четыре десятка ты можешь рассчитывать. Вот я и подумал, что с этой добычи и холопов, которых в Куньем городище набрать можно, дружина может потихоньку и начаться. Преданные тебе люди сразу пользу ощутят.
— Так…
В палатке повисла тишина. Дед глубоко задумался, сын и внук сидели молча, не смея прервать его размышления.
— Поганец, едрена-матрена!
— Деда, я…
— Не ты. Лука! Сильный род создать надумал. Племянника в десятники, косоруким самострелы… случалось уже подобное, мне дед рассказывал. Был такой полусотник Митрофан. У нас тогда почти полторы сотни ратников было, и у каждой полусотни свой командир. Митрофан за десять с небольшим лет повязал всю свою полусотню родством: сам свадьбы и крестины подстраивал. И по-другому, по-всякому. Потом взбунтовался и увел своих людей за Горынь. Обложил данью десяток или больше деревенек, городок поставил. Хотел волынскому князю служить, а тот не стал его в службу брать, а взял Митрофанов городок на щит и сжег. Почему уж так вышло, не знаю. Но было такое.
— Батя, ты думаешь, что Лука тоже… — насторожился Лавр.
— Да кто ж его знает? Хотя и не дурак, и история эта ему известна, но чужая душа — потемки.
— Значит, деда, наш род сильнее должен стать!
— Слыхал, Лавруха? Сейчас тебе Михайла ратников нарожает, прямо в доспехах! Кхе! И, чего уж мелочиться, прямо верхом и с заводными конями. Давай, внучек, мы Настену позовем, чтобы роды принимала!
— Рожать можно и головой.
— Да ну?
— У братьев Татьяны семьи были?
— Кхе!.. — дед обалдело уставился на внука. — Поганец! Три семьи родил. Из головы. Лавруха, чего с ним делать? Вместо иконы в красный угол поставить?
— Родню холопить нельзя, батя, — осторожно напомнил отцу Лавр.
— А я о чем? Сколько там народу может быть?
— Ну… не знаю, у ихних жен еще сестры, братья наверняка есть. Вообще, полгородища родни может оказаться! Не прокормим же!
— Разберемся. Запасы-то у них свои есть? К весне, конечно, немного осталось, вывезем. Лавруха, ты понимаешь, какой род может получиться? И женить внутри рода можно, родство-то дальнее.
— Деда, а почему ты так легко Луке все тридцать восемь человек отдаешь? Рябой такой же десятник, как и Лука, а остальные восемнадцать человек? Пусть себе двух десятников выберут, обычай не запрещает, только твое благословение нужно.
— Не в благословении дело. Десятники обидятся, что я у них людей увел.
— Не уводил, — уперся Мишка, — они сами пришли, а для похода сами в десятки собрались и десятников выбрали. А непришедшие сами виноваты.
— Ладно, всем спать, — неожиданно прервал разговор дед, — а я еще подумаю. Михайла, ты здесь ложись, опять от тебя голова пухнет, ну что за внук мне попался.
«Ну-с, сэр, не пора ли подвести некоторые итоги? Помнится, ставили вы перед собой три задачи: стать сильнее всех сверстников, увеличить благосостояние семьи (с соответствующим изменением социального статуса) и создать свою команду. И всего-то, что у вас было из ресурсов: голова на плечах да семья за спиной. И получилось ведь! Силушка для своего возраста — грех жаловаться, один на один любого сверстника заломаю. Социальный статус и благосостояние не только восстановлены, но и имеют реальные перспективы роста. Команда собрана очень, надо сказать, неплохая и тоже с перспективой роста.
Это формально, с прагматической точки зрения. А с нравственной? Оглянитесь вокруг себя, сэр, и станет вам тоскливо, хоть на луну вой. С кем у вас складываются самые близкие отношения? Да с такими же одиночками, как вы сами. Отец Михаил — один как перст. Свинья вы, кстати сказать, даже не поинтересовались его здоровьем. Нинея — всех вокруг себя перехоронила, а вы ей чем-то по душе пришлись. Роська — сирота, даже национальности и вероисповедания своих не знающий. Матвей, Артемий и Дмитрий. С этими и вообще путно даже не пообщался ни разу. Дядька Лавр — одинокий, как и всякая творческая личность, да еще с весьма запутанными романтическими отношениями. Юлька. Тоже ведь одинокая, подружек у нее я что-то не видел.
