Александр Афанасьев - Период распада
Американец работал здесь достаточно давно и успел привыкнуть к тому, что моджахедам нельзя просто так давать в руки ничего сложнее автомата Калашникова. Дети гор, живущие в средневековье, они просто не привыкли к технике, чем проще оружие — тем лучше. Поэтому такой популярностью пользуется русский автомат Калашникова — так и его они приспособились ломать. Например, умудряются втыкать оружие магазином в землю и сидеть на нем, а кто-то втыкает в землю стволом и сидит на прикладе, а на русском ППШ с барабанным магазином — сидят на магазине, уперевшись в землю прикладом. В базовых лагерях за такое наказывали плетью — но так и не доходило. Вот и сейчас, купил идиот рацию на базаре, разрядился аккумулятор, и теперь он долбит ею о контейнер, думая, что от этого аккумулятор зарядится и рация станет работать…
— Эту рацию нужно зарядить, — стараясь сдерживать брезгливость в голосе, сказал американец, — когда ты покупал рацию, тебе были должны дать шнур с розеткой. Тебе его дали?
— Нет, господин, не дали.
Значит, рация еще и ворованная. Украли и продали на базаре, без зарядного устройства. Ну что за страна…
— Как будешь в Пешаваре, зайдешь в консульство, спросишь Микса. Я дам тебе зарядное устройство и покажу, как им пользоваться…
Американец сделал это по привычке, он был сотрудником спецслужб и помнил, что главная задача любого сотрудника спецслужб — вербовка. Вербовка, вербовка и еще раз вербовка, только по этому критерию можно оценивать полезность разведчика. Есть вербовки — значит, занимается делом, нет — просиживает штаны. А теперь, согласно новой секретной директиве по оперативному управлению ЦРУ, сотрудникам станций в Исламабаде, Читрале и особенно в душманском гнезде Пешаваре предписывалось вести активную вербовочную работу среди моджахедов. Все дело было в том, что движение моджахедов выросло, и выросло оно в нечто намного более опасное, чем предполагалось ранее. Когда движение моджахедов только разворачивалось — это было начало восьмидесятых, — у ЦРУ не было лишних денег, не было оружия, не было опыта поддержки повстанческих группировок. Тогда хватало проблем и без этого — заложники в Иране, кризис в Бейруте, Никарагуа… Вот поэтому помощь принимали ото всех, кто мог и хотел помочь, в том числе и от тех, от кого помощь принимать не следовало. Китай, сдерживая «гегемонистские устремления северных ревизионистов», господи, язык в узел завяжется, пока это выговариваешь, начал поставлять оружие, дешевое и дерьмовое, но его было много. Саудовская Аравия добавляла доллар на каждый доллар, отправляемый в помощь моджахедам. Многие страны Залива и Северной Африки массово освобождали из тюрем уголовников всех мастей, желающих отправиться на джихад и убивать русских[33]. Пакистану в массовом порядке поставлялось оружие — и тут же предоставлялись кредиты, чтобы он мог за него расплатиться, потому что Пакистан был нищ, как церковная крыса. Но года с восемьдесят шестого ЦРУ регистрировало все более и более тревожные симптомы. Из Саудовской Аравии прилетели несколько религиозных деятелей, у них были встречи с высокопоставленными чиновниками пакистанской администрации и с главарями моджахедов, речь на них шла о том, что надо убивать американцев, американцы такие же враги, как шурави. Главари бандформирований зарабатывали теперь большую часть денег сами, занимаясь наркоторговлей. Все чаще вспыхивали скандалы относительно распределения поставок оружия и гуманитарной помощи, а как им не вспыхнуть, если многие из американцев списывали на гуманитарную помощь и поставки оружия намного больше денег, чем это было в действительности, а разницу клали в карман. Межведомственную разведку Пакистана — ИСИ — ловили на сознательном предоставлении дезинформации, на слежке за американскими гражданами. Диктатор Пакистана — Мухаммед Зия уль-Хак проявлял признаки открытого неповиновения, налаживал прямые контакты с монархиями на Востоке, с исламскими экстремистами, через свою жену Шафики Зия принимал взятки от наркоторговцев, пытался обзавестись ядерным оружием в обход договоренностей о нераспространении.
И поэтому вопрос вербовки перспективных членов бандформирований вставал у ЦРУ как приоритетный. Самые дальновидные уже понимали, что недалек тот час, когда друзья станут врагами, а агентура, заложенная еще в спокойные времена в бандах, — жизненно важной. Ради этого не стоило жалеть ни времени, ни зарядника для рации, стоящего пару долларов.
— Да хранит вас Аллах, господин, за вашу доброту…
— Спросишь Микса, запомнил? Ты знаешь, где консульство? На Хоспитал роад, дальше найдешь, там американский флаг.
— Найду, господин… Господин!
Американец, уже собиравшийся идти досыпать, остановился:
— Чего тебе?
— Вы не могли бы тут постоять? Мне… очень надо.
Дерьмо… Ладно, ввязался в игру — иди до конца. Не убудет.
— Иди. Только быстро.
— Да хранит вас Аллах, господин…
Если бы его спросили, почему ему приспичило облегчиться именно здесь, у него был готов ответ — это была та самая машина, на которой он ехал. В кабине было спальное место, там спал водитель. Алим спустил штаны, присел у задней оси… и когда он делал свое дело, ему все же удалось открыть рацию и достать этот проклятый аккумулятор. Поднимаясь после оправки, он быстро махнул рукой — и маленькая смерть намертво прилипла к боку контейнера…
Только отточенная тренировками у русских реакция позволила Алиму избежать смерти — он прыгнул вперед и избежал коварного удара ножом в спину. Бежать было некуда — узкий проход между грузовиками — да и незачем. Алим повернулся, чтобы встретить опасность лицом к лицу.
Силуэт его врага — он стоял в низкой стойке, и лезвие длинного ножа, скорее всего, переделанного в нож штыка от китайского карабина, поблескивало в неверном свете луны…
— Ты поднимешь руку на своего, брат? Как же ты после этого войдешь в мечеть, посмеешь ли обратиться к Аллаху?
Башир… Больше некому. Оно и понятно — кровная месть, которая в безумной трактовке моджахедов превратилась в массовое кровопролитие. Он не может вернуться в лагерь с висящей на воротнике обидой, тем более что оскорбил его человек из отрядов Хекматияра. Если же он его убьет, то его за это не накажут — даже наградят.
— Ты мне не брат! Ты предатель.
— Почему?
— Что ты прицепил к контейнеру? Я видел! Ты предатель и работаешь на шурави! Предатель.
Алим отшатнулся назад — и Башир купился, бросился вперед, целясь ножом в горло. Приемом, которому Алима научили советские учителя-муаллимы из лагеря, он отбил нож в сторону, сжатым «головой кобры» кулаком левой руки пробил в горло, ломая гортань. Удар был смертельным — человек задыхался за минуту. Американец услышал шум и появился как раз тогда, когда Башир в последних конвульсиях дергался на земле.
— Что происходит?
— Господин, этот человек напал на меня с ножом… — простодушно ответил Алим.
Американец включил фонарик, его луч вырвал из тьмы посеревшее лицо Алима. Он наклонился, приложил два пальца к горлу, на секунду замер. Потом выпрямился и затейливо, на своем языке выругался…
— Он первый напал на меня, господин…
— Да вижу… — досадливо ответил американец, — иди за капитаном. Черт бы вас всех побрал…
Прицепленная в углу сорокафутового морского контейнера коробочка, намертво вцепившись в металл, отсчитывала последние часы жизни сотен людей…
Когда грянул взрыв, Алим находился в небольшой забегаловке на окраине Пешавара, обедал и согревался чаем — в Пешаваре было намного холоднее, чем в Карачи, тут даже снег выпадал. Он посмотрел на часы, уже в третий раз и только успел подумать, что бомба не сработала, как вдруг раздался даже не взрыв, нет… Это был глухой, низкий гул, далекий, но отчетливый. Такой, что мурашки по спине.
— Землетрясение, о Аллах, помоги нам! — крикнул кто-то.
Сшибая с ног друг друга, наступая на опрокинутые блюда с едой посетители забегаловки, среди которых было много моджахедов, вывалили на улицу. Это была самая окраина, домов там было немного, а высотных не было вообще — и первое, что они увидели, был огромный столб иссиня-черного дыма, поднимающегося где-то далеко, у гор. Там же, вдали, грохотали новые взрывы.
— О Аллах, за что ты нас караешь… — спросил кто-то, стоящий рядом с Алимом.
Алим посмотрел на него — это был тоже моджахед, но состоящий в партии Себгатуллы Моджадидди — и ничего не ответил…
В результате чудовищного взрыва, произошедшего в феврале восемьдесят восьмого года в базовом лагере Охри, лагерь, служивший перевалочной базой и складом для военной помощи, был полностью уничтожен, сгорели несколько тысяч тонн военного имущества, остатки его, разбросанные взрывами, находили за десять и более километров. Вместе с имуществом погибли несколько сотен моджахедов, пакистанских солдат и американцев — военных советников. Точное число погибших неизвестно до сих пор. Известно лишь, что чудом выжил главный координатор сопротивления моджахедов от межведомственной разведки Пакистана ИСИ бригадир Мухаммед Юсуф, позже написавший книгу о движении моджахедов. Он держал ставку в этом лагере, он добился направления моджахедам Стингеров, он добивался расширения войны и после вывода советских войск. Его вызвали в Исламабад для разбирательства по фактам неподчинения приказам — и только поэтому он остался в живых. Если бы он точно выполнял приказы и руководство ИСИ было бы им довольно — он погиб бы при взрыве в лагере Охри. Но ему оставалось работать недолго — пришедший к руководству ИСИ после трагической гибели Ахтар Абдул Рахман Хана генерал Хамид Гуль первым делом уволил Юсуфа.
